Sweet dreams

Порой не выбрать ничего — самый лучший выбор.

      Andra Day — The Only Way Out — Моя Сайв… — только его горячее дыхание могло жечь, как пламя дракона: раскалёнными языками огня. —Ты же хочешь быть моей? Здесь не было холодного воздуха. Мы стояли, будто в ящике, в этих четырех зеркальных стенах, где хватало место только для нас и тепла наших тел. Куда ни посмотришь — везде было его лицо. Он склонил его к моей шее и своим ровным дыханием покрывал кожу. Гарри облизал свои шершавые губы и взглянул на меня. Как же очевидно было то, что он знал, с каким желанием я смотрю на него; как отбивает мое сердце дробь, ощущая его присутствие сзади; как сладостно дрожу я, стоящая в этом зеркальном ящике слишком близко, а, может, и впритык с моей слабостью. В твоих зелёных глазах было неимоверное наслаждение моей странной болезнью. Она приносила тебе удовольствие. Так возьми меня, если я твоя. Сорви эти слова с губ и забери их с собой. Живи с ними. Я хочу, чтобы мы стали одержимы друг другом. Разбей мои слова на слоги и отбирай их вздох за вздохом. Делай это медленно. Не бойся упустить время сквозь пальцы: здесь его нет, оно остановилось для нас. Гарри медленно провел тыльной стороной ладони по моему лицу и это свело меня с ума. Он будто читает мои мысли, спускаясь по шее, по груди, все ниже и ниже… Его ладонь такая холодная, что длительное прикосновение к моей горячей коже отдается наружу моим тихим стоном. — Улыбнись, Сайв. Это все ненастоящее, — шёпот заставляет меня распахнуть приоткрытые глаза и увидеть, как губы парня растянулись в ядовитую ухмылку. Секунда — и его уже нет. Мое дыхание теряет свою частоту: за мной нет его тела. Но есть длинный коридор, ведущий в бесконечность с болезненным трезвым одиночеством. И этот коридор тянет меня в свои стальные стены, просит потерять свои чувства в нём, забыть их в его извилистых поворотах. Мне тяжело переступить эту черту, за которой сотни голосов зовут меня. — Сайви! — грубые, дрожащие, четкие и шипящие — они кричат мне. И букет этих звуков тяжело давит мне на уши, с каждым моментом увеличивая громкость, пока один из них не перекрывает остальные: — Детка, ты скоро? Я вернулась и жутко хочу принять душ. Я очнулась ото сна. Все тело дрожало. — Всё в порядке? Я так устала, что не чувствую своих ног, — опять голос мамы за дверью. На часах полвторого. Мое тело покрывало уже холодная вода. Капли стекали по плитке. И смотря на них, я чувствовала, как всё, что происходит вокруг, выжимает из меня соки точно так же, по капелькам. В тело проникла безжалостная слабость, которая забрала мои силы вылезти из ванны. Откуда-то взявшийся холод распространился прозрачным покрывалом по моей коже, когда я села. Мое состояние всё ещё находилось где-то между этим миром и сном, и это не давало мне сосредоточиться. Прикрыв свое тело махровым полотенцем, я подошла к зеркалу. Я олицетворение поздних ночей: у меня красные глаза, режущий взгляд и мысли только о нем. Господи… — Сайв, всё хорошо? — как обычно, обеспокоенный голос. Нет, мама. Ты ходишь на свидание с парнем, который мне снится и не оставляет мой разум в покое. А я в ответ преследую его наяву. У вас безумная разница в возрасте, но я никто, чтобы упрекать вас в этом. Я чувствую себя безумной-безумной, ощущая боль, когда представляю вас вместе. Я ревную Гарри, хотя для него совсем никто. И то, как он произнес мое имя пять часов назад, чтобы быть просто вежливым для тебя, будит во мне злость. — Уже выхожу, — бесцветно сиплю я. Не знаю почему, но мой голос будто оковали железом. Я открываю дверь, отстранённо выныриваю из ванной и направляюсь к себе в комнату как можно быстрее. Никаких лишних слов не должно быть сказано: я сейчас слишком побита, чтобы жаловаться на боль. Именно сегодняшнее утро кажется мне самым заплывшим от дождя за весь октябрь. Казалось, что ливень обрушил всю свою мощь на мое окно: глухим, но многочисленным стуком соприкасаилась вода и стекло. Дождь хлестал то умеренно, то набирал скорость, будто бы пытаясь пробиться в комнату, задеть своими холодными октябрьскими каплями, будто ядом от вчерашнего вечера. Что я думала по этому поводу? Что ж, в моем полном распоряжении было достаточно времени, чтобы успокоить себя, прекратить ощущать удвоенное чувство злости и частично прогнать неприятные ощущения. А ещё я нуждалась во сне, но мысли выбрали не лучшее время. Приходя по одной в мою голову, они собрались в целый океан и приливами не давали мне сомкнуть глаза. Моя молниеносная вспышка чувств медленно, но верно терпела некое поражение, сдувалась, как воздушный шарик до той первоначальной степени. Ревностные терзания и чувство обреченной тяги убрали свои руки с моего горла, но я боялась: лишь я закрою свои глаза, провалюсь в огромную пропасть сна, то попаду опять в горячие объятия Гарри. Я снова буду слышать его дыхание, шепот и смотреть прямо в глаза. А затем из меня снова выхлестнут те же сильные эмоции. Не дождавшись пока проснётся мама, я вышла из дома. Мне было страшно смотреть ей в глаза, увидеть, убедиться, что она также, как я, не спала, слушала барабанный бой капель и сдерживала свой плачь в подушку. А ещё я не знала, что сказать. Я не знала, как объяснить мой взгляд, мой тихий голос и отсутсвие желания разговоривать. Мне надо уйти. Как хорошо, что жизнь в этом большом городе, не успев погаснуть, зарождается с новой силой. Даже в этом холодном утре, ужасном настроении всегда найдется что-нибудь, что поможет расслабиться. Я же нашла незнакомое мне кафе — оно ещё было пустое, совсем без клиентов, — и села в самый отдалённый, какой только можно представить, угол. И только решив заказать себе что-нибудь горячее, что согреет сейчас, я услышала, как телефон внезапно издал сигнал сообщения. «Вернись, пока это зашло не слишком далеко: нам надо поговорить. Мама»       Я не хочу думать о том, что будет дальше, о том, что могло бы быть, будь я совсем другой и отнеслась к этому лучше. Нужно закрыть все двери этого утреннего кафе на замок и не выпускать меня, чтобы я не натворила глупостей и просто позволить мне остыть, потому что то сообщение вновь покачнуло мое эмоциональное равновесие. Какая жизнь теперь ждет нас с мамой? Сможем мы ощущать прежнюю поддержку друг друга, в глазах видеть понимание? Сможем мы говорить «Доброе утро», когда солнце только взойдет над горизонтом, или желать спокойной ночи, когда на небо опустится мрак и серебряная луна вынырнет из него? Знаю только одно: разговора не избежать. «За ужином», — коротко строчу я и отправляю. Итак, у меня есть двенадцать часов, чтобы подготовиться к вечеру, который, может быть, поможет добраться до золотой середины. После занятий в университете на часах было почти четыре. Сью, Марта и я сидели на крыльце здания с большими пластмассовыми стаканчиками латте, за которым Марта сбегала в соседнюю забегаловку через дорогу. Он согревал нас, пока мы пережидали дождь. У меня был зонтик, но желания идти домой не было. Девушки вели беседу между собой, кажется, обсуждая старый магазин с антиквариатом недалеко от метро. Конечно, я ни за что не рассказала им про Гарри и маму: вдруг они проболтаются или кто-нибудь услышит? Ничего этого я не хотела и лишь изредка подкрепляла их беседу тем, что знала, делая вид, что мое настроение до сих пор не сдвинулось с депрессивной точки. Даже с одной половиной кофе в руках, а другой — внутри, глаза медленно слипались. Я еле сдерживала себя, чтобы сладостно их не прикрыть. Мое желание пропало быстро, когда из-за дверей университета послышались крики и шум, а затем гурьба старшекурсников «выплыла» на крыльцо. Гарри и его компания быстро прошли мимо нас, но пугающий, наполненный безумной злостью взгляд парня заставил принять каждую секунду за минуту. Пики ненависти пронзили мою грудь, и всё внутри будто замерло. Лишь некоторое время спустя я очнулась. Мой взгляд инстинктивно искал фигуру Гарри: парень уже был на стоянке и открывал дверцу своего автомобиля. В его движениях было достаточно резкости, чтобы я снова почувствовала неприятные ощущения, сосредоточенные в груди. Это было странная смесь: сожаление и одновременное желание дать отпор той злости, ненависти, которой меня «наградили». Теперь я его ненавидела до боли в сердце, потому что любила и не ощущала того же от него. — Сайв, ты сегодня не особо разговорчивая, — Марта придвинулась ко мне. — Что-то случилось? Я быстро наплела что-то про бессонницу, что очень устала и просто думаю о скором проекте. Девушка нахмурила брови, но всё-таки ободряюще погладила по спине. Я опоздала на ужин на полчаса: чем ближе я приближалась к дому, тем больше замедляла шаг. Я считала до пяти, когда остановилась перед дверью на крыльце, надеясь, как только в моих мыслях прозвучит «пять», войти внутри. Но цифры увеличивались сначала до десяти, потом до пятнадцати, пока не достигли двадцати. Я просто повернула ручку, забыв на секунду, что делаю, и зашла в дом. Я не включила свет в темной прихожей, после того, как тихо прикрыла дверь. Лестница меня манила подальше от кухни, где горел свет и слышались голоса. Я не нашла сил сдвинуться с места вообще, будто попалась в невидимый капкан. Кто знал, что я буду бояться своего дома сейчас, что его белые стены будут казаться мне тюрьмой? — Сайв? — мама застыла в проходе под аркой, которая служила выходом и входом для кухни. — Гарри, она пришла. От его имени в жилах забурлила кровь. Подумать только, он сидит уже в нашей кухне, хотя знаком с мамой всего неделю. Не верится, как он быстро завоевал место в нашей семье. Только вчера я открывала ему дверь… Мам, нас свел с ума один человек. Я без понятия, как это ему удается: цеплять своим взглядом, походкой, хрипловатым голосом и даже этим беспорядком на голове. Мы не устояли, правда. У нас получилось отдать свою влюблённость, подарить свои чувства одному парню. Боже, если бы он знал, может, это бы льстило ему. — Я думала, что буду говорить только с тобой, мам, — сухо произнесла я и сжала челюсть. Мне хотелось спросить, что он здесь забыл, но я сдержалась. Мой голос бы не выдержал и либо сорвался на крик, либо на плачь. Одно из двух. — Это меня тоже касается, — крикнул с кухни Гарри, отвечая на мой вопрос. Почему я не видела его машину? Я была так слепа, или он поставил её подальше? Стоило бы мне её только заметить, я бы не ступила за порог. — Нам лучше поговорить в другой раз, — холодно заметила я и, сняв куртку, направилась к лестнице. — Я здесь, чтобы ты смогла понять, что целых три месяца Лора не могла тебе признаться, потому что боялась такой реакции, — он появился позади мамы и стал за ней, приобняв её за плечи. — Когда мы сможем нормально поговорить? В груди ворошился комок напряжения. — Три месяца? Вы играете в это три месяца? — всё тряслось от злости. И я не испытывала стыда, говоря это. Его ответный взгляд ложился сталью на мои плечи, пока мы оба не услышали всхлип. — Играем? Во что мы играем? — переспросил он. — В отношения!  — рявкнула я. — Простите, но это дико, Я должна признать, что мои чувства сорвались с цепи, они изрезали сердце самого дорого мне человека. Она смотрела на меня и была не в силах сдерживать слёзы. Моя мама. Без лишних слов. Я все видела. Если бы только был шанс заткнуть минуту назад себе рот, я бы это сделала, не раздумывая. Мое мужество, даже скорее наглость исчезла. Я боялась Гарри. Теперь он будет смотреть на меня как на пустое место и ненавидеть. Я опустилась ещё ниже, чем была. Гнев, ревность, агрессия и даже любовь тянули на дно всё сильнее и сильнее. Теперь я могу с паршивой гордостью заявить, что два человека, которых я люблю, не могут меня терпеть, не то что смотреть в глаза. Как легко, Сайв, ты превратилось в кусок дерьма: ты разбила сердце матери и не смогла сдержать эмоций, ты калечишь чьи-то чувства, оберегая свои. Три месяца, всё это время я с влюбленностью смотрела на него, а он всегда смотрел так только на маму. Я должна быть счастлива, видя её улыбку, когда она с Гарри, но не могу пересилить себя. Сложно метаться между двух огней, когда один греет, а другой пытается спалить. Я злилась и чувствовала себя эгоисткой Я хотела кричать так сильно, что смогла бы выплеснуть весь свой негатив наружу. Лично дело каждого — иметь секреты, но какой смысл было врать мне вчера? Чем бы это помогло моему падению стать мягче? Три месяца или всего лишь неделя всё равно бы выбили меня из колеи. Телефон завибрировал в руках, оповещая об уведомлении, но я тут же выключила его, даже не обратив внимание и случайно встретилась взглядом с ним, моим кошмаром. Меня передёрнуло, когда я увидела его лицо. Он готов был вот-вот взорваться, когда Лорен поспешила в ванную. — Я не буду лгать: я не хочу этого, — с дрожью в голосе начала я, пытаясь избежать худшего, а слёзы ещё сильнее накатывались на глаза. — Ты думаешь, что я эгоистка, которая ничего не может понять? Мне всё равно. Я люблю маму больше, чем ты себе представляешь, поэтому не хочу видеть тебя с ней рядом. Кто я? Точно не преграда вашим отношениям, по крайней мере, последние три месяца не была. Это меня совсем не касается. Так что, да, мне всё равно. Передай лишь то, что я прошу у неё прощения. Я не хотела. Я направилась к двери. — Обязательно скажи, что я её люблю, — на последнем вздохе попросила и вышла. — Я действительно виновата перед ней. Мне здесь не место.