Правила игры

Несколько дней Гермиона ходит понурая и притихшая, она пытается переварить, свалившуюся на нее беду. Легко отдать сына в услужение Повелителю, которому полностью предана, но не легко осознавать, что этот самый Повелитель, не задумываясь, убьет его ради прихоти. Из головы не уходит мысль: могла ли она предугадать это заранее? А если б предугадала, то могла бы что-нибудь изменить? Гермиона не знает, но от этого не легче. — Чего ты такая невеселая? Мы победили, в Британии мир и покой, — недоумевает Люциус. — Что с тобой творится? В ответ только пожатие плеч. Как рассказать ему? Ведь он ничего не знает о крестражах. Гермионе не приходит в голову, что Люциус точно так же отдал Октавиана Темному Лорду, как и она, что это их общая ответственность. Ей кажется, что вина лежит на ней одной. Измаявшись вконец, миссис Малфой решает посоветоваться с единственным живым человеком помимо нее и Волан-де-Морта, который знает о крестражах. С профессором Снейпом. Они вполне дружелюбно общались до похищения Гермионы. Возможно, ее учитель и нынешний директор Хогвартса сможет помочь. К желанию навестить Снейпа Люциус относится с пониманием. — Странно, что он сам до сих пор не появился. Я видел его лишь мельком, на праздновании победы, когда ты была еще слишком слаба, чтобы выходить. Кажется, он ушел почти сразу после речи Повелителя. — Может, у него много дел в Хогвартсе, — вяло предполагает Гермиона. Эта версия неправдоподобна, поскольку Снейп — один из тех людей, кто всегда все успевает и не выглядит усталым. Конечно, он тоже человек и нуждается во сне, но настолько закалил свое тело, что обходится минимальным отдыхом. Гермионе всегда казалось, что за такую гигантскую работоспособность нужно продать душу дьяволу. Она посылает Снейпу сову с просьбой о встрече и получает в ответ короткую записку: «Завтра в полдень для вас будет открыт камин в кабинете директора. С. Снейп». Собственно, глупо было ожидать чего-то большего. В полдень следующего дня Гермиона шагает в камин, чувствуя себя школьницей, идущей на отработку. И зачем только она решилась оторвать профессора от дел? Он никогда не стремился к чьему-то обществу, тем более к ее. В кабинете директора не изменилось ровно ничего. Даже насест Фоукса стоит на прежнем месте. Словно Снейп бережно хранит память о покойном Дамблдоре. Возможно ли это? С ним никогда не знаешь наверняка. Профессор выглядит похудевшим и пожелтевшим сильнее, чем обычно. Его темные умные глаза впиваются в Гермиону сразу же, как только она делает шаг из камина, отряхивая мантию от сажи. — Добрый день, миссис Малфой, чем могу быть полезен? — голос сух и официален. Глупая была затея — решить пооткровенничать с этим сухарем, но отступать поздно. — Добрый день, сэр, простите, что отвлекаю вас от дел. Я хотела повидаться и обсудить одно очень деликатное дело, о котором, так уж получилось, могу поговорить только с вами. — Присаживайтесь. Выражение лица Снейпа не меняется. Он делает приглашающий жест рукой, указывая на кресло для посетителей, а потом наколдовывает поднос с чайником и чашками. Если б не нахмуренные брови и поджатые губы, директор сошел бы за гостеприимного хозяина, разливающего чай. Гермиона садится в кресло, все сильнее и сильнее ощущая себя не в своей тарелке. Она старается успокоиться, но ладони потеют, а глаза избегают смотреть прямо на профессора. — Мы с вами потеряли слишком много друзей в этой войне и убитыми, и оставшимися по другую сторону баррикад, — эта фраза Снейпа сразу разбивает всякое отчуждение. Гермиона удивленно вглядывается в профессора и видит черты усталости и старения. Видимо, он тяжело переживает случившееся. — Да, но ведь они были врагами… — она все еще пытается рассуждать с идеологически верных позиций. — Какая теперь разница, если они погибли? — пожимает плечами Снейп и делает глоток из чашки. — Сколько сильных талантливых магов убито! Вы ведь знаете, что из членов Сопротивления лишь единицам удалось сбежать? Гермиона кивает. Снейп обвиняет ее в этом? — Вы считаете, что мне не стоило отправлять патронуса Люциусу? — спрашивает она. — Это неважно. Раньше ли, позже ли, Темный Лорд все равно нашел бы замок. А вы и Октавиан могли бы не дожить до этого момента. Вы действовали в личных интересах. — Вы расстроены тем, что сопротивленцы погибли? — Да, расстроен. — Почему вы говорите мне об этом? Ведь я могу донести Повелителю! — Гермиона ошеломлена откровенностью Снейпа, она совсем не ожидала ее. — Нет, не донесете, раз вы пришли ко мне. Я знаю о том, что Темный Лорд сделал с вашим сыном, и раз вы здесь, догадываюсь, что восторга по этому поводу у вас нет. — Но откуда вы знаете? — с каждой фразой удивление миссис Малфой растет. — Он просил меня помочь ему провести ритуал. Его душа уже настолько расщеплена, что Повелитель боялся сюрпризов. Однако все прошло гладко, — по голосу непонятно, рад Снейп этому факту или нет. — Вы одобряете? — Гермиона замирает. — Я давно отвык что-то оценивать. Мне приказывают, и я делаю. Я верный слуга Повелителя, — на лице Снейпа не дрогнет ни один мускул. Гермионе хотелось бы заглянуть в его мысли, но, конечно, ей это не удастся. — Все это как-то не клеится, профессор. — В вопросах его чувств и преданности всегда было трудно разобраться даже мне. Гермиона аж подпрыгивает от удивления. Она прекрасно узнала голос. Заговорил портрет Альбуса Дамблдора. Он поблескивает голубыми глазами сквозь очки-половинки и усмехается в бороду, хоть это и печальная усмешка. — Профессор Дамблдор! — восклицает Гермиона. — Да, миссис Малфой, мы с Северусом здесь вместе скорбим о погибших товарищах. Губы Снейпа только тут трогает тень улыбки. Видимо, шок гостьи его забавляет. — Да, миссис Малфой. Вы ведь ничуть не ожидали увидеть нашего непогрешимого старого манипулятора! — Как тебе не стыдно, Северус, я же все слышу! — театрально обижается Дамблдор. — Вы всего лишь картина, Альбус, и я могу говорить что хочу. — Профессор, что вы думаете о произошедшем? — Гермиона удивлена спокойствием и присутствием духа бывшего директора, пусть и нарисованного. — А что я должен думать? Том меня обыграл. Все-таки возраст взял свое. Он на удивление толково ведет дела, так что пока мне не в чем его упрекнуть. — Но жертвы? Сколько человеческих жизней потеряно зря! — у Гермионы не укладывается в голове подобный цинизм. Его просто обыграли? Что за чудовищные шахматы? Но ведь именно об этом говорил ей Волан-де-Морт, когда спас от Долохова. Они с Дамблдором просто играли в игру от скуки, и никто из них не зло и не добро, просто кому-то достались белые фигуры, а кому-то черные. — На войне всегда есть жертвы, — старик смотрит на Гермиону сквозь очки так, словно она говорит совершенные глупости. — Но люди… — Люди сами пошли воевать, — отрезает Дамблдор, он хоть и продолжает смотреть дружелюбно, но в голосе звучит сталь. — Не утруждайте себя, миссис Малфой, каждому нужен приличный обман, чтобы успокаивать собственную совесть. Альбус продолжает строить в уме хитроумные комбинации и тем развлекается. Не удивлюсь, если один из его портретов висит в личных комнатах Темного Лорда, и они продолжают играть. — Но люди… — снова повторяет Гермиона. — А что люди? Те, кто возомнили себя гениями, считают возможным не оглядываться на людей. Они лишь пешки для его великого ума. В этом плане Альбус и Повелитель совершенно одинаковы. Не удивлюсь, если наш добрый директор сам создал Темного Лорда, чтобы иметь достойного противника после победы над Гриндевальдом, сам подтолкнул его к игре. А Темный Лорд? Оглядывался ли он когда-нибудь на тех, кто служил ему верой и правдой? Подумал он о ваших чувствах, когда превратил Октавиана в крестраж? А ведь вы ему дороги, это несомненно. — Они же просто не способны чувствовать! — Иначе они не совершили бы того, что совершили. Чувства притупляют гениальность. — Не хотела бы я быть гениальной, — вздыхает Гермиона. — Я тоже. Снейп задумывается. Дамблдор молчит. Гермиона пытается понять, что же ей делать дальше. В итоге ее смена стороны ничего не изменила. Идеалы прогнившими оказались по обе стороны баррикад. А как же Октавиан? Получается, самое важное предательство Гермиона совершила по отношению к собственному сыну, сама того не осознавая. Стало ли ей легче от того, что она окончательно убедилась в бездушии Дамблдора? Нет. Стало хуже. Ведь получается, что Гарри умер просто так. И Рон сошел с ума и был убит тоже просто так. Ни за что погибли Джинни, мистер и миссис Уизли, Фред и Джордж, Дин Томас, Люпин и Тонкс, да и многие другие, даже Нарцисса Малфой и Долохов. Выходит, что единственной справедливой смертью оказалась только смерть самого Дамблдора, он просто получил ту карту, которую раздавал другим, но его это, похоже, только забавляет. Гермионе неожиданно захотелось проснуться в Гриффиндорской гостиной, не знать всего этого, не видеть кошмара, чтобы самой серьезной проблемой был приближающийся экзамен. Реальность оказалась слишком жестока для нее. — Как вообще можно жить, будучи пешкой в чужой игре? Понимать, что твоя жизнь ничего не стоит? — Вы жили раньше, что вам мешает продолжать так же? — приподнимает бровь Снейп. — Примите правила игры. Играть интереснее, когда вы их знаете. Может быть, вам удастся их изменить. — А если я больше не хочу участвовать? — Гермиона с надеждой смотрит на Снейпа, чувствуя, как затылок ей прожигают глаза Дамблдора. Что он думает на самом деле? Этого никто и никогда не узнает. — Что ж, всегда есть возможность погрузиться в частную жизнь. Совсем отрешиться от политики вы не сможете. Ваш муж в игре, и ваш сын тоже. И они — птицы крупного полета. Но вы можете отстраниться. Представьте, что игры нет. Ведь она редко трогает тех, кто не хочет играть. — У вас есть идеи, как я могу отрешиться? — Могу взять вас преподавателем по древним рунам в Хогвартс, нам он как раз нужен, а вы были лучшей по этому предмету. Будете учить детей и посещать поместье Малфоев, когда захотите. Школа всегда укрывала от реальности, создавая добрый и справедливый мир для детей. Вы больше не ребенок, но можете поучаствовать в создании такого мира для других, для тех, кто ничего еще не понимает. — Да, согласна! Гермиона не колеблется с ответом ни минуты. Она хочет вернуться в Хогвартс, потому что только здесь чувствовала себя счастливой. Здесь все началось, и не только для нее, для них всех. Может быть, до краев налитый магией замок сможет подсказать ей ответы? — Вы не посоветуетесь с мужем? — Он меня поймет, — Гермиона выдавливает улыбку. — Вы осознаете, что даже в Хогвартсе я не уберегу вас ни от Темного Лорда, ни от вашего сына? — Понимаю, но вряд ли Повелитель захочет иметь со мной дела сейчас, а Октавиан пока просто ребенок, такой, каким был Гарри Поттер. — Это-то и страшно, он может повторить судьбу Гарри Поттера. — У Октавиана есть родители! Мы с Люциусом сделаем все, чтобы его защитить. Снейп смеется, и смех этот похож на воронье карканье. У Гермионы на миг проскальзывает мысль, что он тоже сошел с ума, как Рон Уизли. — Вы наивны, миссис Малфой, — отсмеявшись, говорит директор. — От любой опасности кроме Темного Лорда Октавиана защитит сам Темный Лорд. А от Повелителя никто и ничто не защитит. Гермиона лишь вздыхает. Она не хочет об этом думать, это слишком тяжело.