Старший

Однажды утром мама поставила передо мной стакан апельсинового сока и сказала: - Дан, мы сегодня будем поздно. У папы дежурство в госпитале, а мне нужно уехать на консилиум. Не скучай, хорошо? Можешь позвать к нам Арни и Лизу. - Хорошо, мама. Я привык к частому отсутствию родителей. Мне даже нравилось: оно сулило игры до темноты. Никто не станет проверять, сделаны ли уроки и надеты ли в дождь резиновые сапоги. Мама удовлетворенно кивнула и поправила прическу. У самой двери она обернулась: - Играй в саду, Дан. Не мешай брату, он готовится к экзаменам. Она произнесла эти слова с такой теплотой, что сердце на мгновение сжалось от зависти. Когда родители говорили о Корде, их тон был полон радости и гордости за старшего сына. Но я не сердился, ну почти… Мама отвезла меня в школу. На дворе стоял май, сады цвели, я щеголял в рубашке и шортах, а уроки мы все просто терпели. Зато когда звенел последний звонок, ничто уже не мешало нашей свободе. Мы едва не застревали в дверях - каждый хотел оказаться на улице раньше остальных. Я не сразу пошел домой. Для начала мы с Арни и Лизой заглянули в кафе и съели по целому большому пирожному. Уже когда выходили, я подумал, что неплохо бы купить пирожное и Корду, сидящему дома за своими толстыми книгами. Я купил то, которое брат любит - с взбитыми сливками и карамелью. Потом мы с друзьями уговорились встретиться в парке после обеда, и я помчался домой. Дома было тихо, даже веселые солнечные лучи, проходя сквозь тяжелые портьеры, блекли и не могли осветить, как следует, унылую гостиную. Я поплелся на кухню. На столе стояла миска творога. Поморщившись, я зашарил в холодильнике. Нашел там пакет молока и кусок ветчины. Но тут спустился брат с книжкой в руке. Книга была толстая, с тисненой обложкой и золотыми буквами. - Привет, - радостно сказал я. - Привет, - нейтрально отозвался Корд, не отрывая глаз от книги, - как прошел день? Я немного сомневался, услышит ли он, увлеченный чтением, или пропустит мимо ушей ответ на дежурный вопрос. - Что-то случилось? - Корд поднял глаза. - Нет, все хорошо, - сказал я и начал тарахтеть про то, как ненавижу школу, но зато люблю секцию по легкой атлетике, как мы ходили в кафе и договорились встретиться в парке после обеда. Корд выслушал меня, отложив книгу. Потом разогрел мне обед и поставил передо мной на стол тарелку с кашей и котлетой и стакан молока. - А ты сам? - Я уже ел, - ответил брат и снова уткнулся в учебник. Мне стало грустно. С тех пор, как Корд учился в кадетском корпусе, он редко бывал дома и почти все время занимался. Я помнил, как раньше нам было весело вместе, мы вдвоем возились в саду, вдвоем ходили на озеро купаться, Корд мне читал. Ни с кем из друзей мне не было так хорошо, как с братом. Но теперь ему все время некогда. Он стал взрослым и оправдывает надежды папы и мамы, а я просто хочу, чтобы все было, как раньше. - Оденься потеплее, Дан, - предупредил меня брат, поднимаясь наверх. Я поглядел ему вслед и вздохнул. Напялив кроссовки, я выскочил в сад. Солнце ярко светило и отражалось солнечными зайчиками от окон дома. Я увидел брата, сидящего на подоконнике. Корд совершенно не может читать за столом. Мама раньше сердилась на него, а потом отстала. Брат поднял голову от книги и помахал мне рукой. Арни и Лиза уже ждали меня в укромном месте у старого рукотворного пруда. Кладка его растрескалась, на дне, довольно глубоком и позеленевшем, тускло поблескивали медные и серебряные монетки. Ребята сидели на краю парапета и спорили о чем-то. - Укусит. - Нет, не укусит! - А я говорю укусит! Папа сказал, что никто не должен совать туда руки, если не хочет остаться без пальцев, - Лиза всегда приводила в пример своего отца. И Арни вечно ее дразнил. - А вот и неправда! - Ты что, не веришь моему папе?! - Нет, тебе, ты все выдумала, - подленько хихикнул приятель, - вон и Дан тебе скажет. Я скуксился - ненавижу выступать разводящим в их дурацких ссорах. - Дан! - завопила Лиза. - Скажи, ты ведь тоже знаешь про сома? - Про сома? Ох уж этот сом! Когда-то родители велели мне ни за что не залезать в старый пруд. Там на дне, между скользких зеленых камней, притаились таинственные сокровища, оставшиеся с давних времен, когда и оримского парка не существовало, да и самой Оримы, наверное, не было. И еще там жил огромный черный сом. Когда мама, будто невзначай, рассказала о соме, который подплывает к поверхности, незаметный и страшный, и откусывает руку острыми кривыми зубами, я долго обходил пруд десятой дорогой. Это было давно, Корд еще жил дома. Я жутко боялся этого сома, он преследовал меня в мыслях и кошмарах, и если мне случалось увидеть его во сне, я просыпался с криком и натягивал одеяло до самого подбородка. А потом мы с братом гуляли в парке, и Корд, любящий укромные уголки, свернул к пруду. Я очень удивился, что брат не боится чудовища, перед которым пасуют даже папа и мама? Корд шел к пруду бесстрашно и спокойно, будто в библиотеку за очередной книжкой, и я рванул за ним. Волнуясь, рассказал о предупреждении мамы, о страшном соме, и что нельзя подходить близко к пруду, ну ни в коем случае. Корд выслушал меня очень серьезно, мы стояли уже совсем близко у края пруда, я все время оглядывался, опасаясь, что чудовищная рыба с зубами, как ножи, выскочит из воды и бросится на нас. Вместо ответа брат улыбнулся и похлопал меня по плечу. А потом скинул футболку и шорты и бестрепетно перешагнул каменный бортик. Я онемел от ужаса, крикнул ему, чтоб вылезал, но Корд сделал шаг вперед, потом поплыл, толкаясь мощными гребками, над водой виднелась только его голова с темными слипшимися волосами. С замирающим сердцем я наблюдал за ним, на глаза наворачивались слезы: я не знал, то ли бежать за мамой, то ли оставаться на месте. Корд обернулся ко мне, помахал рукой, а потом вдруг нырнул. Я зажмурился от ужаса, мне показалось, что сом затащил моего любимого брата в темную пучину вод. Кинулся к пруду и, уже растеряв суеверный страх, стал вглядываться в зеленоватую воду. Корд вынырнул прямо у меня перед носом, закинул руку на бортик, с усилием подтягиваясь, по лицу стекали ручейки, губы смеялись. С облегчением я ухватился за него, потянул на себя, страстно желая, чтоб он скорее оказался на суше. Брат выбрался из воды и протянул мне раскрытую ладонь, на которой сверкала солнечным светом новенькая медная монетка. «Мальчишки часто ныряют в пруд за монетами, потому родители и придумали историю про сома, который кусает охотников за подводными сокровищами», - сказал он. Мой брат, самый храбрый и сильный, наказал мне не купаться в пруду. Не из-за сома, а потому что я пока плохо плаваю, и мама беспокоится за меня. - Нет там никакого сома, - авторитетно заявил я, Арни тут же ухватился за мои слова, чтобы подтрунить над Лизой. - Слышала? Вот и Дан говорит, нет тут никакого сома! - А он-то откуда знает? Он что плавал там? Вот бы я посмотрела на то, как сом откусит ему руку! Я бросил взгляд через бортик, где плескалась прозрачная, как зеленый хрусталь, манящая прохладой вода. Лучи вечернего солнца пробивались сквозь густую листву, монеты на дне весело сияли. Я не очень хорошо еще нырял, но почему-то мне захотелось повторить подвиг старшего брата. Азартное нетерпение подхватило меня, завертело в водовороте, даже голова закружилась от собственной отваги. - Лиз, а хочешь, я достану тебе монетку со дна? - сказал я и стянул майку. Мои друзья ахнули, но я гордо развернул плечи и с надменным спокойствием поглядел на них. Я стащил шорты, Лиза запричитала, мол, не надо, Дан, ведь там сом. Но даже если все враки, все равно не надо, она готова поверить, лишь бы я не прыгал. Я встал босыми ногами на бортик. Прыгнуть не решился, шагнул вниз, там было совсем мелко, но вдруг оказалось по подбородок. Вода ледяная, дыхание перехватило, по телу пробежали мурашки. - Дан, ну вылезай, - взмолилась Лиза, и я просто из противоречия сделал длинный гребок. Холод отступил, вода была свежая, блестящая от солнца, она плавно придерживала меня, хотя ноги уже не чувствовали дна. Я поплыл не спеша, как учил меня старший брат, старательно выдерживая ритм и ровное, спокойное дыхание. Вода-то, оказывается, теплая, как парное молоко. Оглянулся: ребята смотрели на меня выпученными, круглыми глазами, от страха они даже не кричали, будто боялись разбудить сома. Я засмеялся, вот глупые, здесь же так хорошо. По блестящей глади расходились круги, ветки растущих на крутом берегу кустов колыхались в воде, мелкие рыбешки вились возле них. Серебристая рыбка проплыла мимо меня, щекотно задев мне живот, я хихикнул и помахал рукой ребятам. Их неподдельное восхищение прибавило мне смелости. Я задержал дыхание и нырнул в глубину. Прежде у меня не очень хорошо получалось нырять, я бестолково барахтался, но Корд меня надежно страховал, не давая утонуть. Теперь брата не было рядом, и я мог рассчитывать только на себя. Сильно толкаясь руками, я устремился в прозрачную глубину, где на острых мелких камушках призывно мерцали брошенные на счастье монеты. Потянулся за одной, пальцы ухватили только ил, толкнулся ногами и снова попробовал схватить монетку. Донная грязь поднялась, сделала воду мутной, мне стало плохо видно, но вернуться без монеты я не мог, а нырнуть снова не хватало духа. Недостаток воздуха уже разрывал грудь. Дрыгнув ногами, я снова толкнулся и вслепую зашарил руками по дну. Из-за поднятого ила сделалось темно, казалось, страшный сом только этого и ждет, чтобы выплыть из норы и схватить за руку. Это таких смельчаков, как мой брат, сомы обходят дальним омутом, а меня... Тут пальцы, наконец, нащупали кругляш. Я из последних сил оттолкнулся ногами от колючего дна, с нетерпением выныривая на поверхность. Схватил ртом воздух, долго кашлял и задыхался, не мог надышаться, насытиться кислородом. На лицах Арни и Лизы было такое облегчение, словно я пробыл на дне по меньшей мере час. - Достал! - гордо крикнул я. - Плыви сюда скорее, - жалобно попросила Лиза. - Я же говорил, нет там никакого сома, - пихнул ее в бок Арни. Я не сразу взобрался на бортик, слишком высоко - друзья протянули мне руки. Вода текла с меня ручьями, гордость распирала. Я разжал ладонь и продемонстрировал блестящую, да что там, горящую на солнце монету. - Это тебе, - сказал я, - и никакого сома там нет. Лиза взяла монетку, но смотрела на меня большими восхищенными глазами: - Какой ты храбрый, Дан. - Да что там... - скромно отмахнулся я, взялся за одежду - стало зябко. - Дан - герой! - провозгласил Арни. Лиза была согласна, прижимала монетку к груди. Я торопливо оделся, солнце опустилось совсем низко, скоро стемнеет и уже хочется есть. Стал надевать кроссовки и взвыл - стопу поперек рассекала узкая длинная рана, видно, умудрился порезаться об острые камни дна. Наступать на ногу было ужасно больно, и при каждом шаге боль только усиливалась. - Ой, Дан! - ахнула Лиза. - Арни, скорее, ищем подорожник. Мои друзья пошарили в траве, я сидел на бортике, с пятки срывались капельки крови и впитывались в землю. Голова чуточку кружилась. Мне было страшно. Как я объясню маме, где получил порез, как объясню Корду? Лиза нашла листочек подорожника, долго промывала его в темной воде пруда, потом приложила к моей ноге, крепко прижала. Я натянул носок и, наморщившись, сунул ногу в кроссовку. - Тебе очень больно, Дан? - Ничуть, - натянуто улыбнулся я. - Плачут только девчонки, - презрительно фыркнул Арни, а Лиза опять обиделась. Когда я вернулся домой, все окна горели ярким закатным огнем. Я приоткрыл дверь, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить Корда. Надо поскорее найти йод и бинты, перемотать ногу, чтобы никто не догадался, что что-то не так. - Дан, ты вернулся? - брат, который всегда все слышал, окрикнул меня из своей комнаты. - Вернулся. Ты занимайся, занимайся, я не буду тебе мешать! - ответил я. - Ты не голоден? - Нет, нисколечки. Читай, читай свою книгу. Корд больше ничего не спрашивал, и я стащил кроссовки. Носок на левой ноге насквозь промок кровью. Перепугавшись, я помчался на кухню, где в верхнем ящике буфета мама хранила подальше от меня лекарства и бинты. Влез на стул, но не дотянулся. Слез и поставил на стул табурет. Когда я забрался на верхушку, башня опасно накренилась, качнулась в сторону. Я ухватился за ручки буфета, боясь потерять равновесие. Мои усилия были вознаграждены, ящичек открылся, и я вытащил упаковку салфеток, бинт и темный бутылек йода. Осторожно слез по шатающейся башне, сполз по ее боку и оказался на полу. Табуретка тут же с грохотом рухнула на пол. - Дан! Ты что там делаешь? - сурово окликнул Корд. - Ни... ничего, просто... стул упал... - Тебе помочь? - на лестнице раздались шаги. - Нет-нет, - в панике я шмыгнул в чулан, - не беспокойся, читай. - Ну ладно, - отозвался брат и ушел к себе. Я перевел дух, выбрался из чулана и на одной ноге попрыгал обратно на кухню. Там я открыл йод, намочил салфетку и прижал к ране. Защипало так, что слезы брызнули из глаз, горло перехватило, и я едва сделал вдох. Вскоре щипать стало меньше, я худо-бедно перемотал ногу бинтом, сунул йод и бинты в шкафчик и без сил откинулся на стуле. Прав был брат, когда не велел мне лезть в старый пруд, там без всяких выдуманных сомов хватает опасностей. Но зато я не испугался, показал себя героем, и осознание собственного величия грело глубоко внутри. Корд спустился вниз через полчаса. За это время я успел замести следы и надел тапочки. - Как погулял? - Хорошо, - невозмутимо ответил я, - весело было... - Поужинаешь со мной? Я кивнул, сразу проснулся аппетит. Брат разогрел котлеты и макароны, уселся напротив меня, озабоченный и молчаливый. Мне непривычно было видеть его таким - взвинченным, неуверенным, он казался далеким и чужим, принадлежащим другому, взрослому миру. Корд ужинал молча, быстро, складка между густых черных бровей ни на секунду не расправлялась. Поэтому, когда он спросил: - Помочь тебе с уроками? - я выпалил: - Не надо, я уже все сделал. Корд напряженно улыбнулся. - Тогда помой посуду, пожалуйста. Я вздохнул. В груди сильно кольнуло, стало грустно и тяжело на душе оттого, что Корд вынужден делать что-то, что ему самому не нравится. Чужие люди чего-то ждут и требуют от моего брата, отрывают его от нас, от папы с мамой, от меня. Прежде он всегда был веселым, много смеялся и шутил, а теперь от него не дождешься лишнего слова. Мне стало жалко Корда. Ведь я его очень, очень люблю. Брат ушел к себе. За окном совсем стемнело, а мне нужно было приниматься за уроки. Сделать фанерный макет самолета - не пара пустяков, вот если бы дома был папа, или Корд не был так занят. Но был я один, и потому решил как следует подготовиться. Для начала влез на самый верх книжной полки, туда, где отец хранил самые ценные, подарочные энциклопедии, яркие, глянцевые, красиво иллюстрированные. Честно сказать, мне не разрешали трогать эти книги. Но мама ведь велела не тревожить Корда, а книга была мне очень нужна. Я подставил стул и, потянувшись, достал книгу о моделях самолетов. Мне нужно было найти самый красивый и тщательно зарисовать на бумаге. Я открыл энциклопедию, принялся листать и сам не заметил, как увлекся и провел за этим занятием несколько часов. Спохватившись - скоро пора отправляться в постель, а в моем проекте еще и конь не валялся - я сдвинул с колен книгу и схватился за лист бумаги. Нажал на ручку, полоса-вмятина осталась на листе, но писать она отказывалась. Выругавшись, почти как взрослый, я раскрутил ее, пару раз тряхнул и снова провел по листу. Ну вот, другое дело. Я придвинул ближе энциклопедию, и случился ужас - яркие темно-синие отпечатки моих пальцев изуродовали глянцевую страницу энциклопедии и великолепный самолет, который я собирался выпилить из фанеры. Я весь заледенел, не в силах пошевелиться. Моей смелости хватило только на то, чтобы с грохотом захлопнуть книгу и сунуть ее обратно на шкаф. Руки тряслись, да что там, меня всего колотило от страха. Если только папа узнает, что я натворил, мне неделю не видать прогулок с друзьями. Отец у нас строгий. А мама… мама еще строже. Вспомнив, что так и не зарисовал нужную мне модель, я горестно вздохнул. В спальне брата десяток моделей, красивых, покрытых лаком и золотыми полосами, но я не осмелился попросить. Даже выбрал истребитель «М-7», какого у Корда нет. Некоторое время я сидел, обхватив руками коленки. У меня было два выхода: попросить помощи у Корда и попытаться что-то сделать самостоятельно. За окном темнота хоть глаз выколи. Уже и спать хотелось. Так просто войти в спальню брата признаться во всем и выпросить одну из моделей – самую-самую простую, какую не жалко. Я встал, шагнул к лестнице и замер, вспомнив глубокую усталую складку между бровей Корда. Нет, я сам сделаю этот истребитель и не стану мешать брату готовиться к его сверхответственному тесту. Решительно, но тихо, на цыпочках я поднялся по лестнице, как мышь, прошел мимо комнаты брата и шмыгнул на лестницу, ведущую на чердак. Щелкнул тугой засов, сквозняк едва не сбил меня с ног – кто-то не закрыл окно. Где же тут отец хранит фанеру и лобзик? В темноте ничего не найти. А выключатель так высоко, почти под самым потолком. В очередной раз мелькнула мысль попросить брата о помощи, но я стиснул зубы. Уж свет на чердаке я в состоянии включить самостоятельно. Я нащупал стремянку, сдвинул ее, лязгнуло, громыхнуло, и лестница, кажется, установилась, как надо. Я осторожно поставил ногу на ступеньку, пошатал стремянку, она чуть качнулась, но устояла. Вдохновленный, я полез выше. Лестница шаталась и качалась, но стояла, и я продвигался вверх. Почти на самом верху меня качнуло, я протянул руку к стене и за что-то ухватился. Поставил ногу на верхнюю ступеньку, и тут ступню прорезала острая боль – я совсем забыл о порезе на ноге. Резко дернувшись, я с ужасом понял, что падаю с высоты, ухватился за что-то, но это что-то не выдержало. Тоненько звякнуло, искры сыпанули в глаза, я шарахнулся и полетел вниз. Было больно, в ребра мне впился какой-то мусор, сверху упала стремянка, ударив по лбу. - Дан! – раздались встревоженный голос Корда и его шаги. В глазах еще мелькали какие-то огни, сильно болел бок. В изнеможении я отпихнул тяжелую стремянку, пытаясь осознать масштаб катастрофы. В доме царила темнота, в слуховое окно проникал далекий свет фонарей, но на чердаке и в коридоре было ужасно темно. Я боялся пошевелиться и выдать свое присутствие. Меня неминуемо ожидает наказание, когда домой вернутся родители. Но почему-то в этот миг мне было страшно услышать сердитый голос брата. Оттягивая момент, я лежал среди каких-то пыльных мешков и кусал губы. Корд шел по коридору, по стенам и полу скользил луч карманного фонарика, яркий, веселый, но не сулящий мне ничего хорошего. Сейчас брат найдет меня… что он скажет? Расстроится и рассердится, наверное. Конечно, рассердится. - Ты не ушибся? Сильные руки брата вытащили меня из кучи хлама. Я промычал что-то невнятное, не зная, как оправдаться. Мне было так стыдно, что уши и щеки просто пылали. Я устал, перенервничал и хотел спать. - Не очень сильно ударился? – повторил Корд, ощупывая меня. Я отрицательно покачал головой, но, когда брат поставил меня на ноги, взвыл от боли в боку и порезанной ноге. Корд покачал головой. - Зачем на чердак полез? - Мне надо… мне… - я шмыгнул носом, слова застряли в горле, где вдруг стало солоно и горько. Всхлипывая, заикаясь, умирая от стыда, рассказал старшему брату о своей беде. Корд молча ждал продолжения, я не выдержал, зарылся лицом ему в рубашку и рассказал про пруд, сома и порез, даже об испорченной энциклопедии не умолчал. Брат долго не отвечал, а потом тяжело вздохнул и взъерошил макушку. - Тебе давно пора спать, Дан. Я вздрогнул: - А как же… - Что? Я не осмелился напоминать о не сделанном макете, тем более что пробки вылетели, а лобзик работает от сети. Гораздо хуже, что Корд не успеет подготовиться к своему тесту из-за меня. Не только я получу двойку, но и брат – а это в тысячу, в миллион раз страшнее. От обиды на самого себя слезы навернулись на глаза, и Корд присел передо мной на корточки. - Ну, и чего ты ревешь? - Так ведь электричества нет, что мы будем делать? Корд улыбнулся, в свете фонарика одна половина его лица казалась черной, а другая – ярко светящейся, глаза озорно блеснули. Так бывает, когда брату приходит в голову удачная идея. - Пойдем, - сказал он, но, вспомнив про мою ногу, повернулся спиной, - полезай на спину и держись крепко. Я охотно ухватил брата за плечи, восхитился и позавидовал его крепким мышцам, тому, с какой легкостью он вскинул меня поудобнее и понес в мою комнату. Луч фонарика выхватывал яркие круги в темном коридоре, но темнота стояла жуткая, казалось, вот-вот кто-то выскочит из-за темной портьеры. Половицы скрипели под ногами Корда, внизу хлопнула дверь, заставив меня покрыться мурашками ужаса. Наконец, брат распахнул дверь в мою комнату и повернулся спиной к кровати. - Слезай, - велел он. Я неохотно расцепил руки, плюхаясь на постель. Ни слова не говоря, Корд вышел, его шаги затихали в конце коридора. Огорченный, я не шевелился и почти не дышал. Брат даже не стал ругаться, просто ушел. Конечно, я не заслужил ни одного доброго слова, а упреков наслушаюсь утром от родителей. Но все-таки уйти вот так, ничего не сказав, это как-то… В полной темноте и тишине я сидел на не расправленной постели, поджав ноги и положив на колени подбородок. Надо было скинуть покрывало, раздеться и лечь спать. Уже, наверное, очень поздно, но я будто оцепенел. Сегодня просто неудачный день, черная полоса в жизни, а завтра наверняка будет лучше. Я вспомнил, что купил брату пирожное и, как дурак, оставил его на тумбе в прихожей, забыл отнести Корду. Поиграть с друзьями было важнее, чем позаботиться о брате. Ууууу! Тут снова раздались шаги, в раскрытую дверь видно, что по коридору движется огонек, приближается, странно-неяркий, непохожий на круглый луч фонарика. Корд вошел, в руках у него было что-то объемное, с острыми краями, а изнутри непонятного предмета разливался свет, неровными лучиками освещая комнату. Брат водрузил странную штуку на стол, и я только тогда понял, что это великолепная модель самолета, одна из тех, что делал Корд, а внутри истребителя горит маленький карманный фонарик. Полный восторга, я не мог оторвать глаз от необыкновенной лампы. - Теперь тебе будет не страшно, - заверил меня Корд, стаскивая с моей кровати покрывало и поправляя одеяло и подушку, - раздевайся и ложись. - А как же ты? – спросил я с беспокойством. - Что я? – удивился он. - Ну, без света… тебе же надо заниматься. Корд улыбнулся, даже складка на лбу расправилась. - Мне давно пора было остановиться. Невозможно знать все на свете. Его слова немного успокоили меня. Я скинул футболку и шорты и прыгнул в постель. Корд кивнул и повернулся, чтобы уйти. - Корд, - позвал я, когда он был уже у двери, - а почему ты хочешь уехать от нас? Брат с удивлением посмотрел на меня. - О чем это ты, Дан? - Когда ты поступишь в академию, то будешь возвращаться домой еще реже, чем сейчас. Он вздохнул, вернулся и присел рядом со мной. - Скажи, Дан, у тебя есть мечта? Я задумался. У меня всегда была мечта и даже не одна: я мечтал о щенке и новых роликах, поехать летом в Пансилию и выиграть в школьном чемпионате по футболу. - Моя мечта, - задумчиво промолвил Корд, - чтобы в мире не было бы человека, которому плохо. Это глупо, знаю, но… для меня важно. Я хочу стать военным летчиком, как наш дед. Я смотрел на него во все глаза. Брат изменился, стал взрослым, и я с необыкновенной остротой осознал, что никогда уже он не станет прежним. В глазах защипало, все размылось, я снова ревел, как девчонка. - А у меня мечта, - в запале выкрикнул я, - чтобы мы все были вместе! Всегда! Вся наша семья! И ты с нами! - Дан! - Я хочу, чтоб никто никуда не уезжал, никогда никто не уезжал от меня! - Дан, я все лето буду дома, - голос Корда стал суровым и печальным, тоже слишком взрослым, - сдам тест и проведу каникулы с тобой. Я зажмурился, сжимая кулаки, бешено замотал головой. - Не хочу! Не хочу! Не хочу! - Ну, хорошо. - Что хорошо? Ничего не хорошо! Потом же ты все равно уедешь, а я… - Ты так сильно скучаешь? – спросил он с участием. - Ничего не скучаю! – выпалил я. – Подумаешь, скучать! Что я, девчонка? Корд посмотрел на меня, протянул руку и сжал плечо. Рука у него замечательная – широкая, теплая и крепкая, по спине сразу пробежала волна тепла. - А я скучаю, по маме и папе, но по тебе – больше всего, - признался брат. Я не выдержал, откинул одеяло и бросился ему на шею. Обнял крепко-крепко, так что брат ахнул и попросил: - Полегче, крутой парень, - и тихонько засмеялся. Он тоже крепко обнял меня, с ним было уютно и тепло. Он был другим и в то же время прежним, моим старшим любимым братом, самым лучшим, самым незаменимым, самым-самым… - Оримская база кадетского корпуса совсем недалеко, - шепнул мне на ухо Корд, - я буду бывать дома в выходные. Я всегда буду рядом, Дан. - Обещаешь? - Обещаю. Корд похлопал меня по спине и тихонько разжал мои руки. - Тебе давно пора спать, да и мне тоже. Возьми в школу этот макет, только не забудь вернуть мне фонарик, - сказал он и подмигнул. Мы попрощались. Я завернулся в одеяло, еще ощущая тепло его рук и слов. В комнате царил таинственный полумрак, а я так устал, что уснул мгновенно. Утром я ушел в школу раньше, чем вернулись мама и папа. Корд разбудил меня, уходя на экзамен. Он был бледным и взволнованным. Я позавтракал в одиночестве, отметив, что холодильник и лампа над трюмо работают. А значит, Корд починил проводку. Как он ухитрился сделать это без фонарика, я не мог себе представить. Я взял макет самолета и вышел из дома. На улице было прохладно, но солнышко светило, красиво отражаясь в лакированных боках истребителя. Я нес модель в руках, не таясь, гордый, будто сделал ее сам. Но учительнице после урока признался, что забрал модель брата потому, что дома испортилась проводка, и я просто не мог работать лобзиком. Учительница понимающе улыбнулась и велела завтра принести собственную, а эту оставить в классной комнате для красоты. Домой шел в напряжении. Больше всего боялся за Корда, если по моей вине он провалил тест – будет просто ужасно. Еще переживал за книгу, заляпанную чернилами. Не то чтобы так уж боялся папиного ремня, просто жаль было расстраивать родителей. Открыл дверь, огляделся, и сердце подскочило в груди: вся семья в сборе, в гостиной. - Ну что, герой, - весело окликнул отец, - иди к нам. Иди, Дан, поздравь своего брата! Я с облегчением выдохнул, будто проколотый футбольный мяч, скинул сумку и бросился в гостиную. Мама и папа стояли там и улыбались, но я видел только Корда. Кинулся ему на шею, обхватил, утыкаясь носом в его шею: - Ты обещал! – прошептал я ему на ухо. – Помни, что ты мне обещал! - Я помню, - ответил Корд. Потом был торжественный семейный ужин. О книге никто еще не знал, но когда папа подходил к стеллажу, у меня коленки начинали трястись от страха. Мы ели вкусный пирог, а потом пили чай с пирожными, поздравляли Корда, он сдержанно улыбался, брату не нравилось излишнее внимание. Когда же папа с мамой завели посторонний разговор о работе в госпитале и будущей военной кампании, Корд встал и позвал меня за собой. Мы поднялись в его комнату. На столе лежала злополучная книга, которую я испачкал. Брат открыл ее на той самой странице, с замаранной чернилами понравившейся мне моделью истребителя. Я не поверил своим глазам: страницы были чистые, на глянцевой поверхности ни пятнышка. - Тебе этот понравился? – спросил Корд. - Этот, но как… - Чернильный ластик, - пожал плечами брат, - ну так что, сделаем его? Его ясные глаза лучились теплым радостным светом. Я тоже улыбнулся в ответ, на этот раз абсолютно спокойный и счастливый. - Конечно, сделаем!