Сумерки.сага о Свон.

В машину к Филу я села сама первая, заняла место за водителем. Сняв свои туфли на шпильке, я притянула колени к подбородку и положила на них свою голову. Сегодня было очень жарко, поэтому все окна в машине были открыты. Наши вещи уже сложены в багажник, а одежда для переодевания лежала в пакете у меня под ногами. Белла прощалась с Рене и Филом. Я терпеть не могла эти нежности. Будто на фронт провожают. Положив голову на колено, я осматривала наш дом. Почему-то у меня было такое ощущение, что мы сюда больше не вернёмся. По крайней мере, я - точно. А моя интуиция меня никогда не подводила. Сегодня, в такую жару, на мне был обычный белый топ и короткие спортивные шорты голубого цвета. Я услышала отдалённые голоса, которые явно принадлежали не моей семье, и повернула голову в ту сторону. К машине приближалась компания из шести человек. - Мег! – позвал меня парень из той компании. Я улыбнулась, снова обула свои туфли на шпильке и вышла из машины. Направляясь к той самой компании. Это были мои друзья. Засранцы - знают ведь, что я терпеть не могу прощаться, но всё равно пришли. Первым меня обнял Доминик. Мой лучший друг и бывший парень. Кстати, он был моим первым и в плане половых отношений. Доминик был гонщиком, как и его брат Мартин, который тоже был здесь и обнял меня вторым. Их отец Люк тоже был гонщиком. Они были династией гонщиков. Наверное, именно после Доминика его прообраз врезался мне в мозг, и теперь я встречаюсь лишь с высокими качками. Третьей была Люси, самая безобидная из нашей компании. Не пьёт, не курит, девственница. Честно сказать, не могу понять, чем она мне приглянулась, но она была моей лучшей подругой. Четвёртыми и пятыми были сестры Греттали. Сэм и Алекс, они были единоутробные сестры, у них была одна мать и разные отцы. Последним был Брайан. Он был намного старше меня и работал в полиции, поэтому всегда меня отмазывал. Брайан был моим последним парнем в городе Финикс. Он обнял меня и. прижав к себе, поднял над землёй, кружа. Я улыбнулась, прижавшись к нему ближе. Опустив меня на землю, Брайан обнял моё лицо своими огромными ладонями и поцеловал меня. Это был наш прощальный поцелуй. Закрыв глаза, я обняла его за шею, привстав на носочах. Я сама прервала наш поцелуй, так как уже говорила, что ненавижу прощание. Я посмотрела на девчонок, они все обливались слезами, а из моих глаз не выпало ни капли. Я никогда не плакала, даже когда погибла моя собака, которая была у меня с самого моего детства. Семья уже сидела в машине. Я помахала друзьям рукой и села на своё место. Фил завёл машину, и мы поехали. Ветер, из опущенных стёкол тут же подхватил мои волосы. Рене о чём-то говорила с Бестолочью. Я достала из своей сумки наушники с мр3 и заткнула ими уши, чтобы не слышать их болтовни. Рене – наша с Беллой мама. Она похожа на нас, как две капли воды. Как будто мы не были близнецы и мама, а тройняшки. Единственное - у Рене были лёгкие морщинки возле глаз, потому что она очень любила улыбаться. Наверное, она самый жизнерадостный человек, которого я только видела. Сама идея переезда из солнечного Финикса к отцу в дождливый Форкс пришла в голову мне. За Рене теперь есть кому присмотреть, у неё есть Фил. Надеюсь, он сможет проверять, чтобы еда всегда была в холодильнике или чтобы счета были хотя бы оплачены, я уже молчу про то, чтобы они были оплачены вовремя, и бак был всегда заправлен. В нашей семье я считала себя мамой, а Рене и Белла были моими детьми. С одиннадцати лет за всем домом следила я. Я готовила, стирала. Убирала, оплачивала счета, писала своей маме записки, чтобы она заправляла бак в своей машине и т.д. Надеюсь, у отца не всё так запущено, жил же он как-то без нас семнадцать лет. К отцу мы с Беллой ездили по очереди. Сначала я - дней на пять-семь, потом Белла. Я ездила так ненадолго не потому, что хотела поскорее избавиться от отца, просто Рене звонила папе и просила его меня вернуть. Белла же проводила с папой по две-три недели где-нибудь в Калифорнии. Белла никогда не любила дождь и холод. Я же плохо переносила жару. Свою сестру я могла называла по имени лишь в своих мыслях. При разговоре, как бы я не старалась, вылетало лишь «Бестолочь». Не знаю почему, но к своей сестре при её лишь виде я испытывала жуткую ненависть. Точнее, я хотела, чтобы все так думали. На самом деле я очень люблю свою Бестолочь. В аэропорт мы приехали за час до прибытия самолёта. Пока Рене и Белла повторно прощались, я зашла в туалет, чтобы немного освежиться. Брызнув на лицо и шею холодной воды, я более-менее пришла в себя. В зеркало на меня смотрела уставшая до чёртиков девушка, загорелая, но не сильно, с зелёными глазами и тёмно-шоколадными волосами. С Беллой мы отличались внешне сильно, а вот внутренне - очень даже сильно. Во внешности, если не учитывать мой загар, мы различались цветом глаз и оттенком волос. У Беллы были волосы немного светлее, этим она пошла в Рене, а глаза шоколадные, этим - в папу. Я же наоборот, цветом волос пошла в отца, а глазами – в маму. Мы сдали багаж. Вместо прощаний я просто махнула Рене и Филу рукой. В салон мы взяли лишь по пакету с одеждой, чтобы переодеться. Не знаю, как на самом деле, но в Интернете писали, что в Сиэтле прохладно. Белла слишком теплолюбивая, поэтому для неё я упаковала водолазку, свитер, куртку, тёплые носки и ботинки, куртку из сумки достанет. Для себя я положила чёрную кожаную куртку, облегающие чёрные джинсы и чёрные кожаные высокие сапоги на шпильке. Останусь в своём топике под курткой. Впереди нас с сестрой ждал четырехчасовой перелёт до Сиэтла, затем пересадка и ещё час до Порт-Анджелеса, а потом, задницей чувствую, целый час с папой на патрульной машине. Последнее меня мало радовало. Накаталась уже на патрульных машинах. Сначала за хулиганство, потом за штрафы, потом несколько раз с Брайаном ездила. Лучше на такси потрачусь, или автостопом.