Любить без памяти

Волны мягко накатывали на прибрежный песок, вынося с собой мелкие ракушки и ярко-зеленые водоросли. Свет Лаурелина, золотистый и мягкий, высвечивал на неспокойной поверхности Моря причудливые отсветы. Феанаро вглядывался в бесконечную даль и мерно, бездумно пересыпал в ладонях песок — крошечные песчинки тепло щекотили ладонь, а иногда слегка царапали. Где-то там, далеко за Морем, были иные земли, о которых рассказывал отец, где-то там шла другая жизнь... Феанор молчал. Феанор молчал уже второй день. На первый, едва очнувшись от обморока, вызванного вернувшимися воспоминаниями, он просто вышел в сад, не отвечая на взволнованные вопросы родни, а потом, ощущая взгляды, понял, что удалился недостаточно — и той же ночью сбежал сюда, на побережье Эльдамара. Идти пешком пришлось долго, но Феанаро не чувствовал тогда ни усталости, ни времени, и к побережью Валинора он вышел гораздо южнее гаваней Альквалондэ — даже пристани и кораблей отсюда было не видно. Ноги словно сами принесли его к знакомому уже когда-то месту, на высокий утес над Морем... Жизнь разделилась на две параллельные вселенные: в одной было спокойствие и счастье среди любящих душ; в другой — злобный заговор против него одного. И, что самое худшее, эти две вселенные вовсе не противоречили друг другу. Феанаро всегда знал, что делать. Он всегда видел перед собой цель и шел к ней, невзирая ни на какие трудности, но сейчас невольно терялся. Кому верить? Ответ напрашивался сам собой, но себе он сейчас тоже не слишком доверял — слишком уж хотелось думать, что все услышанное за последние дни — правда. Что отец дорожит им; что Нолофинвэ — не враг, а брат; что Нерданель любит его по-прежнему и желает быть с ним; что валар... Феанор усмехнулся. Пожалуй, тут он перегнул палку. Валар и в прошлой жизни, и в новой, были одинаковы. Всегда и везде. Как бы ни было обидно понимать, что его обманывали, кажется, все, Феанор понимал каждого — и сейчас ненавидел себя за это. Понимал, что Нерданель отчаялась перекроить его на свой лад, но любила и пыталась вернуть семейный очаг; понимал, что Нолофинвэ с какими-то своими странными стремлениями, оказывается, не искал с ним ссоры; что даже Арафинвэ, которому все семейные дрязги всегда были как-то побоку, радовался наступившему миру и как мог корчил из себя нолдо при нем; что Нельо поступил бесстрашно и отчаянно, не видя иных возможностей легализовать свою любовь... И ведь никто, никто из тех, кто лгал, не был с ним по-настоящему нечестен. Умение отделять лицемерие от искренности оставалось с Феанаро и в помрачении рассудка, и он понимал, что и Ноло был честен с ним, хотя мог был воспользоваться ситуацией, если бы хотел; и Нерданель лишь старалась смягчить острые грани, ни разу не сказав явной лжи; и сыновья желали помочь — преследуя свои интересы, но не во вред отцу. Феанаро все понимал. Да и попытка всеобщего примирения теперь, когда он все вспомнил, выглядела такой трогательно-наивной, будто по-детски неловкой... Хороших эльдар всегда видно по тому, как неумело они делают гадости. На секунду Феанор даже задумался, не в нем ли самом проблема — может, он был слишком нетерпимым, слишком резким к своей семье? Не видел, не замечал того, чего не желал видеть и замечать? Впрочем, даже если так и было, в неискренности или подлости его упрекнуть никогда было нельзя. И вины за то не было на нем. А еще Феанаро чувствовал, что, несмотря на обиду и боль, он готов простить. Что он, Мелькор дери, уже всё простил, хоть и не хочет себе в этом признаваться. Не понимал он только одного. Валар знали всё. Они знали всё до случившегося с ним, знали и сейчас. И — Феанор не сомневался — могли помочь. Могли — но не захотели и не стали. В речах Манвэ на квэнья постоянно звучали слова о том, что валар — не правители Перворожденным, а их поддержка и опора, однако сейчас все они молчаливо, но неуклонно вмешались в жизнь эльдар, поступив по собственному разумению. Не оставив выбора. Они никогда не оставляли выбора. Даже Аулэ и Йаванна, что пришли как друзья в их дом. Они тоже знали всё. Феанор со вздохом отряхнул тунику от песка и вгляделся вдаль. Море казалось нескончаемым, а мир вокруг — огромным, но эльда чувствовал, что ему тесно. Сердцу в груди тесно, беспокойному разуму тесно. И с горечью осознавал, что выбора у него и сейчас нет. Что он может? Вернуться и объявить, что отныне он уходит из Тириона и не желает знаться ни с кем, кто обманывал его? Стать отшельником в Валиноре? Но как раз именно это претило его натуре! Не далее как вчера он говорил Нолофинвэ, что не понимает, как можно уйти. И это было правдой и сегодня. Он знал, что нужен жене и детям, нужен своей семье, отцу и братьям, друзьям и ученикам, но на душе было слишком тяжело. Вернуться к прежней жизни было нельзя. Но и перспективы Феанаро не видел. Чьи-то тихие шаги раздались за спиной, и старший принц нолдор увидел, как из-за плеча падает тень — слишком длинная для обычного эльда. - Нельо? - не поворачиваясь, глухо спросил Феанор. - Зачем ты пришел? - Мама сказала, куда ты обычно сбегаешь, когда на душе тяжело, - тень явственно пожала плечами. - Туда, где вы с ней познакомились когда-то. И я подумал, что именно я должен просить прощения. - За что? - Феанору даже захотелось услышать ответ. - За всех нас, - Майтимо сделал еще шаг вперед и опустился рядом на песок. - Финдекано отчитал меня, а потом и лорд Нолофинвэ бранил, но я думал, что поступаю правильно. - А теперь ты думаешь, что поступил неправильно? - уточнил Феанаро. - Правильно, - не сомневался в ответе старший сын. - На тот момент. Сейчас бы я так не сделал, но не оттого, что увидел последствия, а потому, что все уже по-другому, и сейчас это противоречило бы моей совести. Ответ Феанора несколько вдохновил, но одновременно добавил тяжких дум: - Скажи, Нельо, ты и впрямь настолько не доверял мне, своему отцу, что боялся признаться? Чем же я, беспамятный и беспомощный, лучше меня настоящего? - Ты никогда не был беспомощным, отец, - Майтимо покачал головой. - Даже когда память покинула тебя. Ты всего лишь стал свободен от многолетней вражды, от предрассудков и страхов о детях Индис, от своих принципов, что сложились не от легкой жизни... И я был готов поверить тебе все, что на душе. Я и сейчас готов. - А что Нерданель? - вдруг спросил Феанаро. - Она не бранила тебя? - Она больше тревожилась о тебе, - вздохнул Маэдрос. - Но я давно не видел мать такой счастливой, как в последние дни. Отец... может быть, ты подумаешь и не станешь сразу отказываться от нее? Я готов уйти, если тебе неприятен такой сын, как я. Турко тоже готов. Да любой из нас, если ты не примешь. Но мама... она тебя любит. - А вы, выходит, не любите? - Феанор фыркнул, но прозвучало это грустно. - Любим, - твердо ответил Майтимо. - И именно потому не хотим, чтобы ты постоянно видел перед глазами не лучшие свои творения. - Вот как? - старший нолдо даже вскинулся, хотя до этого продолжал пересыпать песок. - А что же тогда лучшее мое творение? Сильмариллы? Браслеты и ожерелья? Светящиеся камни? Трактаты по квэнья? Маэдрос опустил глаза и промолчал. У Феанора в душе словно защемило — маленький Нельо поступал точно так же, когда его ругали. Знал, что виноват, и вовсе не противился наказанию, принимая хлесткие слова и лишение маленьких радостей как должное. И в этом не было ни капли интриги — Феанор знал, что даже если смягчиться и снять наказание, то Нельо накажет себя и сам: не прикоснется ни к игрушке, ни к конфете. Он всегда был слишком ответственным и сознательным, старший его сын. С самого детства. Правда, вытворять ему это не мешало... - А ты готов ради отца отказаться от своего Финдекано? - Феанор пытался разобраться в этом ставшем невероятно сложным мире. - Нет, - Майтимо опустил голову еще ниже. - Я люблю тебя, отец, но я вырос, и моя жизнь принадлежит мне. Я люблю Финьо, это правда. И ты, если любишь меня, не поставишь перед таким выбором. Это страшно. Феанаро покусал губу. Ответ его успокоил, ибо доказал, что перед ним по-прежнему его сын, виноватый, но честный. Но слова эти нашли неожиданный отклик в душе самого Феанора. Уж лучше страшный выбор, чем никакого. - Я не сержусь, - наконец выдохнул Феанор. - Мне не за что тебя прощать, ибо ты не провинился передо мной, но я прощаю — знаю, тебе важно. Пусть будет так, как есть. Майтимо отвернулся — и Феанор не стал его окликать, — а когда вновь поглядел на отца, глаза его уже были сухими, но нос и скулы предательски залились краской: - Нолофинвэ хотел прийти сюда со мной, но я не дозволил. - Ты смог не дозволить что-то моему брату? - с легкой подозрительностью уточнил Феанаро. - Нет, - Маэдрос чуть улыбнулся. - Я просто сказал ему, что так будет лучше. Не для меня и не для него — для тебя. - Когда бы это его волновало, - пробурчал Феанор, чтобы скрыть, что уголки губ его невольно кривятся в улыбке. Ничего идеального не существует — теперь Феанаро знал это точно, когда безотрывно глядел на Камни, созданные собственной рукой. Прекрасные и волшебные, они были идеальны — но Феанор чувствовал, что и с ними что-то не так. Он не мог бы выразить это словами, но ровные, безупречные грани отчего-то поблескивали угрожающе. Раньше он этого не замечал, а может, не хотел замечать. А может, лишь теперь, вспомнив все, увидел что-то большее... Ничего идеального не существует. И никого — тоже. И его семья — семья Финвэ — тоже не состоит из безупречно-прекрасных эльдар. Но они живые, и они любят его — уж как умеют, наверное. Феанор вспомнил, зачем создал Камни, и это еще больше тяготило его душу. Потому что тогда, когда он начал их создавать, ему казалось, что больше у него ничего нет. И не будет. Это должно было стать вершиной его гения, вершиной творения. Но всё оказалось вовсе не так. Маэдрос молчал, не мешая думать, а потом вдруг нерешительно произнес: - Может, пойдем домой, отец? Мама булочек напекла... Феанор почувствовал, как в животе что-то сжалось, едва он подумал о теплых булочках, но недовольно проворчал: - Нерданель впервые за последний век что-то пекла? Она думает подкупить меня булкой? - Мама просто не знала, чем занять руки, - тихо пояснил Маэдрос. - С тех пор, как ты ушел, в доме так пусто стало. Мама не уходит в свою мастерскую, она проводит все время на кухне или пытается убирать дом. Даже нас гоняет, если хотим помочь, как привыкли. Хотя у нее все валится из рук. - Я знаю, как это, - неожиданно произнес Феанор, вспомнив опустевший дом без Мириэль. Без своей матери. - Я вернусь. - Я привел тебе твоего Рокко, хоть он и упирался... Феанор, ушедший в свои мысли, встряхнулся и помотал головой, возвращаясь в действительность. Подобрал аккуратно устроенный рядом венец с Сильмариллами — он в нем и ушел, и поднялся: - Спасибо, Нельо... Поехали домой. Если бы Феанаро не был столь задумчив в дороге, он бы заметил, что в его доме, в котором никогда не бывало спокойно, уж как-то слишком тихо. Но Феанор, погруженный в себя, еще на подъездах к Тириону начал разгонять подуставшего коня, хотя так мчаться по улицам было небезопасно и не принято. Майтимо не отставал от отца — и он успел заметить, что когда они пронеслись мимо дома Нолофинвэ, с ограды в сад спрыгнул юный Аракано, и побежал с вестями. Дом Феанаро стоял молчаливый и тихий, совсем не такой, как обычно. Из окон второго этажа не слышалось перезвона струн, ругани Тьелкормо и Карнистира, а в саду не бегали с воплями близнецы. Даже Хуан не бросался с радостным лаем на ворота... - А что случилось-то? - очнулся и наконец забеспокоился Феанаро, спешиваясь и машинально поглаживая коня по холке. - А где рыжики? Всегда встречали, когда возвращался... Маэдрос невольно улыбнулся. Все сыновья в детстве и отрочестве радостно выбегали навстречу отцу, когда он отлучался куда-либо в одиночестве, и сам Майтимо не был исключением. - Ждут, пока ты поговоришь с мамой... Не хотят мешать. - А где она? - нервно спросил Феанаро. - Наверное, в столовой... - Майтимо помедлил несколько секунд, но увидев, что отец уже развернулся в нужную сторону, очень тихо и очень незаметно исчез, словно растворился в воздухе. Нерданель действительно была в столовой; она стояла спиной к двери, ловко и быстро что-то сортируя, пересыпая по разным деревянным коробочкам и укладывая коробочки в подвесной шкаф. Несмотря на то, что она явно занималась домашними делами, на ней было яркое, темно-красное платье, которое очень нравилось Феанаро на жене, и не очень — самой Нерданель. Да и волосы были распущены по плечам, а не собраны, как для работы... Конечно, она не могла не слышать звука открывающейся двери. Но лишь сейчас, когда Нерданель услышала шаги и легкий стук — это Феанор, спохватившись, стащил с головы венец с Сильмариллами и положил на стол — ее руки замерли. - Нерданель... Феанор подумал, что просить прощения за то, что, не сказав и слова, сбежал с празднества, бесполезно. Да и не очень получится — без искреннего-то раскаяния, а он не жалел о содеянном. Супруга чуть развернулась, немного склоняя голову и взглядывая из-под ресниц — то ли упрямо, то ли виновато, то ли испытующе. Рыжие волосы упали ей на лицо, на красную ткань платья. «Velca», - восхищенно пронеслось в голове у Феанора, и он даже забыл, что хотел сказать — а ведь продумывал речь, пока ехал домой, и поэтому выпалил первое, что пришло в голову: - Я теперь буду заплетаться, как тебе нравится. Да и привык уже... Феанор с досадой подумал, что еще при первом знакомстве он сказал какую-то такую же глупость, к тому же и среагировала Нерданель примерно так же, как тогда — изумленно заморгала, чуть приоткрыла губы, чтобы что-то сказать, но так и не произнесла ничего. И Феанаро решил действовать, как привык — быстрым шагом пересек комнату и заключил жену в объятия, склоняясь. Оттолкнет — пусть. В глазах Нерданель мелькнули неуверенность и даже испуг, когда супруг решительно направился к ней, но она и не думала сопротивляться — вскинула руки мужу на плечи и прижалась щекой к груди, чувствуя, как привычно он кладет ей на затылок подбородок. Феанаро замер. Вся его решительность куда-то испарилась, когда он почувствовал, как доверчиво прижимается к нему супруга. - Нерданель, - голос его прозвучал чуть хрипловато, - ты, наверное, сердишься... Я больше никуда не сбегу. - Я не сержусь, - выдохнула дева и немного отстранилась, чтобы заглянуть в глаза. - Только я больше никуда тебя не отпущу. Одного. - Да я не... - Это ты сейчас так говоришь, - совсем по-девчоночьи улыбнулась Нерданель. - Но ведь я-то тебя знаю! Тебя еще обязательно потянет на подвиги. А ты слишком дорог мне, я не хочу тебя потерять. Один раз уже едва не потеряла, хватит. - А знаешь, - вдруг растерянно брякнул Феанаро, невольно скользя ладонями по спине супруги вниз, - я, пока сидел, на Море смотрел... тут подумал... А ты не хочешь... - Чего? - дева лукаво улыбнулась. - Тебя? Хочу. - Нет... Ты не хочешь еще одного сына? - Ты же сам назвал Амбарусса Телуфинвэ, - как будто опешила Нерданель. - В той жизни он и есть — «последний Финвэ», - неуверенно произнес Феанор. - А сейчас я как будто заново... И потом, мы можем назвать его Тьелимафинвэ... - «Окончательный Финвэ»? - с сомнением поморщилась Нерданель. - Феанаро, ты совершенно не умеешь давать детям имена. - Ну, ты тоже, знаешь ли... - запальчиво начал Феанор, но быстро остыл. - А чего мы ругаемся-то? Пойдем, сделаем сначала, ругаться потом будем. - Ты такой... - Нерданель прищурилась и растрепала волосы супруга, доверчиво добавив. - Давно хотела это сделать. Так вот. Феанаро, наконец-то я тебя узнаю. Ты — мой, тот самый. Самый лучший эльда! Самый-самый! И мой. Хотя Феанор себя чувствовал сейчас совершенно неприлично, по-юношески легко, он все-таки оставался мужем Нерданель, и прекрасно знал, что когда его жена начинает говорить так, как будто не жила с Мастером слова многие десятилетия, с разговорами надо кончать. Он подхватил взвизгнувшую деву на руки и деловито потащил наверх. Кажется, кто-то видел их в коридоре; кажется, кто-то смотрел им вслед... Феанор предпочел этого не замечать. Прощение, давшееся так тяжело, сейчас наконец-то дарило ему облегчение, столь острое и сильное, что, казалось, впереди еще долгие и долгие годы безоблачного счастья. Легкой царапинкой мелькнула мысль о том, что Нерданель едва не предала его, но Феанаро эту мысль прогнал — решительно и окончательно. Если в душе есть любовь, то помнить надо только хорошее. И любить — без памяти. Феанаро проснулся, когда за окнами уже вовсю рассверкался Лаурелин. Измученная, но счастливая Нерданель приоткрыла один глаз и пробормотала, подкатываясь к нему под бок: - Феанаро, мне так хорошо с тобой... - Мне тоже, - начал было нолдо, но дева ему досказать не дала: - Только тебе, наверное, надо выйти на завтрак... или на обед. - А ты? - Феанор с тоской подумал о том, что вылезать из теплой кровати от теплой жены ему не хочется совершенно. - А я еще посплю, - Нерданель смежила веки и смешно сморщила нос. - Меня теперь надо беречь. Я уже несколько часов как ношу дитя. - Получилось? - оживился Феанаро. - И ты молчала! А что ты чувствуешь? Ты же всегда в первые часы что-то пророческое чувствуешь! Какой он будет? - Не знаю, - дева неосознанно прижала руку к пока еще совершенно плоскому животу. - Совсем не такой, как предыдущие. - Ты это каждый раз говоришь, - раздраженно отозвался Феанор. - А еще? - Не знаю, - повторила Нерданель. - Мне кажется, что я такого еще никогда не ощущала. По крайней мере, мне так странно не было еще никогда. - А... - Феанаро, дай отдохнуть, - дева вытянулась на постели, отодвигаясь в сторону. - И вставай. Я вчера булочек напекла... Поешь, пока не засохли, а то когда я еще соберусь... Нолдо сразу вспомнил, что за вчерашний день так и не проглотил ни крошки, и сразу постель показалась ему уже не таким уж уютным пристанищем. Решив, что сейчас по-быстрому перехватит булочек и вернется, Феанор встал довольно бодро. И старательно переплел волосы на новый лад, хотя Нерданель уже дремала и видеть его не могла. Подходя к двери в столовую, Феанор уже слышал, что там кто-то есть, но его более не пугала встреча с родней. Он распахнул дверь, ожидая увидеть там как минимум половину семейства, однако ни одного из сыновей не обнаружилось, зато за пустым столом сидел какой-то очень тихий Нолофинвэ, который позвякивал о стол серебряной ложечкой и неотрывно и задумчиво глядел на забытый со вчера венец с Сильмариллами. Феанор поприветствовал брата коротким кивком и погремел чайником. Воды в чайнике было мало, поэтому пришлось сначала наполнить его и поставить на огонь, и лишь потом старший нолдо уселся напротив Финголфина. Молчание становилось каким-то неуютным, и Феанор не выдержал первым: - Нравится? - Что? - Нолофинвэ поднял непонимающий взгляд. - Венец. - Опять ты за свое, - как-то обреченно протянул Финголфин. - Да, Феанаро, нравится. Камни безупречны. Я знаю, ты положил много сил на их создание... - Хочешь примерить? - Нет, не хочу, - выдохнул Нолофинвэ. - Зачем мне его примерять? И так понятно, что Сильмариллы украсят любого, но я не дева, у которой в голове одни побрякушки. Я не имею к этим Камням ни малейшего отношения. Арьо и то сделал для их создания больше — раскрыл тебе секрет чудесных локонов Артанис. Феанор немного помедлил: - А почему ты тогда сидишь здесь и бессмысленным взглядом смотришь на мой венец? - А куда мне еще смотреть-то? - неожиданно фыркнул Финголфин. - Свет Камней таков, что невольно притягивает взгляд, а я дожидался тебя. Поговорить хотел. Вчера Майтимо отказался взять меня с собой, и я поверил, что так будет лучше для тебя. - И о чем же ты хочешь со мной поговорить? - недоверчиво уточнил Феанор. - Мне не за что просить у тебя прощения, - твердо заговорил Нолофинвэ, - ибо все, что я говорил тебе позавчера, я повторю и сегодня. Позавчера ты хотел слышать меня; сегодня, полагаю, уже не захочешь, но я пришел к тебе с просьбой. Феанору очень хотелось раздраженно возразить, но любопытство взяло верх: - О чем? - Будь милостив к Нельяфинвэ и Туркафинвэ, - ровно проговорил Финголфин. - Да, они разочаровали тебя, но не лишай их счастья только за то, что они не оправдали твоих надежд. - Они-то? - Феанаро бросил хмурый взгляд на брата и вдруг заговорил резко, отрывисто. - Они меня удивили, да. И где-то даже разозлили. И еще с десяток чувств вызвали, но они — мои сыновья. Они оправдали мои надежды — не лгут себе и не страшатся чужих слов. А вот ты, Ноло, разочаровываешь меня. - Чем же? - Финголфин удивленно глянул на старшего брата, даже выпустив из пальцев ложечку, что со звонким стуком упала на полированную поверхность стола. - Позавчера ты говорил мне... Ну, помнишь, за третьим кубком... или пятым... что готов начать все заново, не помнить обид и раздоров. Ты говорил, что готов забыть, но, выходит, только пока этого не помнил и я? Позволь напомнить, что я такой, какой есть, лучше вряд ли стану. Сегодня ты уже не желаешь брататься со мной? Если так, то я тебя не держу. А Финдекано и Ириссэ можешь передать, что перед ними я не закрываю дверей. - Ты можешь сказать им это и сам, - пожал плечами Финголфин. - Они, вообще-то, оба из твоего дома так и не уходили, и я льщу себя надеждой, что хотя бы Ириссэ ночевала в комнате для гостей... Я пытался их выгнать домой, но где там! Если ты не в курсе, Феанаро, то у тебя в доме обстановка, как на войне. Ты что, вчера этого не заметил? Феанор несколько замялся с ответом, но тут увидел, что пар из чайника поднимается уже до потолка, и встал, доставая две чашки. Одну он бережно поставил перед своим стулом, другую плюхнул перед братом. Разлил чай и разыскал корзинку с подсохшими булками. Пахла выпечка просто изумительно, и Феанор с наслаждением запустил в булочку зубы, сразу оцарапав язык. Запив обжигающим чаем, он несколько невнятно произнес: - Слушай, Ноло, давай уже определимся. Ругаться хочешь? Нолофинвэ фыркнул и помотал головой: - Я-то не хочу. А вот ты не ругаться можешь? - Не знаю, - Феанор наконец проглотил кусок и задумчиво накрутил на палец неудобно свисающую прядь. - Но могу попробовать. - Да? - Финголфин склонил голову, пряча улыбку. - Тогда вот тебе моя рука — брата и друга. Феанор с сомнением оглядел предложенную узкую ладонь, но решился. Пожимая протянутую руку, он ворчливо добавил: - Мог бы, кстати, и поздравить. - Поздравляю, - машинально отозвался Финголфин. - А с чем? С возвращением памяти? - И с этим тоже, - удовлетворенно отозвался Феанаро, подхватывая обкусанную булочку. - Нерданель... в общем, мы восьмого ждем. - Кхм, - Финголфин, тоже попытавшийся поесть, поперхнулся первым же куском. - Поздравляю, конечно... Но как я мог догадаться, что вы с супругой так оригинально отмечаете?! - Не знаю, - немного смущенно отозвался Феанор. - Ты рад? - Рад, конечно, - Нолофинвэ улыбнулся. - Еще один Финвэ? - Да, мы даже имя придумали, - гордо отозвался Феанор. Финголфин задумчиво откусил, прожевал и только после этого заметил: - Я, возможно, не в свое дело лезу, но ты, прежде чем новых делать, старых бы проведал... А то они там извелись, между прочим. Даже Амбаруссар совсем не шкодили, тихо сидят. - А где они сидят? - В гостиной. Ждут, пока ты выйдешь. Когда я приехал, мне открыли, посадили ждать тебя в столовую, а сами удалились обратно. Тебя, кстати, и еще один сюрприз ждет... - Это какой? - Феанаро даже перестал жевать. - Кажется, мне уже хватит сюрпризов за последнее время. - Скоро узнаешь. А я тебя тут подожду. - Зачем? Хочешь что-то обсудить? - нахмурился Феанор. - Хочу забрать своих детей, - чуть раздраженно ответил Финголфин. - Может быть, хоть тебе это удастся... Если ты уже не против, что они переселятся к тебе, то я пока еще против. Феанор поднялся, дожевывая на ходу булочку: - Ладно, пойду разбираться с сюрпризами. Не думал, что когда-нибудь скажу тебе это, но мой дом — твой дом. К кузнице и мастерским это не относится. Финголфин торопливо поднялся вслед за ним: - Спасибо, Феанаро. За то, что рискнул попробовать поверить. Я только хотел спросить... - Чего еще? - недовольно поверулся старший принц. - Я только начал настраиваться... - Вместо мечей ты теперь будешь мастерить погремушки? Феанор на секунду даже остановился, а потом медленно произнес: - Нет. Погремушек у меня хватает, от старших ящиками остались... И это только то, что они не доломали. Я поверил тебе, поверь и ты мне. Что-то надвигается, Ноло. Я чувствую это. И пусть гроза еще далеко, пусть не слышно даже отдаленных раскатов грома, но птицы уже летают низко, а вода в Море темнеет. Ты понимаешь меня? - Не совсем, - осторожно заметил Финголфин. - Ты предчувствуешь тяжелые времена... и при этом не побоялся зачать еще одного сына? - Он успеет вырасти, - ответил Феанор. - Надеюсь. Если не случится чего-то, что в одночасье перевернет всю нашу жизнь. Но я хочу быть готовым ко всему. Нолофинвэ серьезно кивнул: - Я верю тебе. И я поддержу тебя. - Ловлю на слове, - Феанаро смягчился и фыркнул. - А раз уж собрался поддерживать меня, то завтра жду тебя на тренировочной площадке. И Арьо тащи. - Но он не давал тебе слова следовать за тобой, - вступился за младшего брата Нолофинвэ. - А он еще полтора века колготиться будет, - отмахнулся Феанор. - Тащи, говорю. А то чего это он прохлаждаться-то будет? И потом, Ноло, - тут глаза Феанаро лукаво сверкнули, - неужели ты не хочешь посмотреть на Арьо с мечом? Мы с тобой могли бы его учить... Финголфин опустил голову и покорно кивнул: - Я призову Арьо. Но в голосе его уже проскальзывали серебристые искорки смеха. Подходя к двери гостиной, Феанор прислушался. Раздавались совсем тихие звуки музыки, приглушенные голоса и словно бы сдавленный, с трудом сдерживаемый смех. - Ну вот, Кано, ты и попался, - произнес Феанор, резко распахивая дверь. - Теперь я знаю, что ты вполне можешь играть тихо! А не «звучит оно так»! Композиция посередине комнаты, состоявшая из Аредель и обоих юных Амбаруссар, которых дева явно пыталась учить танцевать, замерла. Келегорм, который не мог сдерживать хохота, глядя на это действо, поднял голову от спинки дивана. Маэдрос поспешно убрал руку с плеча сидевшего рядом Финдекано и сел ровно. Тут Феанор заметил и еще одну «лишнюю» персону, но завидев, куда направлен взгляд отца, Куруфин успел первым: - Отец, это Аименель. - Здравствуйте, - несколько испуганно склонила голову дева и попыталась встать, но Курво дернул ее за подол платья. - Сиди, у нас не принято, - шикнул он. - Отец, так ты не против? - Да помню я тебя, Аименель, - задумчиво сказал Феанор. - Курво, а она что, тоже у нас ночевала? - Ну... да. - Отаньяро ей голову оторвет, - Феанор пожал плечами. - И тебе, Курво, тоже. - Так мы же предупредили! - встрял Тьелкормо. - Курво попросил записку отнести, я и отправил, с Хуаном... Что я, брату не помогу, что ли? - А когда вы записку-то отправили? - Сегодня утром... - Значит, Отаньяро скоро приедет, - задумчиво произнес Феанор. - Отец, ну ты же с ним дружишь! И он был не против того, что я ухаживаю за его дочерью... Аредель тем временем потихоньку утаскивала Амбаруссар, взяв их за руки, и отец семейства обратил и на нее внимание: - Ириссэ, там тебя отец, вообще-то, дожидается... - И пусть дожидается, - вспыхнула дева. - Стоит мне отсюда уйти, он мне тако-о-ого выскажет... Я не тороплюсь это услышать. - Турко, - голос Феанора был непреклонен. - Проводи свою... деву к ее отцу. Келегорм мучительно поморщился, но встал. - И возвращайся! Кстати, тебя, Финдекано, тоже ждут. Ты, Нельо, можешь не провожать... сам справится. - А мне тоже уйти? - тихо спросила Аименель. - Сиди, - отмахнулся Феанаро. - Приедет твой отец — тогда и передам тебя ему. Куруфинвэ! Ты мне сразу скажи — мне к твоей свадьбе готовиться? - Да, - Куруфин поднял взгляд, где юношеское упрямство постепенно уступало место вполне взрослой ответственности за свои поступки. - Молодец, подсуетился, - хмыкнул Феанор. - Ты тоже сиди, благословения потом попросишь... О, Турко, вернулся? А что же так быстро? Глазами не сверкай, я не обидеть хотел... Да, устроили вы тут, конечно. Феанаро раскованно присел на диван рядом с Майтимо. Ему почему-то было хорошо, и даже радостно. Да еще и предстояло объявить... - На что рассчитывали-то? Что я так и не вспомню ничего? Молчи, Нельо, тебя я уже слышал. Неожиданно отцу ответил Карантир, который при появлении Феанора только убрал ноги с подоконника, но остался сидеть там же: - Мы знали, что так будет. Обсуждали это между собой... но сейчас ты другой, отец. То есть тот, что был, но и другой. - Морьо, да тебя можно поздравить с почти связной фразой, - не удержался от ехидства Маглор, который так и сидел за арфой, но под тяжелым взглядом Карантира замолчал, впрочем, продолжая насмешливо улыбаться. - Ничего, у меня для вас тоже есть новости, - так же насмешливо улыбнулся Феанаро. - Не только же вам преподносить мне сюрпризы. У нас с Нерданель будет ребенок. Воцарившуюся тишину прервал невнятный стон — это Макалаурэ уткнулся лицом в деку арфы. С подоконника послышался тяжелый вздох, Аименель неуверенно улыбнулась, а Атаринкэ, который сейчас не смел выступать, только невольно сжал ее руку. Майтимо покровительственно улыбнулся, глядя на Макалаурэ, словно выиграл спор; Тьелкормо пробормотал что-то явно не очень приличное, но Феанор не успел среагировать, потому что на него с двух сторон налетели до этого тихо сидевшие Амбаруссар, которые боялись, что их выгонят, как еще не взрослых: - А я говорил, что мы не будем самыми младшими! - Не будем! Не будем! - Не будем! Феанор вовремя поймал одного из близнецов, который уже перекувыркнулся через спинку дивана... и с тоской подумал о том, что вернуться в кровать к Нерданель ему в ближайшее время не грозит. Он любил свою семью, и она отнимала много его сил и времени.