* * *
О словах Эммы Эрик думал не день и не два, кажется, произнесённое ведуньей прочно засело у него в голове. Связаны судьбой? Но как? Вряд ли можно найти судьбы более различные, чем у кузнеца и графа. О, Леншерр теперь часто смотрел в сторону поместья, ища повод туда наведаться, настолько ему хотелось вновь увидеть юного Ксавье. Он был уверен: они встретились не просто так. Даже если на секунду представить, что он не верил во всё, что говорила Эмма, оставался очевидным тот факт, что два человека из одной семьи крайне редко спасают одного и того же графского сына. И этот его шрам… Теперь, когда Эрик знал о происхождении этой отметины, ему ещё больше хотелось взглянуть на неё снова, хоть он и понимал, что это практически невозможно. Увидеть аристократа раздетым – возможность для человека, не входящего в число прислуги в доме графа, уникальная. Леншерру просто повезло – отчасти за это стоило сказать спасибо сумасбродству Чарльза. Кузнец улыбнулся уголками губ. Каждый раз, когда он думал о юном графе «Чарльз», ему казалось, что он зовёт старого друга, настолько привычным и знакомым было его имя, несмотря на то, что раньше Эрику обращаться к нему не приходилось. Уже совершеннолетний, но, по сути, ещё такой ребёнок, он умудрился сбежать во время прогулки ради того, чтобы искупнуться в лесном озере. Что в голове у этого мальчишки? А если бы Эрика не оказалось рядом? Сам Леншерр покрывался мурашками, представляя себе, как ищут графа, как находят его всплывшее тело, как объявляют траур… Вот тогда бы Эрик его и увидел. Эта картина теперь являлась Леншерру в кошмарах: красивое, ангельское лицо, такое спокойное и умиротворённое – в гробу, а вокруг, у самого края, лилии, белые, словно снег, который выпадал в их землях так редко. Красивая процессия, торжественная и печальная – едва вернулся домой и тут же вновь покинул свою семью. У кузнеца сжималось сердце, он просыпался в холодном поту, понимая, что и тогда бы влюбился в этого мальчишку, покорённый его красотой и каким-то необъяснимым внутренним светом, только сказать бы об этом не смог уже никогда. У него и сейчас было не так много шансов, но, даже призрачные, они давали надежду, а смерть могла бы отобрать у него всё. И та пара фраз, которыми они успели перекинуться… Красивый бархатный голос Чарльза, немного не соответствующий по первому впечатлению ему самому, теперь не мог представиться Эрику отдельно, кроме как со своим обладателем. И эти глаза, о, эти глаза! Как небо, как вода в озере, как незабудки – они покорили сердце кузнеца, который всю жизнь считал, что одиночество – это его удел, а теперь не мог и дня прожить без мечтаний о том, чтобы обнимать юного графа каждую минуту. Ему так хотелось увидеть его вновь, но графская семья не спешила выбираться в город, и в лесу, сколько бы часов Эрик там ни бродил, юношу он больше не встречал. С каждым днём он становился всё одержимее мыслями о Чарльзе, словно это правда было наваждением, но Леншерр был склонен доверять Эмме, а она ясно дала понять, что это не порча и не проклятие. Но что же это тогда?.. Чарльз, его глаза, его голос, его шрам – и связанность их судеб. Вот о чём кузнец думал, не переставая, и иногда во время работы у него начинали дрожать руки, потому что Эрик вдруг представлял себе, что ошибся – «и погубил и себя, и его». Но как же можно ошибиться, если ты даже не знаешь, где нужно быть осторожным? Да, им нужно было увидеться снова, и Леншерр повторял себе, что это прежде всего необходимо для безопасности юного графа, хотя сам отлично понимал, в чём кроется истинная причина – в его безмерном желании ещё хоть раз почувствовать на себе этот любопытный и даже немного восхищённый – а уж хитрый так точно - взгляд. И у него был план, как это можно устроить.* * *
Хэнк не мог понять, ему следует стоять у двери юного графа или всё-таки под окнами. В очередной раз молодой дворецкий Ксавье качал головой в ответ на свои мысли – о том, что преподавателям пансиона следовало выпороть Чарльза хотя бы с десяток раз, чтобы выбить всю дурь из его головы. Но нет, его подопечный был настолько хитёр, что любые свои проделки умудрялся скрыть идеально, а в некоторых случаях ещё и заставить его же, Хэнка, помогать в том, чтобы замести следы. У Ксавье определённо был талант влипать в истории – и выходить из них целым и невредимым. Хотя случай с озером однозначно оставил после себя неизгладимое впечатление – только, увы, не в плане того, что Чарльз вдруг испугался и решил больше не устраивать подобного, нет, не-е-ет. Теперь Хэнку нужно было караулить своего юного господина, чтобы тот не улизнул в город, ведь у графа появилась новая навязчивая идея – увидеться с тем самым кузнецом, который его спас. МакКой уже всерьёз подумывал о том, чтобы рассказать всё родителям Чарльза, может, они смогли бы его просто запереть (а лучше – всё-таки выпороть), но в этом случае пришлось бы признать, что он сам не уследил за юношей, а за это можно было поплатиться и работой, и головой, если старший Ксавье придёт в особенную ярость. Впрочем, дело было даже не в том, что его могли наказать за безответственность (хотя попробовали бы они найти другого дурака, который будет возиться с этим дьяволёнком в обличии ангела), а в привязанности Хэнка к юному графу. Дворецкий действительно полюбил этого мальчишку и готов был его оберегать от всего на свете, чувствуя, что отвечает за него, а ещё совершенно точно осознавая, что кроме него на такое терпение и выдержку никто не способен. Чарльз был для него младшим братом, единственным и безмерно любимым, непоседливым и очаровательным, а ещё – обожающим неприятности. МакКой просто не представлял себя без юного графа и того, чтобы следить за ним двадцать четыре часа в сутки, он даже не мог подумать о том, чем бы сейчас занимался, если бы Чарльза не было в его жизни. - Сэр, - Хэнк не выдержал, заходя – и как раз вовремя, потому что кое-кто уже открыл окно и, кажется, связал простыни. – Это сумасбродство чистой воды. - Ты не понимаешь! – Чарльз посмотрел на своего дворецкого так отчаянно, словно от этого и в самом деле зависела его жизнь. – Я должен его увидеть! МакКой тяжело вздохнул и прошёл через комнату, решительно закрывая окно. Надо было бы позвать горничную, чтобы она помогла распутать узлы, но тогда пришлось бы поделиться с ней тем, зачем простыни вообще связывались, а знает одна горничная – знает весь дом, от кухни до хозяйской спальни. Поэтому дворецкий сел в кресло и занялся этим сам, методично развязывая углы белоснежных прямоугольников, делая вид, что не замечает, как его юный господин обиженно поджал губы. - Он кузнец, - наконец, подал голос Хэнк. – Всего лишь кузнец, сэр. - Он спас мне жизнь! - Мы можем отблагодарить его. Послать золота или купить ему металла, раз уж он с ним работает, материал, наверняка, нужен всегда. - Ты не понимаешь, - Ксавье повторил эту фразу, отходя к окну, и дворецкий поднял голову, так тихо и непривычно прозвучал голос графа. Чарльз стоял у окна, смотря на городок, расположившийся совсем рядом. Казалось – выходи из дома и иди туда, но он был сыном графа, а это значило, что нельзя было просто взять и выбраться куда-то без особенного повода. Это злило Ксавье, даже так – это выводило его из себя, потому что его неизменно тянуло к тому мужчине, который вытащил его из озера. Юноша осознавал, насколько это может неправильно выглядеть, но при всём своём хорошем воспитании Чарльз умудрился вырасти человеком без предрассудков, поэтому его не смущало ни нарушение правил приличия, ни то, что все его мысли занимал именно мужчина, хотя порой неловкий румянец смущения всё-таки вспыхивал на его щеках – от воспоминаний о взгляде этого кузнеца, о прикосновении его рук и о его красоте. Да, он был красив, как-то волшебно красив – и так хотелось увидеть его снова. Впрочем, Чарльз тут же мрачнел, думая ещё и о том, что его желание встречи может быть невзаимным – всё-таки его спаситель успел увидеть этот безобразный шрам, наверняка, он вызвал отвращение. В дверь постучали – и Ксавье резко обернулся, почему-то буквально за секунду до этого он как раз подумал о том, что сейчас сюда кто-то придёт. Хэнк поспешно поднялся, роняя оставшиеся простыни на пол, надеясь, что их не будет видно из дверного проёма, даже чуть отодвигая за кресло. - Войдите, - он опередил своего подопечного, зная, что может себе такое позволить, Чарльз напряжённо смотрел на дверь. - Доброго дня, сэр, - Джин, прелестная девушка из прислуги Рейвен, рыжая, как тигровая лилия, которые в огромном количестве росли в саду поместья, и такая же красивая, заглянула в комнату. – К вам гость, граф, просили вас спуститься. Чарльз кинул удивлённый взгляд на дворецкого – и тут же сорвался с места, предчувствуя, что это особенный гость, и Хэнку оставалось только броситься следом за ним, причитая, что граф не должен бежать по коридору сломя голову, что это неприлично и совершенно непозволительно. И абсолютно в духе юного Ксавье.* * *
Чарльз замер на верхних ступеньках, до боли сжимая перила пальцами. К счастью, гость слишком оглядывался по сторонам, чтобы заметить его, и у Ксавье было несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Он сглотнул, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, и начал спускаться по лестнице, не в силах оторвать взгляд от мужчины у дверей. Это был он – без единого сомнения, это был точно он! Правда, сейчас кузнец выглядел почти нарядным, кажется, он готовился к этой встрече, и Чарльзу вдруг стало неловко из-за того, что сам он выглядит совершенно обычно. Ксавье уже открыл было рот, чтобы поздороваться и привлечь внимание гостя – но его опередил отец, вышедший в холл из гостиной. - Доброго дня, рады приветствовать в нашем доме, - граф улыбался, он знал, кто посетил поместье, всё-таки старший Ксавье старался быть в курсе всего, что происходит в его землях. - Благодарю за гостеприимство, - Леншерр склонился, выражая почтение. - Что привело вас сюда? - Восемнадцатилетие юного графа, - Эрик улыбнулся в ответ, выпрямляясь. – Я запоздал с подарком, увы, но заказы требуют много сил и времени. И всё-таки я хотел бы поздравить его. - Что ж, подарки не бывают сделаны не вовремя, да, Чарльз? Разумеется, отец его уже давно заметил, а вот гость повернул голову только сейчас, чувствуя, как сердце пропускает удар. Кажется, юноша был ещё прекраснее, чем на озере – с едва заметным румянцем на щеках, чуть напуганный, словно бабочка, замершая на цветке в опасной близости от притаившегося в траве кота. Он поспешно спустился по лестнице, с неловкой улыбкой протягивая руку Эрику, он любил здороваться рукопожатием, несмотря на ворчание Хэнка о том, что это не для его статуса. Леншерр осторожно пожал пальцы юного графа, едва удерживаясь от того, чтобы не склониться и не поцеловать ладонь. Он смотрел в голубые глаза и не верил, что снова видит Чарльза, потому что последние дни его одержимость всё больше приобретала форму морока, и Эрику казалось, что это всё ему привиделось. И тем усерднее он работал, стремясь создать идеальную вещь – чтобы не стыдно было преподнести её Ксавье. - Вы хотели что-то подарить, - отец кашлянул, привлекая внимание, потому что они оба замерли, смотря друг на друга, словно не замечая ничего вокруг. - Ах, да, - Эрик поспешно развязал узел на поясе, перехватывая подарок обеими руками, протягивая его юному графу. – Я уверен, ваша коллекция и без того велика, но, надеюсь, эта займёт в ней достойное место. У Чарльза не осталось ни слов, ни воздуха, он чувствовал, что сердце заполнило всю его грудную клетку и вот-вот вырвется за её пределы. Он смотрел на подарок огромными глазами, даже приоткрыв губы от восхищения. Лучший кузнец всех окрестных земель держал шпагу – с эфесом, прекрасным настолько, что сложно было себе даже представить, что человеческими руками можно создать такую необыкновенную вещь.