ДУБЛИКАТ Часть 4 Четвертая смена
I Двое
Вся эта история началась на четвертый день смены, перед обедом. Ульянка, поднырнув под створки хозяйственных ворот лагеря, выбралась на волю и решала, как ей провести оставшийся до обеда час, так, чтобы потом не было мучительно больно за бездарно потраченное время. Далеко уходить она не собиралась — не хотела пропустить сигнал к обеду, и потому, отойдя в сторону, чтобы ее не было видно из-за ворот, выбирала, куда ей податься. Собственно, вариантов было три: попытаться поискать следы кошкодевочки, вчера вечером Сыроежкин проболтался, что, по слухам, водится тут в лесу такой человекокошачий гибрид; проверить малинник, выросший между рекой и дорогой; или, минуя малинник, пройти тропинкой вдоль забора к реке и там искупаться, вдали от бдительного ока и громкого голоса вожатой. Но пока Ульянка думала и крутила головой вправо-влево, выбирая между реальными и соблазнительными малинником и рекой, и недостоверной, но зато романтично-загадочной кошкодевочкой, жизнь все решила за нее. Слева со стороны леса послышались голоса и на засыпанную гравием площадку перед воротами вышли двое. Первой шла невысокая девушка лет девятнадцати. Зеленая ветровка; красная футболка, точно такая же, как у Ульяны; джинсы, обрезанные до колен; кеды и противогазная сумка через плечо. Это было настолько неожиданно, увидеть, как из леса, который тянется, говорят, на триста километров, выходит человек, что Ульянка просто остолбенела. А пришелица заметила Ульянку, улыбнулась ей во все свои тридцать два и подмигнула. — Вот мы и пришли, Рыжик. Ульянка вздрогнула, но почти сразу поняла, что обращаются не к ней, а к гостье. Вторым на поляну вышел парень лет двадцати пяти, высокий, худой, с копной каштановых волос, с челкой, почти закрывающей глаза, в вожатской форме, но без галстука, только с каким-то черным шнурком на шее, прячущимся под рубашкой, в такой же ветровке и таких же кедах, как у девушки, и с выгоревшим на солнце, а когда-то голубым, рюкзаком за плечами. «Крестик что ли носит?», — еще подумала Ульяна. Парень же без выражения посмотрел на Ульянку и вдруг, улыбнувшись и тут же спрятав улыбку, спросил. — Привет, Ульяна. Виола у себя? И хорошо, что улыбнулся только коротко: вот улыбался, а вот уже опять каменное лицо и глаза, за которыми не разглядеть ничего, никаких эмоций. Хорошо, потому что такой улыбкой девочек можно с ног пачками валить. Даже у Ульянки что-то вздрогнуло, где-то между сердцем и диафрагмой, то ли от узнавания, то ли еще от чего, но вздрогнуло и сразу отпустило. Тем более, что Ульянка разглядела у парня с девушкой одинаковые тускло-серые кольца на безымянных пальцах. — У себя с утра была. Если уже не в столовой. Парень молча кивнул головой, благодаря, а девушка откинула капюшон ветровки, пустив медно-красные волосы волной по плечам, и еще раз улыбнулась Ульяне. Парочка, обойдя Ульянку, прошла к воротам, а Ульянка смотрела им вслед и думала, где она могла их видеть, особенно парня. Ведь видела же, кажется вот-вот и вспомнит, но только потрясла головой, отгоняя наваждение, и решила, что уж человека, у которого правый глаз карий, а левый серый она бы точно запомнила. «И откуда он меня знает? И что за съезд разноглазиков? Наша Виола, а теперь вот этот еще.» У ворот парень подергал створки, потрогал, сквозь щель между ними, висячий замок, запирающий ворота, удивленно качнул головой и сказал, обращаясь к спутнице. — Обошлось. А если бы вы несовместимы в границах узла оказались? Каппа у тебя повыше, конечно, будет, но здешняя хозяйка-то тут у себя дома и четыре дня уже с самого начала цикла живет. Кто-то мог бы и вылететь. Ты мне слишком дорога, а, — тут парень глянул на подошедшую поближе Ульяну, — хозяйка достаточно симпатична, чтобы на кого-то из вас ставки делать. Отлавливай вас потом, в следующем цикле, по всей Сети. — Зануда, — Коротко ответила девушка и полезла под ворота. А когда парень, кряхтя и как-то с трудом и неестественно сгибаясь, полез следом, уже с той стороны ворот, добавила. — Вот влюбилась же в зануду, — И уже другим голосом спросила. — Болит спина, Сёмк? — Ничего, Виола подлечит. Запах тайны и приключений был так силен, что Ульянка, едва подождав, пока пришельцы отойдут от ворот, полезла за ними следом и так и сопровождала парочку до самого медпункта, стараясь не пропустить ни одного слова. — Мы что, играем в шпионов, Рыжик? Почему через лес ломимся, почему, как нормальные люди, по асфальту не пошли? Рыжик пожала плечами. — А где ты видишь нормальных? Так интереснее, да и Виоле твоей сюрприз будет. Загадочные гости так уверенно и быстро двигались по секретной Ульянкиной тропинке, как будто каждый день пользовались ей, обходя по дуге спорткомплекс и склад, чтобы, минуя площадь, попасть к медпункту. — Кому интереснее? Тебе от здешней публики прятаться, или твоей здешней тезке нас скрадывать? — Как ты меня учил, Сёмк? Да! А что «Да» — сам догадывайся… — Сам догадывайся, зануда? — Вот видишь, ты сам все понимаешь. Но не исправляешься. — Молодая ты еще. Я бы даже сказал — мелкая. Не понимаешь силу ностальгии, может, я хочу сейчас перед Гендой слезу пустить. — Здесь пускай свою слезу, старче, вот хоть у той березы. Сам же говорил, что все тут облазил лучше, чем здешняя я. А я так не хочу, чтобы ее и меня сравнивали и спрашивали, не родственники ли мы. Это от твоих двойников вечно не протолкнуться, а я свою, своего, в первый раз увидела. И, сначала обрадовалась, а сейчас почему-то трясусь от страха. Ульянке, чтобы не отстать и оставаться в пределах слышимости, приходилось бегом перемещаться от куста к кусту. Да еще попробуй при этом остаться незамеченной, когда гости, то один, то другой останавливаются и оглядываются назад и вправо-влево. — Нет, не бойся, здешняя — хорошая. Можно сказать, эталонная. — Лучше меня? А как же я? — Кто мне в начале знакомства заявил, что: «Я — не она!»? Ты — главная и любимая, и сравнению с тобой никто не подлежит. Половину сказанного Ульянка не расслышала, половину того, что слышала — не понимала, но все равно старалась услышать как можно больше, интересно же — новые люди. — Ты знаешь, Рыжик, меня самого трясет. Не от страха, а от узнавания. Все-таки лагеря разные, хоть и очень похожие, и вот сейчас эти различия, эти детали… От понимания и узнавания этих деталей. Вон, хоть та береза, на которую ты показала. У нас ее нет, а здесь есть. И когда Лене надоедает площадь, она забирается в изгиб ее ствола и читает там. И еще много таких деталей, начиная с замка на хозяйственных воротах. — Понятно. — Как-то суховато ответила Рыжик. А Ульянка думала: «Он и Лену знает. И про березу ее. Нет, теперь я точно от них не отстану.» Когда пришельцы вышли к медпункту, Виола уже запирала дверь, собираясь идти в столовую, тут же рядом приплясывал и Толик, живущий в изоляторе. Как выяснила Ульянка, Толик был чьим-то родственником: может, вожатой, может, кого из поварих, а может, самой Виолы. Вот, кто-то из них, пользуясь служебным положением, каждый год и привозил убогого в лагерь. Вреда от него, впрочем, не было, а дразнить его было неинтересно, это Ульяна выяснила в первый же день — Толик жил в каком-то своем мире, и на окружающих просто не реагировал. — Здравствуйте, Виолетта Церновна. — Ы-ы-ы… Хи-хи-хи. Толик повернул голову на звук, замычал, показывая левой рукой на пришельцев, а правую спрятав себе за спину, сделал шаг и оказалось, что он стоит уже между пришельцами и Виолой. Он все так же придурковато улыбался и пускал слюну, но Ульянка успела поймать выражение глаз Толика, очень жесткое и безжалостное, и что-то черное мелькнуло в его правой руке, мелькнуло и исчезло. Виола же, бросив возиться с дверью, потянула из кармана халата какой-то прибор, тоже разворачиваясь лицом к гостям. — Не придуривайся, Толяныч, — прокомментировал парень. И, похоже, слова парня подействовали. Если пришельцев тут и не ждали, то быстро оценили и сочли не опасными, да что там, своими их сочли. Потому что Толик почти сразу как-то расслабился, убрал руку из-за спины, улыбнулся, на этот раз приветливо, и, чуть с иронией в голосе, произнес: «Home is the Voyager, home from the Voyage», — а потом неожиданно подкатился к парню для рукопожатия. — Забурел, забурел! Вот забурел! — Я рад тебя видеть, Толя! Зато ты не меняешься. «Ничего не понимаю, — подумала Ульянка, — он же дурачок. Как?» Виола же, справившись с карманом халата, достала оттуда непонятную металлическую коробочку с телефонным диском и подкинула ее в руке. Довольно тяжелую коробочку. — Еще раз «Церновну» услышу, запущу тебе в лоб вот этой штукой. И, убирая уже «эту штуку» обратно в карман, обратила, наконец, внимание на девушку. Подняла бровь, в своем стиле, быстро, но цепко оглядела с головы до ног, углядела кольцо на пальце, бросила взгляд на руку парня, подняла бровь еще выше, кажется захотела что-то сказать фирменное, но сказала только. — Ульяна, я так понимаю? — Ульяна Ильинична Персунова. — Пришел девушке на помощь парень. — Активировал… пионерку? Научился? — Разбудил, Виола. Это организмы активируют, а людей — будят. Только так и никак иначе. — Съела? — подал реплику Толик, или, наверное, с сегодняшнего дня, Анатолий. — И Семен прав. «Значит, зовут нас одинаково», — подумала засевшая в кустах Ульянка. А парню, кажется, удалось пробить защиту Виолы, потому что она, вернув бровь на место, только кивнула головой и скомандовала. — Ну, заходите, рады вас видеть… Персуновы, — и, уже обращаясь к Ульянкиному кусту, добавила, — пионерка, предупреди, пожалуйста, на кухне, что мы задержимся, и попроси, пусть обед на четверых оставят. И дверь в медпункт закрылась, в бесполезной попытке отсечь Ульянку от тайн и приключений.