IX Прогулка
Вожатая, взяв на раздаче поднос с обедом, не пошла к столу персонала, а присела напротив Слави. — Приятного аппетита. — Спасибо, Ольга Дмитриевна. Некоторое время обедали молча. Обе: и вожатая и ее помощница отсутствием аппетита не страдали, и предпочли сначала утолить первый голод, а потом уже говорить о делах. Когда суп из сайры был съеден, Ольга Дмитриевна наконец заговорила: — Послезавтра по плану спортивный праздник. Есть какие-нибудь идеи? — Нет пока, Ольга Дмитриевна. Но я что-нибудь придумаю. А если у вас из методичек списать? Или из «Костра»? Вожатая поморщилась. — Понимаешь. Хотелось, чтобы что-нибудь оригинальное было. Чтобы одновременно и по плану, и не как у всех. — А может у гостей помощи попросить, Ольга Дмитриевна? Они, говорят, оба непростые: он — физрук, она — начальник спорткомплекса. Только мне неудобно будет, я уже Ульяну один раз просила о помощи. — Физрук? Что же мне Виола тогда… Ладно, я сама спрошу. Ольга оглянулась, но гостей уже не было в столовой. Гости уже пообедали, и Семен вспомнил о своем обещании — показать Ульяне-большой свой родной лагерь глазами того, старого Семена. — Уже ушли. Хорошо, Славя, тебе есть чем еще заняться. Потом, если что — подключу. Ульяна-маленькая очень торопилась в Старый лагерь. Причем, судя по оттопыренным карманам, Ракета только что обчистила половину продовольственного склада. Бегом, пока вожатая и Славя обедали, пересекла площадь, заскочила на минутку в свой домик, и побежала дальше по аллее к калитке. У калитки столкнулась с Семеном и сестренкой. (Вот так — с сестренкой, без кавычек, почему нет? К тому же, обе были не против). Торопилась, поэтому только крикнула на бегу «Привет!» — и побежала дальше, махнув рукой. — Ульян, ночевать-то придешь? — успел крикнуть вслед Семен. — Я еще подумаю! — отшутилась маленькая на бегу, перед тем как скрыться за деревьями. Семен пожал плечами: «Ну, хотя бы подумает». С внешней стороны забора, от калитки на север, к автобусной остановке, вела подзаросшая, но все еще хорошо заметная тропинка. — А нам, Рыжик — туда. На остановке я всегда просыпался в этом мире, на остановке я себя осознал — с нее мы и начнем. Там меня всегда встречала улыбчивая синеглазая Славя: «Привет! Ты, наверное, только что приехал?» Маленькая же, добежав до старого корпуса, выгрузила на стол в бывшем кабинете начальника лагеря содержимое своих карманов. (Конфеты-батончики «Волейбол» — полпакета; яблоки средние зеленые — две штуки; ватрушки с творогом, остававшиеся в столовой от завтрака — две штуки, завернутые в «Пионерскую правду»; лимонад «Буратино» — одна бутылка, лимонад, правда, пришлось нести в руках, в карман он не поместился; расческа — одна штука). Посмотрела на образовавшуюся кучку. Удивилась сама себе — как только донесла? И отправилась наверх. То есть, на самый верх: поднялась на второй этаж; там, по вертикальной лестнице, на чердак (люк оказался открыт, а то Ульянка не могла вспомнить, в каком состоянии его оставили и боялась, что он заперт); вылезла через слуховое окно на крышу. На крыше осторожно поднялась по скату, цепляясь левой рукой за обрамление слухового окна, пока, наконец, не оказалась на самом коньке. Посидела на корточках, привыкая; медленно встала на ноги; огляделась поверх деревьев и сняла с шеи бинокль. За бинокль пришлось выдержать отдельный торг с кибернетиками. Помогли только обещания вернуть прибор сегодня вечером и до конца смены не приближаться к клубам ближе, чем на двадцать метров. Стоять на коньке было трудно и даже Ульяне страшновато, но вид в бинокль того стоил. Река, искрящаяся на солнце, и нитка моста над ней, от берега до берега. Лес, в противоположную от реки сторону лагеря: сперва светлая зелень листвы, дальше — отдельные острова темной хвои, еще дальше — острова сливаются в сплошной хвойный массив до самого горизонта. Поля, разрезанные пополам узкой и прихотливо извилистой лентой шоссе. Лагерь, стоящий на стыке леса, реки и полей. А в лагере: площадь и на ней Генда, как на ладони; тут-же Лена с книжкой; пляж, а на нем вожатая и купающиеся октябрята; Мику, подметающая остановку — вожатая отправила, и гости, вышедшие из леса на шоссе и повернувшие к остановке же — сейчас они с Мику друг друга увидят. Ульяна перевела бинокль и еще раз посмотрела вдоль шоссе. Где-то там, на том конце дороги: райцентр, вокзал, поезд, дом и мама с папой. Попыталась вспомнить лица родителей, свою квартиру и комнату в ней и почему-то не смогла. Мику, на свое несчастье, пробегала мимо столовой в тот момент, когда оттуда вышла вожатая. — Хатсуне! Что у тебя сегодня по графику? Впрочем, неважно. Нужно подмести остановку, а Славе некогда. Сейчас получишь у нее на складе метлу, и вперед. И ушла, не слушая возражений. И вот Мику пришлось вместо прохладного кружка идти разминаться с метлой, на солнцепеке автобусной остановки. Сперва честно подметала, потом, от скуки, представила себя ведьмой на помеле, потом попыталась вообразить танец ведьмы — в этом лагере не было Саши и здешней Мику, чтобы заполнить вакуум, система когда-то добавила хореографический талант. В общем, когда танец закончился, на остановке обнаружились двое зрителей — гости. — Мику, нам очень понравилось. Это была самая веселая ведьмочка на свете. — Здравствуй, Сене… Сем… Ну не могу я! Ульяночка, можно мне твоего мужа звать Сенечкой? Мнением Семена девушки не интересовались. А Семен опять вздрогнул. Нет, в его лагере Мику тоже, бывало, звала его Сенечкой, но там Семен к этому привык и не реагировал. А тут каждый раз как будто что-то простреливало в голове. Что-то, что он не успевал отследить. — Ну что с тобой делать, Мику? Зови, если иначе не получается. А то я все Сёмкой и Сёмкой. И Занудой еще, иногда. — Иногда? Я понял, спасибо, любимая. Два раза в час, это, значит «иногда». И понеслась… Семен и Ульяна-большая откровенно наслаждались этой пикировкой. А Мику сначала испугалась того, что стала причиной семейного скандала, а потом положила метлу на асфальт, отошла к остановке, присев там на деревянную скамейку (два вкопанных в землю обрезка бревна и доска между ними). И, так же, как Персуновы только что любовались ее танцем, стала любоваться спектаклем. А то, что эта перепалка была именно спектаклем, не было никаких сомнений. — Ребята, может… пьесу какую поставим, пока вы здесь? Хотя… вы же в субботу уйдете? — В воскресенье после обеда, Мику. Но все равно толком ничего не успеем, а халтурить не хочется… Семена после дня Нептуна уже ничего не пугало, а Мику очень обидно было ощущать свою бесполезность в лагере. Так и родился этот диалог. — Мику, ты закончила здесь? А то мы помочь можем. — Нет, ребята, спасибо. Я уже все. Мику спрятала метлу за гипсового пионера, улыбнулась гостям и упорхала. А гости пошли дальше — мимо клубов на площадь. — Вот такой вот она человечек — Мику. Во всех лагерях, где я побывал. Разница, конечно, чувствуется, но все равно никогда и нигде ничего, кроме позитивной улыбки, не вызывает. Хотя, это ее надо понять и к ней надо привыкнуть. А пока не привыкнешь — общаться с Мику, конечно, утомительно. Но это ты и сама знаешь. Персуновы гуляли по лагерю до ужина, повторяя маршруты Семена, и проходя по памятным ему местам, и под Семеновы же комментарии. А под конец прогулки, отвечая на вопрос, зачем ей это нужно, Ульяна ответила: — Понимаешь, Сёмка. Меня-то ты знаешь, можно сказать, с пеленок. Говорят, что в женщине должна быть загадка, а я у себя для тебя даже никакой загадки не оставила. А тебя я тоже хочу знать чем больше, тем лучше. — С пеленок, говоришь? Почему ты тогда мне приснилась уже взрослая, даже чуть постарше, чем сейчас, в городе, которого нет? Когда тебе в лагере было «почти четырнадцать». И, до сих пор там и такая снишься? Так что не беспокойся, есть в тебе загадки. Уже перед дверями спортзала гости столкнулись с вожатой. — Здравствуйте, Ольга Дмитриевна. Уставшая загорать и купаться Ольга Дмитриевна улыбнулась: — Семен, Ульяна, давайте, пожалуйста, без отчества, и на ты. Дождалась, когда между ней и гостями пройдут возвращающиеся с пляжа пионеры среднего отряда и продолжила: — Мне нужен ваш совет. В плане мероприятий на смену у меня стоит спортивный праздник, но не хочется обыденности, вдруг захотелось оригинального. Может вы мне что подскажете? Гости переглянулись, одинаково пожали плечами и Ульяна ответила за обоих. — Ольга Дми… Оля, времени мало что-то всерьез менять, но мы подумаем, чем можно помочь. А Мику, вернувшись с остановки в домик, достала из чемодана тетрадку, уселась за стол и наморщила лоб. Беда была в том, что рассчитывать можно было только на себя, обеих Ульян, Семена и Славю, да и то, Славя пошла бы исключительно из чувства долга, можно было бы уговорить Алису, но это пятьдесят на пятьдесят. Но все равно, еще не сложившиеся в слова буквы рвались наружу, и не давали больше ни о чем другом думать. Мику погрызла колпачок ручки, посмотрела в окно на лес, посмотрела на акварель над Лениной кроватью. И, с силой нажимая на стержень так, что едва не рвалась бумага, вывела заголовок на первой строке первой чистой страницы: «Костер» — и, чуть ниже: «Действующие лица». Надо было поспешать — если Мику хотела поставить спектакль до того, как гости покинут лагерь, то надо было успеть написать текст до вечера. Так ее и застала Лена, пришедшая положить книжку перед ужином: яростно строчащую в тетрадке, перечитывающую, вымарывающую не понравившиеся слова и предложения, или даже вырывающую страницы целиком, тихо ругающуюся или тихо хвалящую саму себя по поводу качества написанного. Лена подняла несколько вырванных страниц, почитала. — Мику, я сейчас принесу тебе ужин. Не отвлекайся.Прогулка
18 сентября 2016 г. в 00:33