Ледяной даэдра

      Аик поднял тяжёлые веки и вновь ощутил головную боль, которая, казалось, никогда не утихнет. Она мешала думать и буквально парализовала всё тело. Последствием вздоха было ощущение спёртости воздуха и малого количества азота. И боль.       Она время от времени усиливалась от приходящего откуда-то издалека эха ударов о нечто крепкое. Скорее всего, это был камень. Также, треск огня вблизи показался охотнику очень громким. Кто-то иногда кашлял или что-то бубнил, что заставляло вздрагивать из-за ощущения, будто мозг вот-вот выпрыгнет из черепной коробки.       Аик смутно помнил, что с ним произошло в последние часы. Корабль клана падал на неизвестную планету, многие последовали к челнокам и сбросились вниз, не имея ни малейшего шанса не разбиться. В их числе оказался и Аик. Врезавшись в твёрдую поверхность, челнок разлетелся в стороны, и охотника отнесло на далекое расстояние. Звуковая волна усилила толчок, а созданная лавина снега снесла его вниз с горы, попутно ударяя об каменные выступы. После, пролежав у подножия какое-то время, кто-то схватил его и повез в неизвестное направление. Разговоры неизвестной расы были непонятны Аику, но по интонации он понимал, что те оказались крайне испуганы его видом. И самое главное, непонятное и глупое, это тот факт, что его не убили сразу, а оставили в живых. Очевидно, изучить, а может даже для чего-то использовать. Но прежде чем он окончательно потерял сознание, слышал, как несколько неизвестным что-то бормотали и запевали рядом с ним. Было ощущение некого сковывания.       Сейчас, Аику хотелось знать, куда он попал. Чувство растерянности его бесило не больше, чем слабость. Так и ждал, что кто-то подойдёт и убьёт его. Но никто не подходил, хоть он и знал, что не один в комнате.       Он постарался подвигать рукой, ощутив песок между пальцев. Но боль так и не позволяла открыть глаза полностью, дабы рассмотреть место его заключения. И вздохнуть, так как грудь сдавливала боль, неистовые сигналы нервов. Возможно были сломаны кости.       Через минуту он услышал тихие шаги, а в горло попала поднявшаяся пыль, отчего он закашлял. Некто произнес что-то на неизвестном охотнику языке и что-то кинул рядом с ним. А после ушел.       Неизвестно сколько часов спустя, к Аику подошли снова. На этот раз он услышал лязг металла, тяжёлые шаги в сапогах и позвякивание кольчуги, а также шуршание ткани об неровную поверхность. Судя по голосу, две особи женского пола. Одна из них медленно опустилась на колени около охотника. Аик предупреждающе зарычал, но это никак не спугнуло женщину. Она заговорила успокаивающе на своем певучем языке и приложила ладонь к его лбу. Неизвестная энергия, как он ощущал, проникала в его голову, унимая боль. Непонимание, что именно вытворяет женщина, вызвало панику. Аик постарался открыть широко глаза, дабы посмотреть на нее и других. Но взгляд расплывался, и по бокам сверкали маленькие молнии. Он не мог ничего разглядеть, лишь смутно заметил, что женщина рядом накрыта жёлтым балахоном и улыбается. Её ладонь сползла со лба на веки, прикрывая их. А вторая ладонь коснулась груди охотника. Тело, как и голова, немели, боль уходила. Отчасти, Аик чувствовал облегчение и как стало легко дышать, поневоле громко заурчав от такого удовольствия.       Затем, женщина опять заговорила, но на этот раз обращаясь к другой женщине. Слова «целительницы» явно взволновали ее, отчего та ушла быстрым шагом. А она продолжала держать ладони на веках и груди охотника ещё некоторое время. Аик даже и не заметил, как она вскоре ушла, оставив после себя угасающее удовольствие от плавания в забвении. Потом боль вернулась, но уже не казалась такой мучительной.       На следующий день, как посчитал Аик, она вернулась, также одарив приятным ощущением. Но, кроме этого, она принесла что-то жидкое и сладкое, вливая ему в рот.       С каждым новым приходом, боль уходила все быстрее. Сладость чередовалась с горькой смесью с комками и водой. Приходили всегда две женщины, но первая, имея грубый и рычащий голос, стояла где-то в стороне. За то время, когда обе приходили к нему, он различил одно слово. Его называли неким «Даэдра». Что это за странное слово и что оно могло означать, он не знал, и спросить не мог. Но главное, он понимал, когда начинали про него говорить. А разговоров оказалось много. Те, кто также обитал в этом месте, часто заговаривали о нём. Очень жаль, что Аик не мог посмотреть на них. До тех пор, пока боль не прошла полностью, а женщины не перестали приходить.       Аик открыл глаза, повторяя все снова с новыми ощущениями. Взгляд сфокусировался на деревянном потолке, под пальцами лежал все тот же песок, тело больше не тянуло вниз, а стало таким, как прежде. И голова более не беспокоила, лишь лёгкая слабость от долгого безделья.       Первым делом, он повернулся голову налево, так как справа оказался голый камень. Большая круглая комната, глубоко под землёй. Тяжёлый воздух и отсутствие других источников света, кроме одного костра в центре, обставленного камнями. У костра сидел, скрестив ноги, мужчина с белой кожей и волосами. Смахивал на умана* с Земли, но Аик знал, что это точно не она. На лице умана он различил крест жёлтого цвета под глазами и вдоль носа. Одет он был в одни только грязные рваные штаны. Он смотрел на огонь и не было ясно, какие эмоции он испытывал. На вид, незнакомец показался Аику слабым и немощным. Но всякий раз, как он думал об этом, в голову ударяли слова священных правил.       «Недооценивать врага, значит признать свою глупость» — гласил ему голос из прошлого. Да. Все представители другой расы являются врагами. И остаются ими всегда. Это Аик должен был помнить как элементарность.       Чуть поодаль, у закрытого решёткой прохода, он увидел кого-то, имеющего лишь общие гуманоидные сходства с уманом: большой, как и Аик, мускулистый, тёмно-зелёного цвета, с квадратной головой, длинными клыками, выпирающими из нижней губы, и раскрашенной белой краской мордой. Те же штаны, но гораздо шире. Серьёзный и сильный противник. Возможно, даже среди своих он вызывал какой-то страх.       Сам Аик обнаружил себя под деревянной платформой, ведущей куда-то наверх. За спиной умана и напротив были еще проходы, более широкие, откуда раздавался звук ударов об камень и чьи-то тихие разговоры.       «Изучи местность, это тебе пригодится»— снова пронесся голос в голове охотника.       Застрекотав в знак согласия с самим собой, Аик медленно поднял голову, а за ним и половину тела. Руки от напряжения затряслись. Мышцы на спине загудели от растяжения после долгого лежания, а позвоночник неприятно захрустел. Охотник тихо выругался и повернулся к костру. Уман и зеленокожий обратили на него внимание. Первый испуганно заморгал, а второй слегка отошел от стены, к которой прижимался. Аик фыркнул, глядя на них.       Вздохнув, он оперся на руки и поджал под себя ноги, встав на колени. Попытавшись выпрямить спину, он все также ощущал боль в спине и недомогание в руках. Мышцы ног пока держались, но охотник уже понимал, что просто встать у него не получится.       Подняв одну ногу и перенеся весь вес на нее, он стал медленно подниматься с колен, придерживаясь рукой за стену. Уман поднялся с костра и побежал в проход сзади себя, что-то крича. А когда прибежал обратно, стал кричать снова, но глядя куда-то вверх. Судя по количеству произнесенного слова «Даэдра», тот явно пытался кого-то предупредить об Аике. И это не прошло зря.       Через минуту по платформе спускались некто в доспехах. Трое. Среди них были двое уманов и одна женщина-зеленокожая. Такая же, как и тот здоровяк у решетки. Уманы вытащили свои мечи из ножен и наставили их на других уманов, угрожая яростными словами. Зеленокожая посмотрела на Аика и скривила рожу в отвращении. Она держала руку на рукоятке меча, чтобы достать его в любой момент, и продолжала наблюдать за охотником, не оставляющего попытки подняться.       Охотник лишь предупредительно зарычал, но рык прервался внезапной судорогой, охватившей живот. Было сравнимо с воткнутым копьем. От спазма, появилось чувство тошноты, так что Аик поспешил чуть отойти в сторону, под ступени платформы. Незамедлительно последовал рвотный рефлекс. Охотник стал изрыгать когда-то съеденную сладкую жидкость и горькие смеси. Вонь охватила комнату, отчего все прижали ладони к лицу, зажимая носы и рот. Голова охотника вновь разболелась. Как Аик закончил свое мерзкое дело, он отошел назад и встал на одно колено, переводя дыхание. Ему что-то сказали, снова назвав прозвище. Аик вытер жвала и посмотрел на уманов и зеленокожих. Те не знали, что делать, потому так и стояли с вытянутыми мечами, глазея то на охотника, то на других.       «Если бы я мог спросить их, где я и зачем им здесь нужен», — подумал про себя Аик, а сам прижал жвала к морде.       Зеленокожая женщина оскалилась, поймав взгляд охотника, затем рыкнула уманам в доспехах какие-то слова, и те втроем стали подниматься по платформе. Послышался скрежет решеток. Зеленокожий громила захохотал и уманы, что прибежали на крик другого умана, поддержали его смехом.       Аик сел на пол, поднимая руками песок, иногда похлопывая по мышцам и массируя их, терпя боль. Падение и пребывание в лежачем состоянии сказалось на них очень сильно. Скопились соли внутри, иногда сводило судорогой. Также, осматривая себя, охотник обнаружил давние повязки на талии, груди, левом бедре и плечах. Раскрыв их на бедре, он обнаружил странно затянутые раны. Потемневшие шрамы, которые не могли появиться так скоро. Ему казалось, что прошло не более четырех суток по исчислению двух солнц. На деле могло оказаться на пару дней больше.       Осматривая себя и проверяя все источники боли, он думал о том, что могли быть и всевозможные переломы, но и те чудным образом исчезли. И скорее всего, тут могла быть замешена женщина в балахоне.       «Чем она меня исцелила?» — спросил себя вслух Аик на своем языке. Услышав гаркающе-рычащие звуки, уманы, сидевшие у костра, обернулись. Кто-то глядел с испугом, кто-то с безразличием, а парочка — с большим интересом. Аик не отреагировал, рассматривая свои руки.       Вскоре, между уманами зашел какой-то спор. Тогда их сидело больше, не считая громилы. Восемь уманов. Практически все со светлой кожей, у двух она оказалась чуть более смуглой. Кроме громилы и беловолосого умана, у всех не только штаны имелись, но и тонкие рубашки. Все по одному что-то говорили другим, указывая на Аика. Некоторые отмахивались и то же самое говорили другим. Охотник различил пару слов и тут же их выдал в произвольном порядке, стараясь точно подражать интонации говорящих. Но смысл этих слов он пока не знал.       — Одван, да, иди! — рыкнул он. Все вздрогнули и развернулись к Аику. Тот ожидал, что будет дальше, даже повторил свое прозвище, — Даэдра!       Минуту спустя, все опять завертели головами, вторили друг другу и пихали одного из них в сторону охотника. Парень с клоком рыжих волос на макушке и тощим лицом. При своем нечетком зрении и чувством тепла, Аик точно не мог рассмотреть черты лица. И не считал нужным. Он склонил голову набок, наблюдая, как испуганный паренек поднимается на ноги и плетется к нему под возгласы товарищей. В его руке сверкнула какая-то штучка. Но ему тут же крикнули ее бросить. Маленький, ничтожный кинжальчик. Даже оружием не может называться.       «Смотри врагу в глаза» — вспомнил еще один пункт священных правил Аик. Он уловил испуганный взгляд парня, отчего тот вовсе остановился и попятился назад, мямля своим слова.       Но тут поднялся уман с белыми волосами и спокойно подошел к парнишке, сев вместе с ним в двух метрах от Аика. Тот любопытно застрекотал, всматриваясь в глаза беловолосого. Частичный страх в нем присутствовал, но лицо осталось спокойным.       Аик выпрямил спину, глубоко вздохнув не слишком пригодный воздух и выдохнул с глухим рыком.       — Даэдра, — буркнул беловолосый, обращаясь к охотнику.       — Даэдра, — зарычал в ответ Аик, проговаривая все по слогам и растягивая «р» из-за рыка.       — Как тебя зовут? — спросил медленно уман.       — Тебя… зовут… зовут, — вторил ему охотник, всматриваясь в глаза. — Зовут…       — Как тебя зовут? — повторил вопрос уман. Затем стал указывать на себя, — Я — Урацен. У-ра-цен — понятно?       — Ур-рас-с, — зарычал Аик. Затем повторил слово в точности до голоса самого Урацена. Тот слегка отклонил голову назад, но затем продолжил свои попытки.       — Я — Урацен, — показывал он на себя. — Ты, — показал на Аика.       — Ты… Я… Урацен.       — Я — Урацен. Ты, — снова показал на охотника уман. Тот наконец-то понял, что он имел в виду. Он представился и хотел узнать настоящее имя. Но Аик думал, как бы более четко выговорить его.       — А-аи-икхр, — рычал он.       — Акхр? — переспросил Урацен. Аик злобно зарычал. У него снова заболела голова от напряжения. Повторять слова давалось плохо и трудно. Потому он замолк, прижав жвала. Урацен вздохнул и поднялся вместе с пареньком, отойдя обратно к костру.       Прошло достаточно много времени, но Аик часто сбивался со счету из-за эха ударов. Больше ему делать было нечего. Встать он просто не мог, не вызвав боли. А на больных ногах далеко не убежишь. Временами он их разминал, чтобы не стало хуже. Это злило. Слабость. Смерть не любит слабых. Так говорили священные правила. А смерть — то, о чем думают его родичи всегда. С рождения. Они рождены, чтобы потом умереть. Каждый должен обдумывать свою смерть. И лучше бы она унесла их с Честью.       Честь и охота — смысл жизни для них. Поиски достойного врага, чтобы получить трофей, достойный того, кто стал им. Нет чести в убийстве слабых и безоружных. А если у охотника нет Чести, то он не считается живым. Таких называют плохой кровью.       Аик вспомнил, куда они летели с его кланом. Домой. В столицу. Место, где совершилась бы казнь одного из самых мерзких представителей его расы. Вождя-фанатика, уверяющего всех в своих благих намерениях. Он якобы служил не Черному Воину — единственному божеству охотников, который даже богом не считается, а кому-то другому. Черный воин был мудрым правителем. Сильным и благородным. Он дал охоту и те устои, по которым живут его дети. Когда они умирали, он забирал их с собой и вершил над их душами суд. Воинов с честью удостаивал продолжать охоту в других мирах, даже в следующих жизнях. А плохую кровь он мучил, также как они мучили невинных.       Но этот еретик внушал многим свою веру в кого-то другого. Что он или она любил вкус своих детей и нуждался в кровавых жертвоприношениях, в обмен на силу и власть. Когда-то требовались невинные, когда-то сильные воины. Он охотился так же, как охотились варвары, и имел в своей банде парочку таких. Уродливые, жестокие, сильные и огромные. Но не знающие Чести.       Еретик часто проводил ритуалы. Он приносил в жертву более слабых и беспомощных, включая женщин и детей, плясал под барабаны и вместе с приспешниками запевал странные песни. Они, как гипноз, влияли на более сильную жертву. Вызывали желание самому лечь на алтарь, сдаться, отчаяться. Более ужаснее этой смерти может быть только съедение каннибалом. Бесчестная смерть.       Именно такую мразь и еще сотню таких вел его клан на казнь. Но что-то помешало им, занесло в неизведанный мир, который выглядел обычным, как и сотни других с разумными существами. Но было что-то, чего охотник и его сородичи не смогли бы объяснить.       Но если Аику удастся выбраться, то он сперва найдет своих соклановцев, если они выжили. И только затем он удостоверится, что преступники ушли в иной мир на суд Черного Воина и заслужили свои мучения. А если нет — то он обеспечит им мучительнейшую смерть.       Нет. Это не было местью. Хотя и стоило за все те жизни, что еретик и другие отняли. Это долг любого воина — избавить мир от тех, кто уже мертв. Но охота стояла превыше всего и этим чаще занимались Арбитры. Его клан сопровождал трех Арбитров. Так мало для такого количества плохой крови.       А кто был Аик? Охотник. Кровавый. Так называют тех, кто уже вышел из возраста молодых и имел больше полномочий, опыта и чести. Кровавые являлись вторыми учителями для молодых, кто уже прошел свою первую охоту. Они изучали другие ремесла, не менее важные, чем охота. Медицина, расширение знаний в области боевых искусств и оружия, инженерия и изготовление каких-либо вещей. Вот как раз последним занимался Аик. Он всегда что-то мастерил. Даже сейчас ему хотелось взять тот нож из рук умана, сломать под собой балку и начать вырезать из нее нечто более изящное. Например, копье.       Но у него банально не хватало сил. Что бы та женщина в балахоне не сделала, восстановление тянулось слишком долго. Так можно было просидеть всю жизнь и умереть слабым, никому не нужным. Не такой Аик ее представлял. Он мечтал о схватке с сильнейшими существами во вселенной, умереть с честью воина, нашедшего достойного противника. И затем улыбнуться Черному Воину в лицо, обескуражить его, дать понять, что в сердце Аика нет страха. Думая об этом, охотник невольно заулыбался, представляя себе растерянного бога.       И тут он кое-что заметил рядом с собой. Под лестницей лежала малюсенькая сумочка. Присмотревшись, его резко осенило. Словно дали щелбан по лбу.       Руки сами потянулись к поясу. Там ничего не было. Значит сумка его. Схватив ее и слегка надавив, пальцы ощутили внутри нее что-то маленькое и твердое. Аик засмеялся, привлекая внимания Урацена и зеленокожего громилы, что находились в ту минуту в этой комнате, пока другие били об камень.       Охотник вытащил маленькую колбочку со странной фиолетовой жидкостью. Сдвинув пальцем маленький рычажок, из металлических концов колбочки вышли игла — с одной стороны — и шток — с другой. Это был регенератор. Как бы удивительно это не было, всякий член его клана имел при себе такой. Его выдавали в качестве награды за первую охоту. И с тех пор Аик хранил его на такой случай в этой самой сумочке. Он не мешался и мог понадобиться в любой момент. Момент настал. Регенератор мог хорошо помочь с его восстановлением, ускорив процессы в десять раз. Болезненно, неприятно, но оно дало надежду. Но сумку сняли, как и все остальное… а кто-то принес ее обратно. Кто-то из обитателей. Он мысленно благодарил их.       Не долго думая, Аик всадил иглу в плечо, надавив на шток. Жидкость, словно огонь, с неприятным ощущением распространялась по телу. Охотник часто задышал и вскоре улегся на камень, ожидая, когда регенератор сделает свое дело. И хотя он вызвал волнение своими действиями, через пару минут о нем забыли.       За то время, пока регенератор активно лечил Аика, тот не двигался, изредка поднимаясь на колени, чтобы сделать пару грязных дел под лестницей. Он заметил, что с платформы время от времени спускается какой-то паренек с двумя уманами в доспехах. Он убирал за обитателями этого злачного места, особенно за охотником. Ему было не столь приятно это делать, но видимо уже привык. Его «охранники» также приносили бурдюки с водой. Аику кидали небольшой мех с водой отдельно, так что он всегда мог восполнить жажду, хоть и не понимал, зачем о нем заботятся.       Обитатели приносили в комнату кучу камней, из которых просвечивались серебряные жилы, и складывали их в кучку рядом с платформой. Один раз пришли те же «охранники», забрали все камни, а через час сбрасывали мешок с небольшим количеством провизии. В основном это был черствый хлеб, вонючий кусочек мяса, старая засохшая зелень и пара гнилых яблок. В мешке уманы находили и другие «вкусности», даже радовались своим находкам. Единственный момент, когда Аик видел, чтобы они ели.       Он без еды тоже не остался. Урацен кинул ему половину своего кусочка хлеба. Вкус оказался весьма неприятный и непривычный. Обычно, его родичи ели одно мясо и не занимались кулинарной ерундой. Но в такие моменты даже мучная гадость спасала от голода.       Этот беловолосый уман не оставлял попытки поговорить с Аиком, хоть тот и не хотел. Воин всегда открыт для новой информации — гласят священные правила, так почему бы не послушать. Во время их трапезы, сборов и споров, охотник изучил не мало слов, пытался повторять, складывать предложения. Но судя по лицам уманов, получалось не совсем хорошо.       Урацен же выступал в роли учителя. Он, как ребенку, повторял каждое слово и даже показывал на примере, что он имел в виду. Обычное «да» и «нет» Аику было не сложно понять. Но остальное оказалось не так просто. Язык уманов имел нежные и запевающие мотивы, что не особо удавалось выговорить рычанием охотника. А грамматика и правильное построение предложения Урацен опустил сразу. Так что первоначальная речь Аика напоминала дикаря. Но этого хватило, чтобы уман смог донести до охотника небольшую информацию.       Находились они в шахте, называемой Сидна. Это тюрьма, где срок отбывают с киркой в руках. Заключенные добывают серебро и получают раз в неделю еду, количество которой зависело от количества добытого серебра. Бывало, что их вовсе не кормили. У уманов дружба не клеилась по многим причинам. Кто-то хотел выжить больше, чем другие, и нападал с заточкой, тем самым маленьким ножом. Трупы могли валяться до прихода еды, разнося вонь.       — За что посадить тебя? — прорычал Аик во время очередного отдыха, смотря в глаза Урацену и склонив голову набок.       — Первый раз по ошибке, — отвечал Урацен, слабо улыбаясь. Но улыбка исчезла сразу, и он постарался отвести взгляд. — Правда, остальное я честно заработал. Служил одному благородному норду — а его убили. Я даже не знаю кто. Я…       — Что значит… н-норд? — резко перебил Аик.       — Так зовут тех, кто лишил дома жителей Предела, — ответил уман.       — Почему ты служить?       — Ну, надо было зарабатывать на хлеб как-то. А потом, как вышел отсюда, сбежал к Изгоям, — шептал Урацен.       — Изгоям, — повторил Аик. — Что значить Изгоям?       — Это все мы, Даэдра. Все, кто тут находится, Изгои. За исключением тебя. Жаль, ты не можешь рассказать, откуда взялся, — молвил Урацен, повернувшись к Аику и улыбнувшись. Тот отвернулся, что-то прострекотав.       Он еще чувствовал недомогание от регенератора, но совсем скоро он сможет встать и делать, что требуется. А самым выгодным оказалось выполнение тех же обязанностей, что выполняют другие заключенные. Как бы ему не хотелось это делать, пришлось. Священные правила позволяли идти на такие меры.       Ко времени, когда Аик уже нормально двигал ногами и не ощущал боли в спине и руках, Урацен провел его в один из коридоров. Тот, что был всегда напротив него, когда сидел у костра. Там в тот момент работало двое: Урацен и уман по имени Дуах. Время от времени Дуах начинал дрожать, а конечности неестественно сводило судорогой. Он вытаскивал из штанов бутылочку с чем-то и жадно присасывался к горлышку, медленно проглатывая жидкость. Через час ему становилось лучше. Появление Аика весьма испугало странного умана, но Урацен бегло что-то ему сказал, успокоив. Затем тот дал охотнику кирку, которая показалась ему слишком маленькой, и указал на выступающие серебряные жилы.       Аик недовольно проворчал и сделал удар. Его силы хватило настолько, что кирка вошла одним заостренным стрежнем полностью в камень, а на камне разошлась трещина. Ни один уман не смог ее вытащить, а вот Аику понадобилось пару минут, чтобы ее оттуда выковырять. По Сидне раздался грохот, так что из соседнего тоннеля прибежали остальные заключенные. После этой выходки, заключенные стали больше сторониться Аика, кроме Урацена и зеленокожего громилы, который то и дело, что скалил зубы в злорадной улыбке, когда они сталкивались взглядами. Аик уповал на то, что скоро эта улыбка навсегда исчезнет с лица зеленого идиота.       Усилия охотника приносили большую пользу. Добывал он больше и быстрее, причем он тем самым отрабатывал удары и старался использовать при замахе как можно больше мышц. После долгих часов работы, когда многие садились обессиленные у костра, он запрыгивал на крепкие балки платформы, подтягивался или свешивался вниз ногами, медитируя. Временами он падал на руки и начинал отжиматься. А пока все спали, он сидел у другой стены комнаты с костром, выскребывая на камне слова, на своем языке — пункты священных правил, чтобы они всегда были перед глазами и он их не забывал, не забывал себя и свой клан. Один раз, все столпились, всматриваясь в замысловатые черточки и точки. Кто-то молвил от страха, что Даэдра наслал на них и их тюремщиков проклятье, но вскоре забыли об этом, когда пришло время еды. А еды оказалось много, лучше, чем раньше. Уманы в доспехах не верили глазам, увидев огромные куски руды у платформы.       — Зачем ты ходишь туда-сюда? — спросил Урацен, возвращаясь из туннеля и заметив, как Аик на умеренной скорости шагает из стороны в сторону.       — Делать ноги крепкий, — прорычал он в ответ.       — И как долго ты так ходишь? — Урацен сел у костра, скинув кусок камня в кучу.       — Долго, — коротко ответил Аик. — Я ходить… и думать.       — И о чем же Даэдра думать? — подразнил уман.       — Я не знать слово. Важный существо я думать, — рычал раздраженно охотник.       — А-а, — Урацен догадался. — Ты о семье думаешь?       Аик остановился и посмотрел на умана.       — Что значит… с-с-семья-я?       — Люди, которые тебе очень важны. Отец, мать, брат, сестра. У тебя есть они? — Урацен слегка понизил голос, — У меня вот дочь есть. Уэйл зовут.       — Семья, — задумчиво протянул Аик, затем опять возобновил блуждание по комнате. — Да. Это быть похожим на … семья.       — И сколько у тебя сородичей?       — Много. Да. Много. Очень много, — застрекотал охотник. — Но я не знать, где они.       — Они в Скайриме? Ах… прости. Я не говорил тебе об этом. Скайрим — это то, где мы живем, — объяснял Урацен, хлопнув себя по лбу.       — Это значит город? — тут же спросил Аик, вновь прервал движение.       — Нет. Это земля, где много городов. Страна, — ответил уман, разведя руки в стороны, чтобы показать, насколько большой этот Скайрим.       — Страна. Скайр-рим! — зарычал охотник. — Я запомнить… я не знать, где мой семья.       — Но ты бы хотел их увидеть снова, верно?       Аик промолчал. Клан — это действительно семья. Все были братьями друг другу. Не кровными, так сплоченными одним ‚отцом‘ — лидером — и общим делом. Вот только в его клане были и сестры. Две весьма амбициозные персоны. Одна приходилась родной сестрой другому члену клана, а их имена были немного похожи. Достойная воительница, следующая священным правилам, даже не сомневаясь в своих действиях. Меткий стрелок и грубая по характеру самка. Еще и доросшая до Кровавого.       А вторая оказалась очаровательной недотрогой. Ее навыки боя равнялись на навыки Аика, но женская сторона и мания внимания порой отвлекали ее. Ей было по душе находиться под взором сотни голодных глаз, разглядывающих ее тело. Даже Аик когда-то смотрел на нее также, но после первого Сезона понял принципы самок. Все они оказывались глупыми и думающими только о высоком статусе в собственном женском обществе, а значит, они подыскивали лидеров и их любимчиков — как достойных кандидатов в отцы их будущим детям. Да. Аик наверняка отец уже десятку мелких сосунков. Но его это не волновало. Охота — превыше всего.       И только вспомнив о ней, Аик печально прострекотал. Давно не выходил на охоту, руки дрожали от желания снова почувствовать оружие в руках, услышать лязг наручных лезвий. Этого безумно не хватало.       Видя, как Аик ушел в себя, Урацен не стал его более трогать.       Прошло какое-то время. В шахте произошла крупная драка. Трое заключенных набросились на одного из своих с заточками и кулаками. К одиночке, когда того уже давили числом, присоединился громила, которого, как Аик выяснил, звали Боркул Зверь. Своими ударами он забил двоих насмерть, а третий пришелся одиночке, перерезал горло.       — Видимо, Брейг снова бросался угрозами, — буркнул Урацен, оперившись на стену с иероглифами, рядом с Аиком. Охотник смотрел на такие побоища с отвращением.       — Три на один — не честно, — рыкнул он в ответ, скрестив руки на груди.       — А кто говорил, что здесь все честно? — хихикнул уман. — Боркул полез лишь потому, что руки чесались. Все мы здесь убийцы, воры, мошенники, заговорщики. Чести здесь места нет.       — Ошибаться, Урацен. Честь — важно, — стрекот Аика привлек Брейга. Тот внимательно слушал.       — Норды говорят, что все они воины с Честью. Но то, что они сделали с жителями Предела и с нами — чести им не прибавляет, — усмехаясь, сказал Урацен. — Вот, например, история Брейга. Он здесь дольше всех. Ну, почти. Он говорил с нашим лидером всего один раз — просто говорил — и его тут же приписали к числу заговорщиков. Его дочь умоляла ярла посадить в тюрьму ее вместо отца. И знаешь, что он сделал? — Урацен посмотрел на Аика. Тот не отрывая взгляда от Брейга, кто также буравил его глазами, молча кивнул. — Он приказал отрубить ей голову, смотреть ему на ее смерть, а потом бросил сюда. И теперь он жаждет выйти отсюда и отомстить за свою дочь.       Аик резко засмеялся, что привлекло внимание всех заключенных. Он медленно развернулся и провел когтем под одной из строчек выточенных иероглифов.       — Месть не красить воин, — прорычал он через смех. — Глупость.       — Тебе даже не жалко, слушая это, Даэдра? — спокойно спросил Брейг, подойдя. Аик хмыкнул и провел когтем по еще одной строке.       — В сердце не остаться жалость.       — Что ж, видимо тебе просто нечего терять, Даэдра, — вздохнул Брейг. — А вот я потерял единственного человека, который был мне дороже жизни. А ты, лишь бездушный монстр.       Аика охватила ярость. Он резко схватил Брейга за шею и приподнял над полом. Все, включая Урацена, отошли от охотника. Кто-то даже схватился за заточку. Аик поднес умана ближе к лицу и зарычал:       — Ради месть ты убить всех норд?       — Они… аргх… того заслужили, — ответил еле как Брейг. Хватка была настолько сильной, но ему осталось лишь беспомощно дрыгать ногами.       — Даже… невинный? Ты убить так же дочь норд, как они? — более тихо спросил Аик. Брейг на секунду замолчал, всматриваясь в глаза охотника, но тот уже понял, какой будет ответ. — И кто здесь монстр?       С этим вопросом, он отпустил горло умана и откинул его в сторону, отчего тот плюхнулся на песок и поднял вокруг себя пыль. Остальные просто разошлись, обдумывая слова Аика. Тот лишь встряхнул дредами от раздражения.       «Не вреди тому, кто тебе ничего не сделал»