Об англичанах и французах

Magnifique.

Полупрозрачный тюль колыхнулся от легкого ветра, и лучи утреннего солнца мягко прикоснулись к умиротворенному лицу спящей. Это разбудило, заставило чуть поморщиться и перекатиться с бока на спину. Девушка открыла глаза. «Как тихо… Неужели квартира все еще цела, а я не завалена ее обломками?» Хорошо, что так, — проскользнула беглая мысль. Между прочим, а где же ее «временный» гость? Если в доме тихо, значит, Неа ушел. «И ладно, нашим легче, — лениво текли думы на протяжении всего утра. Наконец-то можно побыть в тишине и спокойствии, без этого наглого и самодовольного…» Мадлен зевнула, додумывая прямо-таки изысканное обзывательство в адрес знакомого и наливая в чашку кофе. Она на секунду замерла, снова прислушиваясь — хм, все же, она как-то даже привыкла к утренним ворчаниям темноволосой ходячей проблемы. Ох, о чем это она? Медди едва повела плечами и поправила очки на носу. В конце концов, она мечтала об этой тишине и отсутствии этих пошлых взглядов и до жути глупых и безвкусных шуток, также как и об отсутствии самого Неа в съемных апартаментах. Шатенка аккуратно дотронулась кончиками пальцев до белых лепестков стоящих в вазе лилий. На губах заиграла улыбка. Все же, настоящие джентльмены совсем отличаются от представлений этого заносчивого и чрезмерно грубого… Девушка прикрыла глаза, вздыхая и напоминая себе, что не обязана вспоминать, какой из себя есть этот болван. Ей подарили цветы не для этого, а для ее улыбки, для ее хорошего настроения, для радостного утра, наконец! В котором совсем-совсем нет назойливой мордашки. Ох, Мадлен, да сколько можно-то?       День остался таким же прекрасным, каким было утро. Это влияло не только на чудесное расположение духа Морель, но и на посетителей маленького французского кафе посреди огромного Лондона. Мадлен буквально порхала от одного клиента к другому, раздаривая искренние улыбки и получая такие же в ответ. Работалось необычайно легко (Мадлен похвалила себя за то, что легла прошлым вечером пораньше), хотелось петь и танцевать прямо на месте, но Мадлен стойко держалась, лишь улыбаясь лучезарнее и напевая мотивчик только себе под нос. По возвращению шатенки домой, Неа в квартире все еще не оказалось. Медди даже заглянула в каждую комнату и откинула покрывало со своей кровати. Даже в шкафу темноволосого пошляка тоже не нашлось. — Ну, ничего себе, — даже как-то удивленно протянула Морель, закрывая шкаф и облокачиваясь о дверцы спиной. — Неожиданно… Скорее, изумительно. Обычно он мог уже дожидаться ее в ее же комнате или сидеть на кухне, и только услышав бряцанье ключей начать вопить: «Ты меня голодом заморить решила?» или «Самый настоящий садист! Я чуть не помер от скуки!». Слово «скука» он также любил чередовать со словом «голод».       Звук открывшейся, а потом и захлопнутой двери оторвал сероглазую от чтения. Она вскинула брови и уже через пару секунд выглянула в коридор, ухватившись ладошкой за дверной косяк. — Неа? — позвала девушка. — Где ты пропадал? Раздавшееся в ответ сопение не удовлетворило вежливый интерес, и Мадлен шагнула вперед, пытаясь одновременно нашарить рукой выключатель на стене. — Ты там чего, уснул? А, ну правильно, уже одиннадцать на часах, только вот не помню, когда ты стал соблюдать режим, — съехидничала Мадлен, одновременно натыкаясь пальцами на рубильник. Однако свет она так и не включила, потому что появившийся заговорил, и она застыла: — М… Ма-адле-е-ен? Точно, М-Мадлен… — раздалось из темноты коридора, и Медди услышала, как парень попытался снять обувь с собственных ног. — Приву-е-эт… — Ты что… — медленно прошептала девушка, совсем забыв про выключатель и вглядываясь во тьму. — Ты что, пьян?.. — Нет! — резко ответил Кэмпбелл. — То есть, да… Я совсем чуть-чуть! Че-естно… Мадлен поневоле принюхалась и дернулась обратно в комнату. В нос ударил резкий запах алкоголя. — Да уж если бы… — прошипела она позже, едва сдерживаясь, чтобы совсем не убежать в комнату и не открыть окно. — С какого черта, скажи мне, ты вообще так надрался? — А мне предложили, — охотно отозвался парень, не оставляя попыток снять злосчастные сапоги. — На спор. Кто первый вырубится, тот платит за всю выпивку! Только я так и не понял, победил я или не-ет… — Неа громко икнул и даже сумбурным набором слов попросил прощения. — Если ты все-таки тут, значит, победил, — пробурчала Мадлен, снова шагая во тьму коридора и поднимая руку. — Давай дуй в ванную, ибо разит от тебя как от… От… — девушка даже не нашла подходящих слов. — Есть, мэм! — тоном служащего моряка отрапортовал Кэмпбелл и даже отдал честь. Шагнул вперед, наступил на наполовину стянутый с ноги сапог, запутался в собственных ногах — и бухнулся прямо на Морель. Та согнулась под тяжестью мужского тела и по инерции обхватила парня руками, то ли чтобы парень не упал, то ли чтобы за ним следом не свалиться вбок. — Я не собиралась тебе помогать, — прохрипела шатенка. Неа честно попытался выпрямиться, но у него получилось только перенести груз своего тела на ноги и перестать давить девушку. Последняя облегченно выдохнула, но поперхнулась воздухом, когда руки Кэмпбелла сомкнулись за ее талией, а обладатель этих рук уткнулся носом ей в плечо. — Мадле-е-ен, я так тебя люблю-ю-ю-ю, — Неа буквально провыл (или проскулил) слово «люблю», на короткое мгновение приподняв голову и состроив щенячью моську. Правда, не осталось ни капли трезвости, чтобы осознать, что сама Мадлен эту моську так и не увидела. Темноволосый парень уронил голову обратно на девичье плечо и вполне мирно засопел. — … Блестяще. — Выдохнула сероглазая, пытаясь одновременно удержать медленно, но верно оседающую тушку Неа и поправить скособоченные очки. — Просто манифик*. Все, что было в силах Мадлен — это до конца стянуть с парня сапоги и плащ, кое-как доставив его до кровати (своей, между прочим, потому что до соседней комнаты она бы его просто не дотащила) и протереть его почему-то измазанное местами пылью (и ярко-красной помадой на правой скуле) лицо и шею, чтобы и ему было легче прийти в себя (хотя о чем это она), да и ей стало проще дышать. В самом деле, сидя теперь в кресле у кровати и слушая тихое сопение старого-нового знакомого, Мадлен не чувствовала этого резкого запаха. Просто обычно Неа, набравшись алкоголя, оставался там, где и пил, и Мадлен отвыкла от запаха «вечерних» напитков… Сейчас от Кэмпбелла пахло сухофруктами (явно коньяк пил…), и еще немного оставался запах одеколона. И пусть это был ненужный брату одеколон, Мадлен все равно… Нравился этот запах. Странно дурманящий, знакомый и от этого приятный… — Ох. — Вздохнула Морель и поднялась с кресла, слегка сбивчивым, судорожным движением поправляя вновь сползшие очки. — Хватит уже сидеть… Завтра работать, нужно хоть немного поспать… — Девушка кинула жалостливый взгляд на лежащую на столе книгу и с новым вздохом шагнула прочь от занятой кровати. Рука оторвалась от простыни, и длинные пианистические пальцы ухватили Мадлен за самый край рукава. Девушка обернулась, в изумлении вскидывая брови. Неа едва ли мог держать глаза открытыми; он смотрел на нее сквозь опущенные и трепещущие ресницы и разлепил губы, дабы что-то сказать. — Мадле-е-ен, — все тем же пьяным тембром, но в стократ тише протянул темноволосый. — А посиди со мно-о-ой… Пажалста, — пискнул он напоследок и уронил руку, вместе с тем совсем закрыв глаза. — Может, мне тебе еще и спеть? — устало, но со смешинкой в голосе поинтересовалась Медди, зачем-то ловя чужую руку и усаживаясь обратно в кресло. — Серьезно… Magnifique. Воистину magnifique…