Кролик на территории волков.

Я сжалась от холода и прижалась к груди Влада, сидя в его кофте и пытаясь делать домашнее задание. Его руки покоились на талии под кофтой, а я что-то записывала в тетрадь, вовсе не понимая смысла написанного. Мозг не хотел просто воспринимать текста, а слова распадались на бессмысленный набор букв. Я вздохнула и почесала голову, закусив губу и нахмурившись. Виски пульсировали от моих глупых попыток разорваться между желанием помочь Маше или хотя бы разобраться в происходящем и информации, что я беспощадно впихивала в свою голову, едва ли не притоптывая ее сверху. — Мозг не работает, — отчаянно взвыла я и упала лбом в тетрадь, на что парень немного расхохотался. — А я-то думаю, чего это у тебя один, умноженный на ноль стал двумя. Я начал сомневаться в своих знаниях, — я округлила глаза и стукнула себя по лбу, тут же покраснев и начиная замазывать этот бред. Увидела бы это математичка — поставила бы кол, — ты все думаешь о Маше? Если да, то не стоит. Она сама виновата. — Хмыкнул он и я нахмурилась, тут же развернувшись на его коленях и встав своими на кровать, дабы казаться выше (хотя в итоге стала одного роста с этим титаном), держась за плечи молодого человека, чтобы не упасть на пол, — ты чего? — Ты сейчас обвиняешь девушку в том, что ее избили? Может тогда, когда Маша била меня — я тоже была виновата, гений? — Он закатил глаза и я стукнула его по плечу, — Значит, по твоему скромному мнению была виновата я?! Молчание знак согласия! — фыркнула я и начала вставать, как он резко меня схватил и оттащил к кровати, завалив на нее и нависнув сверху. Я покраснела и уперлась в его плечи руками, которые он тут же убрал наверх, завалившись на меня так, чтобы я особо не могла дергаться. — Я такого не говорил, Соня. Не придумывай, — я почувствовала, как его губы коснулись моей шеи, а его грубая рука резко задрала на мне кофту, оголяя мое тельце. Я покраснела и вновь дернулась, стараясь вырваться, осознавая, что вырываться совсем не хочется. Его теплая рука накрыла мою грудь и сжала ее, а я вжалась в кровать, как мои губы тут же накрыли его. Влад ласкал мой рот своим длинным и мощным языком, а я немного его покусывала, что заводило парня только сильнее. Он оторвался от моего рта и тут же я почувствовала его немного обветренные губы на своей шее. Он мягко прикусил мою шею и я потерялась где-то в себе, застонав и, кажется, даже кончив от переизбытка чувств, раскраснелась. Влад ухмыльнулся и поднялся, ложась рядом и укладывая меня на себя, заставил вжаться в его грудь, поглаживая по пояснице, а мысли, что недавно мучили меня, вылетели на время из головы. — Ну ты и засранец, — сказала я и больно ущипнула его за бок, заставляя немного выгнуться в бок и получив шлепок по заднице, — но ладно, твой метод сработал, — сказала я и потерла глазки, прикрыв их и немного задремав.

***

Сидя на уроке алгебры, я проклинала Влада. По шее от учительницы я получила знатно, едва сумев реабилитироваться и не вылететь на двойку. Выдохнув, я шла мимо общего туалета на первом этаже, которым никто не пользовался, только, разве что, руки зайти помыть от мела, да тряпочки помочить. Я вздрогнула, услышав чьи-то тихие всхлипы и закусив губу, заглянула внутрь. От увиденного, меня чуть не вывернуло. Машу прижимал к подоконнику какой-то парень, двигаясь в ее сторону, а его штаны были приспущены. Маша же немного царапал подоконник и… плакала. Я нервно сглотнула, совершенно растерявшись и тут же отойдя по дальше от сего действия, тут же написала Владу. Парень не заставил себя долго ждать и тут же спустился вниз со своим другом — Андреем. Я кивнула на туалет и парни тут же залетели в него. Послышались крики, что во время уроков были уж очень отчетливыми, но, благо, на первом этаже уроки уже закончились и услышать это могли ребята, спустившиеся попить — как я, или же охранник, что сейчас благополучно отошел. Через некоторое время, Влад вышел, потирая кровавый нос и взял меня под руку, а за ним вышел Андрей, неся девушку на руках. Она вся сжималась, побитая, дрожащая, прижимаясь к плечу парня и всхлипывая. Всей дружной группой, мы прибыли в медпункт, который как всегда пустовал и я тут же принялась обрабатывать ребят, стирая с них кровь, бинтуя их и лепя на лбы и, благо не сломанные, но знатно поцарапанные, носы. Маша же лежала на кушетке во внутренней части и всхлипывала, кутаясь в пиджак Андрея. — Я убью этих ублюдков, — прошипел парень и сжал кулаки, на что Влад нахмурился, — зря ты меня остановил. — Тебя бы посадили из-за этих уебков. Поверь, нашлись бы другие, Маше от этого лучше бы не стало, брат. Я тебе уже говорил, что тебе стоило раньше сделать ее своей, чтобы другие ее не трогали. — Хмыкнул уж слишком равнодушно Влад, на что я округлила глаза. — И что же, ты хочешь сказать, что раз у девушки никого нет, значит ее можно насиловать, избивать, унижать? — спросила я и поджала губы, сверля его глаза своими, — ты, блять, серьезно?! — Сонь, ты просто не понимаешь нашего с Владом положения, — сказал Андрей и я сверкнула на него глазами, — ты просто ничего не знаешь. Не о нас, не о Маше. Не о людях, что стоят выше. — Знаешь, что я знаю? Я знаю, что Маша — несовершеннолетняя школьница, которую, блять, только что изнасиловал какой-то ублюдок. А может быть и не один. Я знаю, что до этого, какой-то другой ублюдок избивал ее. Этого мне вполне достаточно, чтобы делать какие-то свои выводы. И вывод таков: я не знаю что произошло, но это не дает никакого права издеваться над ней. Если она нарушила закон — есть суды, которые могут решить этот вопрос. Но никак не самосуд, включающий избиение и насилие. — Я поджала губы, почувствовав себя дурой. Я ничего не знаю. Не знаю о том, что творится в темной части этого города. Не знаю, что происходит с теми, кто не имеет некого «покровителя». Не знаю, но хочу узнать.