Правила игры

Решить помирить Люциуса и Драко — несложно, а вот осуществить это решение или хотя бы приступить к его осуществлению — задачка потруднее. Гермиона все обдумывает, как ей лучше подступиться, и никак не может начать действовать. А время идет. Не ухудшается ли ситуация чуть ли не с каждым часом разлада? Рассуждать об этом совершенно не хочется. Однако спустя более недели шанс находится сам. Волан-де-Морт собирает в поместье слет всех британских Пожирателей Смерти. На нем, разумеется, будет и Драко. Гермиона догадывается, что Темный Лорд организует это собрание, чтобы помочь ей в ее замысле, и очень благодарна ему. Все-таки фантастика, что Повелитель, вынужденный думать о судьбах всей Магической Британии, не забывает о семейных неурядицах своей «секретарши». Народу в особняке собирается просто тьма-тьмущая. И это при том, что после установления полного господства Темного Лорда Темная Метка стала знаком особого расположения, редкой милостью. Желающих получить ее — огромное количество, но мало кто действительно удостаивается подобной чести. И все равно в парадных залах первого этажа просто яблоку негде упасть. Собралось столько волшебников, что Гермиона всерьез опасается не найти Драко. Хотя дом они знают уже одинаково хорошо, и спрятаться здесь от нее Малфой-младший не может. Наконец, уже почти отчаявшись, она замечает неестественно светлые аккуратно прилизанные волосы на фоне гобелена с изображением Эдуарда Исповедника. Гермиона спешит туда. Драко выглядит напряженным, хотя изо всех сил старается этого не показывать. — Привет. Мы можем поговорить? — сразу начинает Гермиона. Она понимает, что если начнет разводить политесы, то Малфой-младший не станет ее слушать. Они никогда не были друзьями, чтобы болтать запросто, поэтому необходимо четко изложить суть дела, пока Драко готов ее слушать, если вообще готов. — Валяй, — кивает головой Малфой. На его тонком, заостренном к низу лице отражается любопытство. — Не здесь, — и Гермиона заводит его в комнату с родословным древом Малфоев, где, по счастью, никого нет. Какая ирония, что разговор о примирении отца с сыном будет проходить на глазах всех их предков. Драко останавливается посреди небольшой комнаты. Прямой и даже величавый. Теперь Гермиона в полной мере отмечает его аристократические манеры. Она вспоминает рассуждения Темного Лорда о воспитании. Действительно, его растили совсем иначе, чем ее, он предназначен для другой роли. А Гермиона просто даровитая выскочка. — У тебя есть минута, время пошло, — растягивая слова совсем так же как в школе, произносит Драко. Он всегда копировал эту привычку у отца. Но теперь Гермиона хорошо чувствует разницу. Люциус не манерничает, он действительно говорит медленно, так что каждое его слово кажется весомым. Это не позерство, это четко выверенная актерская игра, которая всегда приносит успех. Драко же лишь имитирует, но не умеет пользоваться этой привычкой, не умеет расставлять акценты, что делает его растягивание лишь досадной помехой нормальному разговору. — Не думаю, что тебе стоит ставить мне условия, — Гермиона хотела быть вежливой, но теперь чувствует, что закипает. Она уже и забыла, как несносен Малфой-младший. — Сейчас я имею прямой доступ к Темному Лорду, а ты нет, так что мое положение выгоднее. Да я здесь ради твоей пользы, а не своей. — Решила похвастаться тем, что ты перебежчица? Тебя презирают оба лагеря за то, что ты так легко изменила принципам. Мне противно с тобой разговаривать, но я не дурак и понимаю, что брось я в тебя сейчас «Круциатус», как мне бы хотелось, Повелитель меня накажет. Так что говори и не испытывай мое терпение. Даже манера растягивать слова сразу куда-то делась. Гермиона немо хватает ртом воздух. Она чувствует себя рыбой, выброшенной на берег. Только-только удалось договориться со своей совестью, и тут ее шаткий фундамент снова рушат. И кто? Драко Малфой, которому она жаждала помочь! — Что? Правда глаза колет? — издевается он. — Мои принципы — не твое дело! — находит в себе силы сказать Гермиона. — Я хочу поговорить совершенно не об этом. — Ну так говори, уже кучу времени пытаюсь добиться от тебя чего-то связного! Гермионе хочется уйти и ничего не делать для этого заносчивого мерзавца, который только что играючи разбил ее хрупкое душевное спокойствие. Однако она вспоминает боль, с которой об этой ссоре говорил Люциус. Надо постараться ради мужа! Ведь она любит его, хочет избавить его от этого камня на сердце. — Я знаю, что ты собираешься жениться на Астории Гринграсс, и вы с ней и ее родителями переживаете об отсутствии благословения Люциуса. Гермиона видит, как передергивает Драко, когда она называет его отца по имени, и ей кажется, что это ее маленькая месть, ее торжество. Пусть ему тоже будет больно, как и ей, хоть немножечко! — Я знаю, что Люциус тоже страдает из-за вашей ссоры. Но это ты отказался от него, и это тебе нужно идти и мириться. Но я могу тебе сказать, что Люциус простит тебя, если ты попросишь у него прощения. — С чего ты взяла, что я хочу отцовского прощения? Он предатель! Мне не хватает родительского благословения, но не от такого отца оно мне нужно! Сказать, что Гермиона в шоке от такого заявления, это ничего не сказать. Она и понятия не имела, насколько грубым и неблагодарным может быть ее пасынок. Вот ведь ужас, собственный однокурсник теперь ее пасынок! — Он вырастил тебя! Он был твоим кумиром! И ты смог отвернуться от него при первой же серьезной проблеме? — Ты наивна как ребенок! Видимо, Темный Лорд держит тебя в качестве комнатного шута, — ядовито замечает Драко. — Меня растили домовые эльфы, а вовсе не отец. Он не сделал для меня ничего, за что я мог бы сказать ему «спасибо». Он был просто паршивым отцом. Я рад избавиться от его власти сейчас. И даже при всем этом я отвернулся от него не после первой проблемы. Отец много раз проваливал задания и навлекал гнев Темного Лорда на всю нашу семью. Сейчас род Малфоев находится на последних ролях, и это вина отца. Он совершенно жалок и ни на что способен. Я в курсе, что ты сейчас живешь в качестве комнатной собачки Темного Лорда и заодно пытаешься протолкнуть отца повыше к Повелителю. Понятия не имею зачем, он все равно пустит по ветру все твои усилия! — Это не так! — в гневе выкрикивает Гермиона. Хотя на самом деле гнев вызван именно пониманием справедливости слов Драко. Люциус был сам виноват в своем падении, и он ничего не делает, чтобы подняться вновь. Это Гермиона его тащит. Но ведь это только помощь! Потом он сможет расправить крылья. — Ты полная дура, если не видишь очевидного, — Драко разворачивается и хочет уйти, но в дверях он неожиданно натыкается на профессора Снейпа. Гермиона не слышала, как он подошел, поэтому теперь смотрит на зельевара не менее удивленно, чем Малфой. — Мистер Малфой, потрудитесь извиниться перед миссис Малфой, она как-никак ваша мачеха и заслуживает более вежливого обращения, — холодный вкрадчивый голос профессора пробирает Гермиону до костей, и судя по лицу Драко, на Малфоя производит такой же эффект. — Прошу прощения, — выдавливает Драко, но глаз не сводит со Снейпа. — А теперь послушайте вот что. Вы еще понятия не имеете, с какими трудностями сталкивался и сталкивается ваш отец, поэтому вовсе не имеете права его осуждать. Вы сами не достигли и сотой доли того, чего достиг Люциус Малфой, и вы не падали с той высоты, с которой падал он. Вместо несправедливого осуждения вам стоит посочувствовать отцу и помириться с ним. То, что вы отказались от него в тот момент, когда он больше всего в вас нуждался, делает вас самого последней сволочью, которая вовсе не достойна человеческого обращения. Если ваш отец сможет простить вас, вы должны будете ноги ему целовать за это! Драко так и стоит с открытым ртом. Он просто не находит слов, чтобы возразить своему бывшему декану. Снейп всегда умеет найти нужные слова, чтобы припечатать слизеринца к стенке. Гермиона сама стоит словно раздавленная. Ведь и она на какое-то мгновение допустила мысль о слабости и несостоятельности Люциуса, а совершенно не имела права этого делать. — Идите и вымолите у отца прощение, мистер Малфой, если все сложится хорошо, он благословит ваш брак. Драко уходит, а понурая Гермиона остается лицом к лицу с профессором. Она даже не знает, что сказать. Снейп возвышается перед ней неприступной скалой, словно само возмездие. — Спасибо, профессор, — наконец выговаривает она. — Пожалуйста, миссис Малфой, я слушал вас некоторое время и понял, что вы не справляетесь. — Я и не справилась. Вы справились. — Учителя не бывают бывшими, как и ученики. Приструнить Драко — всегда моя ответственность. Тем более что он мой крестник, а Люциус — мой друг. — Вы очень помогаете нашей семье. Огромное вам спасибо. Снейп лишь сухо кивает и выходит. Гермиона и сама не знает, зачем зельевар это делает и почему она сама поддалась речам Драко. Ведь столько времени уже думала, что все в ее голове пришло в порядок, ан нет, Малфой-младший в несколько фраз разбил ее душевное равновесие. Спустя примерно полчаса Гермиона решает найти Люциуса. С одной стороны, он уже должен был поговорить с Драко, и она сможет узнать новости, с другой, мало ли кого из старых знакомых встретил ее муж и в каком состоянии сейчас находится. Малфой-старший оказывается в зимнем саду, собственно, как и Малфой-младший. Гермиона замирает, скрытая раскидистыми листьями финиковой пальмы. — Я готов дать благословение на твой брак с Асторией, она будет тебе хорошей партией, но с условием, что ты вернешься домой, — голос Люциуса звучит холодно и напряженно. Видимо, разговор с сыном дался ему нелегко. — Я хотел бы вернуться домой, отец. Но здесь сейчас слишком много народа живет. Когда Темный Лорд собирается найти себе другое пристанище? — Ты прекрасно понимаешь, что Повелитель никому не отчитывается в своих планах. — К тому же здесь живет твоя грязнокровка! Я, конечно, понимаю, что тебя вынудили… Но сути дела это не меняет! — Не смей ее так называть! — Гермиона не видит лица мужа, но слышит несдерживаемый гнев в его голосе. — Она моя жена и твоя мачеха! Относись к ней уважительно! Сам Темный Лорд признает ее! — Не знаю, зачем она нужна Повелителю! Не иначе как в роли шута! — У нее большой магический потенциал. Она помогает Лорду с исследованиями. К тому же далеко не глупа. А по чуткости и состраданию легко даст фору большинству людей, — уже спокойнее комментирует Люциус. Гермиона чувствует, как краснеет от похвал мужа. — Мне все равно, какие у нее способности и чем она тебя смогла в итоге зацепить, я просто не хочу видеть ее частью нашей семьи. — У тебя нет выбора. Признаешь ты этот факт или нет, но она моя жена, у нас с ней будет ребенок, маленький Малфой, так что она часть нашей семьи. — Ребенок?! Полукровка? Отец, ты спятил? — Нет, я просто пытаюсь жить в новом мире, том, который строит Темный Лорд! Сбываются самые страшные опасения Гермионы. Ее ребенка не примут только потому, что он полукровка. Если ее готовы терпеть как досадное недоразумение, то ее малышу придется пробивать себе дорогу в жизни и всякий раз доказывать свое право носить фамилию Малфой. — Я не узнаю тебя, отец. Ты стал еще более жалок, чем был. — Не смей так со мной разговаривать, щенок! Я еще не простил тебя, а ты снова хочешь нас поссорить! Гермиона тихонько отходит от финиковой пальмы и выходит из зимнего сада. Этот разговор изначально не предназначался для ее ушей, хотя ничего нового для себя она не услышала. Можно было ожидать, что Драко будет о ней самого негативного мнения, да и защита Люциуса — явление все-таки закономерное. И все-таки такое откровенное неприятие расстраивает Гермиону. Она понятия не имеет, что ей делать, чтобы добиться расположения. Да и сегодняшние слова Драко о том, что ее презирают в обоих лагерях как перебежчицу, больно ударили. Гермионе хочется забиться в угол и зарыдать, оплакать свою когда-то понятную жизнь, в которой не было места сделкам с совестью, моральным терзаниям и неуверенности. Как бы сложно ей ни было вместе с Гарри, она всегда сохраняла самоуважение и твердую уверенность в правильности выбранного пути. Но сейчас Гермиона словно ступает по тонкому льду, ни в чем не уверенная, постоянно сомневающаяся. Если постоянно не знать, куда идти, во что верить, то можно сойти с ума. Постоянные вопросы к себе о выбранной в жизни дороге могут погрузить человека в настоящее безумие. И Гермионе кажется, что она находится как раз на его грани.