Колется, зараза

Сладкий-сладкий сок. Он стекал по пальцам, и его золотые капли блестели в неровном комнатном свете. Они были липкие и тяжёлые, точно капли мёда, и слизывать их приходилось с терпеливым упорством. Впрочем, пальцы всё равно липли друг к другу. Скуало был доволен. Цепляя зелёную ягоду, он принимался разминать её упругую кожуру. Перекатывал указательным и большим пальцами, а когда начинал скучать — добавлял средний. Чаще всего ягода лопалась, и тогда Скуало презрительно хмыкал, слизывая её сок. Мякоть отправлялась на пол. Иногда попадались стойкие ягодки. После проверки на прочность они удостаивались мягкого прикосновения губ. Оставив тонкую блестящую полосу языком, Скуало подцеплял кожуру зубами и тянул вниз с медлительностью садиста. В такие моменты он щурился: сочная мякоть касалась его языка, и сок, стекавший по пальцам и подбородку, казался особенно сладким. Скуало любил виноград. А Ямамато любил, когда Супербиа ест. Любил, наверное, больше, чем Скуало — зелёные грозди ягод. Он всегда подавался вперёд, устроившись в кресле напротив, и почти складывался пополам. Ближе не подходил — опасно. Скуало бросал секундные острые взгляды, прежде чем слизывать сок, и Ямамото усиленно делал вид, что читает. Ага, газету на столике. Перевёрнутую. Когда Скуало отводил взгляд, Такеши поднимал свой. Чаще этот перестраховщик пропускал всё веселье, но иногда... иногда ему везло. Скуало разводил влажные пальцы в стороны и облизывал. Каждый. Медленно. Нет. Ме-едленно. В такие моменты он не замечал ничего, и Ямамото благодарил за это всех ками. Можно было смотреть на него. Смотреть жадно и голодно, едва не облизываясь. Наверняка Скуало обо всём знал. Он начинал облизывать пальцы тщательней. Тогда Ямамото не мог сдержаться — он подавался вперёд. Перескакивал через стеклянный столик, ненароком смахнув газету, и садился прямо перед диваном, оказываясь лицом на уровне пальцев Скуало. Тот отнимал их от рта. Смотрел лениво и без удивления, так, словно иного не ожидал. Хмыкал, поймав однозначный взгляд, и важно протягивал влажную руку. Сладкий-сладкий сок. Ямамото не любил виноград, он обожал солоноватый вкус кожи, скрытый под сладостью золотых капель. Он обхаживал каждый палец Скуало, и тот милостиво закрывал глаза. Это было приятно. Так приятно, что даже шутить не хотелось. Просто прохаживаться языком по подушечкам пальцев и едва не мурчать, когда они начинали двигаться. Надавливали на нёбо, проникали глубже, едва не до кашля, и выходили наружу влажные и блестящие. Ямамото смотрел на них от силы пару секунд и перехватывал запястье Скуало. Одно, следом второе. Отталкивался от пола и, вконец осмелев, оказывался на его бёдрах. Скуало морщился, но не открывал глаз. Виноград делал его спокойнее. Ямамото брал первую ягоду. Покатав между пальцами, лопал её совершенно случайно и, охнув, принимался слизывать сок. Тогда Супербиа хмыкал. Случайно. Ага. Он не злился. Просто подставлял шею, покрываясь мурашками, когда волосы мягко от неё убирали. Запрокидывал голову назад, через спинку дивана, и думал, что если толкнуть мусор на столик, перелом обеспечен. Столу. Ямамото всегда сжимал его бёдра своими. Борзея до крайней степени, он прогибался в спине, пускал свои руки под куртку Скуало и шарил где-то внизу у ремня. Супербиа матерился. Громко. Да он же специально эту бляху за спину увёл, чтобы предотвратить мороку с одним течным псом. А пёс всё слишком быстро просёк. Ямамото действовал довольно оперативно, так, словно отрабатывал все десять и двадцать раз... Расстёгивал пуговицы рубашки, звякал пряжкой ремня — и так нагло, уверенно, что Скуало, матерясь, вспоминал — вовсе не "словно" мусор отрабатывал его раздевание. Как правило, было уже поздно протестовать. Да и не особо хотелось — сладковатый вкус винограда на языке отвлекал. Задачей Ямамото было только вовремя хватать новую ягоду и, добившись её мягкого треска, позволять золотым каплям стекать по пальцам. Он не любил виноград. Он обожал, когда Скуало хватал его липкие сладкие пальцы своими и облизывал с такой непринуждённостью, словно ничего необычного в этом не было. Ямамото доставалось потом. Через час или два — а порой и через полдня, когда волосы Скуало вновь были аккуратно расчёсаны, рубашка отправлена в стирку, а сам он, натягивая узковатую серую майку, с удовольствием на лице пинал Ямамото очищенным сапогом. Пинал жёстко, так, чтобы запомнил на всю оставшуюся: больше такого не будет. Ага. Такеши улыбался и получал вдвойне. Скуало любил виноград. А Ямамото — пользоваться выгодным случаем. Это было весьма удачное сотрудничество.