Sweet dreams

Don't try to fight the storm Не пытайся укротить шторм, You'll tumble overboard Ты упадешь за борт...

— Всё, чего пожелает ваша душа, Мисс Картер, — Профессор Андерсон галантно протягивает мне кусочек мела возле доски. — Предложите любые темы, которые вы хотите вынести на обсуждение, или те, что беспокоят вас. Только смелее. Я закатываю глаза, отвернувшись от Мистера Очевидность; из аудитории слышатся смешки. История про двух девушек-самоубийц облетела весь университет, не оставив никого в неведение. Я почти уверена, что большая часть студентов считает меня сумасшедшей, провожая по коридору пристальными взглядами, будто я маньяк-убийца, а не девушка, которая пыталась спасти кому-то жизнь. Их совсем не волнует, что я по-прежнему учусь, посещаю лекции, в отличие от Николь, которая находится на реабилитации в одной из частных клиник за городом. Жаль, что она не может разделить со мной ту славу, обрушившуюся на нас. Профессор же всерьез не считает, что я сейчас изолью душу пред всеми сидящими студентами? Или вообще её собираюсь излить? Если да, то это глупо. Я чувствую спиной, как все смотрят на меня и ждут того самого, отчего у меня неприятно сжимается горло. Мои мысли путаются, прикладываю мел к доске — с уверенностью хочу написать всё, что угодно, любую чушь. Аудитория наполнена тишиной, только я слышу, как мой мозг со скрежетом пытается вытащить меня из этой ситуации. "Вы когда-нибудь думали, какое бы имя дала вам ваша собака?" — белые буквы отчетливо контрастируют с темным покрытием. Написав это, я выдохнула. Мне было наплевать, что скажет Профессор. Я хотела отвязаться от него и не причинять боль себе. Разве это плохо, что я каким-то чудом готова дать отпор? — Мисс Картер, это не то, что я имею в виду, — разочарованно ноет Мистер Андерсон, подходя ко мне ближе. — Станьте, пожалуйста, серьезной. — Он кладет руку мне на плечо, слегка поглаживая большим пальцем ткань моей футболки. — Мне кажется, наши собаки рассказали о каждом из нас много нового, если бы, конечно, умели говорить, — отзываюсь я, и потом понимаю, что начинаю злиться. — Ладно, — с нехотением соглашается мужчина, сцепляя свои огромные руки в замок. Но ему не нравится, что я делаю. — Что твоя собака может рассказать о тебе? — Ничего, — отвечаю я. — У меня нет собаки. Профессор со вздохом поправляет низ своего темно-синего свитера, которые, похоже, неприятно колит его тело, мешая сосредоточиться. Он подходит к столу, пробегаясь взглядом по своим записям, массируя толстую мочку уха. Она уже становится ярко-красной, когда он говорит недовольным голосом: — Понимаете, Мисс Картер, это должна быть по-настоящему насущная проблема, над которой можно и нужно задуматься. А ваши шутки могут подождать до конца лекции: всё-таки философия — это предмет, который дает раскрыться действительно глубоким и требующим выражения мыслям. — Мистер Андерсон поворачивается лицом к студентам, поднимая голову, и обводит их всех сканирующим взглядом, чтобы понять: кто с ним согласен? Глядя на уверенное лицо Профессора, я то сжимаю, то разжимаю холодные пальцы, и челюсть начинает сводить от злости. Как мне надоели эти тонкие намеки, говорящие открытым текстом, что я должна довериться всему миру, и не важно, что он полон всякого дерьма и грязи, которые в любую секунду готовы свалиться мне на голову. Почему порой так важно для людей копошиться внутри кого-то, всего лишь потому, что они не хотят верить в счастье на лице этого человека? Мы прикрываемся цветными картинками, которые не всегда лучше срывать с нас. Ведь через некоторое время притворства они могут стать нами: мы можем настолько хорошо отрепетировать каждую фразу, каждый весёлый взгляд и радостную улыбку, что это будет выполняться так мастерски, что вы полностью поверите нам, как и мы сами. Именно для этого я нацепила утром дурацкую улыбку, нанесла больше тонального крема на лицо и воспользовалась пудрой. Этого мало? Разве не всем нравятся видеть меня живой? И пусть я иногда готова разрыдаться, когда в горле застревает огромный ком, не дающий спокойно дышать, и я разбита с каждым ещё больше, чем вчера, но вокруг меня течёт жизнь. Вокруг. Не во мне. Но мне хотелось , чтобы все думали по-другому. — Я поняла, Мистер Андерсон, — ярость горит в горле красным пламенем и отражается на моем голосе. Я сжимаю мел в руке, пока он не крошится, а затем одной полосой резко подчёркиваю вопрос на доске. — Вы болван, если не увидели в нём глубокую мысль, Профессор. — Швыряю мелкий кусочек куда-то вбок, пока мужчина молча вникает в смысл моих слов, и иду за своими вещами. С меня хватит. Конец лекции я провожу в холле, ожидая Марту. Сдерживая слёзы, я чувствовала спиной её сочувствующий взгляд, провожающий меня до самой двери в аудитории. Я, правда, выгляжу настолько жалко? Дыхание по нескольку раз за двадцать минут сбивается, когда чувствую подход новой волны, состоящей из мучений и неизвестности. Наверное, да. Марта подходит ко мне, забрасывая сумку на плечо. Девушка молча смотрит, как я встаю с черного небольшого дивана, накидывая лёгкую куртку поверх темной футболки. Когда мы сталкиваемся взглядами, я чувствую замешательство в её глазах ледяного цвета. — Со мной всё отлично, — коротко бросаю я, делая глубокий вздох, чтобы расслабиться. Мы выходим из здания, и ветер продувает мою куртку насквозь, отчего я обнимаю себя, равнодушно разглядывая всё вокруг. Я понимаю, что так часто стала повторять эту фразу за последнее время, что если бы я была мертва, мои губы по-прежнему шевелились, говоря то же самое. Этот бесконечный повтор слов с каждым разом делает мой голос всё менее убедительным, смысл теряется, даже не долетая до собеседника. Всё правильно. Потому что его нет. Нет нужды лгать, когда тебе никто не верит. Марта уже заворачивает за угол, где начитается парковка, когда меня окликают. Я немедленно поворачиваюсь, потому что узнаю этот голос. Гарри был совсем близко и стремительно продолжал добивать несчастные метры между нами. — Ты должна поехать со мной, — говорит он. Я не могу оторвать глаз от его зелёной радужки, напоминающей мне падение в мутную реку, становящуюся на солнце ярко-изумрудного цвета. — Зачем? — озадаченно спрашиваю я. Стайлс быстро переводит взгляд на Марту, которая остановилась, не понимая, что происходит. — Меня попросили тебя подвезти, — парень снова смотрит на меня, терпеливо ожидая моего ответа, и додает: — Это срочно. — Ладно, — утопая в этом блаженном чувстве близости с ним, медленно киваю я. Гарри, не говоря ни слова, ведёт меня к своей машине. С примесью волнения и страха, поднимающего температуру моего тела до максимума, я иду за ним, разглядывая его спину, длинные ноги и каштановые кудри, сбившиеся ветром набок. Парень жестом указывает, чтобы я села на переднее сидение. Сглатываю, дотрагиваясь кончиком пальцев до холодного металла машины, и залезаю внутрь. В салоне витает его запах. Этого достаточно для того, чтобы я, замерев, вжалась в кожаную спинку, когда Гарри садится рядом. Я заправляю волосы за ухо, смотря на свои ноги. Спина покрывается тысячами приятных мурашек: я слышу, как ровно он дышит. Его присутствие переворачивает внутри меня всё, что можно. Это нервное покалывающее чувство по всей коже проникает гораздо глубже, чем можно себе представить. Оно незаметно сковывает каждую клетку за клеткой, превращая меня в куклу. И это делает со мной только его дыхание и запах. Я боюсь, что будет дальше. — Ты вчера пропустила одну важную деталь, Сайв, когда говорила с Лорой, — своим хриплым голосом разрушает тишину Гарри. Дрожа, я поворачиваю голову вбок, чтобы увидеть, какие на его лице царят эмоции. Только то, как он произносит "одна важная деталь", формирует одну единственную мысль, бьющуюся о стенки легких с неимоверной силой и мешающую дышать. Я готова сейчас закрыть глаза и больше никогда не очнуться, лишь бы не находиться в этой машине, которая стала сплошной железной ловушкой. — Какая деталь? — вдавленным в гортань тоном произношу я, разглядывая его профиль. Гарри упорно смотрит вперёд и, когда слышит мой вопрос, его лицо напрягается, обнажая острые скулы. — Алик, — с отвращением выплевывает имя Стайлс, — ты забыла про него, — и поворачивает голову ко мне. — Почему ты не рассказала, что он сделал? Я непроизвольно отшатываюсь назад, видя его близко расположенное лицо, наполненное тихой неприязнью. Его глаза горели каким-то безумием, потеряв цвет зелёной листвы. Живот перекручивает в другую сторону, не менее приятную, когда чувствую этот острый взгляд. — А что он сделал? — не сразу говорю я, в горле всё давно пересохло. — Что-то, из-за чего ты боишься его, — стальным голосом говорит Гарри. — Я его не боюсь, — четко и грубо, чтобы убедить и его, и саму себя, парирую я. — Сайв, я видел твой взгляд. Не обманывай себя. — В ответ мне приходится молчать, потому что горло дрожит под давлением слёз, которые вот-вот готовы появиться на глазах. — Я ничего не боюсь, — громко и уверенно начинаю, но мой взгляд растеряно блуждает по его лицу. Парень ухмыляется, закусывая нижнюю губу. Напряжение в его глазах и лице спадает так же быстро, как оно появилось. Я ёжусь на сидение от этой надменной улыбки. — Может, я не изучил тебя полностью, но знаю точно: когда ты рядом с Аликом, все эмоции написаны у тебя на лице. Расскажи Лоре то, чего она не знает. Я на секунду закрываю глаза, чтобы попытаться уравновесить дыхание. — Это мое дело. — Ты хочешь, чтобы он вышел сухим из воды? Да, блять? — с непониманием повышает голос парень. — Я не хочу, чтобы лезли в мою жизнь, — с напором делаю акцент на предпоследнее слово. — Не надо, хорошо? — Расскажи Лоре, — он подается вперёд, тем самым убирая пару сантиметров, что я добавила недавно между нами. — Или я сделаю это сам. — Гарри по-новому заглядывает мне в глаза — я чувствую, что он не лжет. Мне хочется собрать всю сдержанность и спокойствие в кулак, но, к сожалению, не осталось ни одной капли. — Ты не посмеешь, — сквозь зубы шиплю я, чувствуя, как моя грудь с каждым тяжелым вздохом поднимается всё выше и выше. — Почему? — Потому что, блять, я этого не хочу! — у меня вырывается крик. — Хватит, останови свою паршивую игру в доброжелателя: у тебя хреново получается, Гарри! Я смотрю на его мрачнеющее лицо без страха, хоть в его глазах опять вспыхивает отвращение, а челюсть плотно сжимаются. Он медленно наклоняется ко мне — вот что застает меня врасплох. Всего лишь жалкие сантиметры между нами. Теперь я чувствую его горячее дыхание на щеке и теряю свою ярость за вновь возникающими чувствами, готовыми снести мне крышу. — Я никогда не играю, Сайв. Я просто не могу терпеть таких людей, как Алик, — неторопливо произносит Стайлс, четко выговаривая каждое слово, этим самым сводя меня с ума. Мои губы дрожат от его голоса. Я сглатываю. Кровь стучит в висках, но я хорошо обдумываю то, что собираюсь сделать. Это безумие? Возможно. Это низко? Отчасти, да. От этого можно убежать? Нет. Мои демоны вырываются наружу: я наклоняюсь вперёд, чтобы мягко коснуться поверхности его губ. Эти несколько секунд тянутся, как минуты, пока в голове что-то не щёлкает, и я широко распахиваю глаза, встречая прямой взгляд Стайлса, не удивленный, не надменный и не злой. Взгляд человека, которому причинили боль. Будто на его коже оставили яд, а не мое теплое дыхание. Его глаза находились слишком близко, чтобы я успела рассмотреть переплетенные светло-зелёные нити его радужки, делающие его глаза прекрасными. Я настолько вовлечена в них, что не слышу, как его дыхание остановилось, исчезло в мертвой тишине, и больше не дотрагивается до моего лица. Дрожащими губами я судорожно втягиваю воздух через рот, опуская голову вниз. Делаю два отрывистых коротких вздоха и бросаюсь к двери, но до того, как мои пальцы хватаются за ручку, я слышу глухой щелчок, означающий, что машина заблокирована. Теперь я действительно в ловушке.