Hilyp feorh

Дитя - гордость матери, отражение всех ее мечт, вся нежность и забота. Первые шаги, первые слова, слезы и улыбки. Кусочек души и здоровья, что она жертвует ради своего родного комочка жизни. А что, если из этой формулы убрать мать? Просто вычесть, оставив младенца одного без чьей либо заботы и науки? Война не жалеет никого. Будь ты человек, краснолюд или эльф, она одинаково ударит, оставив глухую боль.

Смеркалось. В роще на окраине небольшой деревеньки подле Лирии, было неспокойно. Стоял крик, то и дело между редкими соснами мелькали языки факелов. -Лови беса! Загоняй! Слышался свист запущенных в спину камней, а также беспорядочный топот. Скрюченная, низкая фигура что есть духу неслась прочь от немногочисленной, но разъяренной толпы. Спотыкаясь, скатываясь в овраг, впиваясь в задубевшую от холода осеннюю землю, ребенок бежал что есть сил, игнорируя боль. Словно загнанный зверь, этот маленький человек (человек ли?) царапался, хватаясь зубами за жизнь. Резко, неожиданно сметая огромной лапищей беглянку в охапку, на пути ребенка появился кмет. Ухватив за патлы, он что есть силы дернул "зверя" назад, останавливая бег. -Поймал жеш! Пой...Ашт... Лови суку! - замешкавшись в победоносных возгласах, здоровяк дал шанс девчушке выкрутиться и что есть силы вцепиться зубами в могучую ладонь. Зашипев от боли и неожиданности, мужлан ослабил хватку. Почувствовав момент, причудливый зверь тут же что есть сил рванул, оставляя в руке неудачника сбившуюся прядь косматых, длинных волос. Под ногами вновь зашуршали ветки, камни, колючки, коренья. Пульсация в висках вторила каждому паническому вдоху. Глотку драло от обжигающей сухости, воздуха было мало. Правая кисть изнывала от боли, пальцы были неестественно вывернуты. Мечась от замыкающих в кольцо селян, существо бросалось из стороны в сторону в попытках отвоевать право на жизнь. - Гони к пепелищу! Заколем гниду! - Вновь проревел бас где-то недалеко от беглянки, заставив сменить траекторию движения. Резкий, сильный удар в голову чем-то тяжелым сбил дитя с ног. Со всего маху повалившись на землю, оно кубарем прокатилось в сторону, не в состоянии свести инерцию прерванного бега на нет. На мгновение в глазах потемнело, тупая нарастающая боль выбила из колеи. Рядом гулко рухнул камень, который был тем самым злополучным оружием. Шаркающие шаги, плевки и матерная брань пару секунд не достигали слуха ребенка, после чего реальность все таки начала возвращаться. Почувствовав на потрескавшихся губах холодный, скрежещущий пепел, дитя попыталось приподняться на здоровой руке на четвереньки и продолжить ползти. С головой было что-то не так, тошнота и боль волнами захлестывали, не давая сделать очередной рывок на встречу жизни. -Смотри-ка, ишь живучее творенье - захохотал запыхавшийся полноватый кмет, с пару шагов приблизившись к жалкому комку грязи, что отчаянно хватался за жизнь: Энто ты зря, все одно не уйдеть! С размаху, он поддал девочку ногой, отчего та отлетела в сторону, издав булькающие, невнятные звуки. -Кончай с этим, Славен! - прозвучал еще один мужской голос со стороны, пока обреченное существо вновь старалось подняться на колени. Удар пришелся по ребрам, отчего и без того обрывочное дыхание сбилось и не восстанавливалось. Закашливаясь и сипя, стараясь что есть мочи захватить ртом как можно больше воздуха, беглянка с трудом перевалилась на пятую точку, окидывая окруживших ее селян испуганным взглядом. Человек пятнадцать, вооружившись вилами, граблями, дубинами и факелами преследовали всего одного ребенка. Их отвратительные лица были искажены победоносными гримасами, губы кривились в усмешках. Им нравилось смотреть, как иссякает жизнь ненавистного создания, как зверь понемногу теряет силы, все еще продолжая отчаянно биться в захлопнувшемся капкане. -Повесим тварь! -Да, вздернем! Тащите веревку! - заликовали утомленные преследователи, жаждущие расправы. Дитя вжалось в обгоревший остов некогда каменной халупы. Взгляд панически бегал по приближающемся крестьянам. В руках одного из кметов мелькнула петля. Ребенок, словно понимая, что сейчас произойдет, зашипел как загнанный зверь, стараясь запугать обидчика. Но это не сработало. Крепкая рука юрко схватила выродка за шею, сдавливая, отрывая от пола. Существо взвыло, клокоча, пытаясь выдраться, размахивая конечностями, но эффект от манипуляций оказался нулевым. Мужлан сдавливал горло девчушки, причиняя ей еще большую боль, пока остальные пытались накинуть петлю на бесноватую голову. Зайдясь рыком, дитя резко вскинуло руки и ноги перед собой, как в попытке оттолкнуться. В следующее мгновение палача, что так цепко держал существо, обдало пламенем. На секунду он было ослабил хватку в намерениях отпрянуть от бесовства, однако тут же вновь вернул себе самообладание. Вспыхнувший огонь был не более чем слабым языком, способным лишь обжечь брови и волосы на руках. -Отродье бесовское, хрен тебе! Не проймешь честного человека! - довольный взревел кмет, отмечая про себя, что петля наконец окольцевала шею ребенка. Он брезгливо отшвырнул исчадие на пол, смачно плюнув ей в след. На другом конце веревки тоже не растерялись, тут же потащив ополоумевшее от страха создание в сторону ближайшего дерева. Извиваясь, словно змея, чадо старалось разодрать грязными, сломанными пальцами веревку, но орудие убийства не поддавалось. Оно плотно обхватило тонкую шею бесенка, волоча того по земле. Конец был переброшен через ветку и первый рывок почти поднял дитя с земли. Следующий должен был подвесить ее в воздухе, перекрыв доступ к кислороду. В ошеломительном ликующем крике было невозможно расслышать тонкий шелест оперенья стрел. Заостренные наконечники, разрезая воздух, столь резко пронзили плоть линчевателей, что те не успели отреагировать. Торжествующий гомон в момент стих, уступая место предсмертным хрипам. Вместо доминантного рывка, что намеревался поставить жирную точку в столь непродолжительной жизни ребенка, веревка ослабла, отчего дитя вновь рухнуло на землю. Не теряя шанса, девочка тут же скинула с себя петлю, что успела оставить расползающиеся синяки на шее и шарахнулась прочь от тел линчевателей, врезаясь спиной в дерево. Легкий, едва заметный шорох заставил выжившую поднять глаза. Перед ней предстал отряд рослых, стройных мужей, что сжимали причудливое, для нее, оружие в руках, направив его на существо. Бес вновь оскалился, издавая клокочущее рычание, словно пытаясь ощетиниться. Однако и этого противника не устрашили глупые попытки. Спустя несколько секунд на поляне появился еще один персонаж. Мерными, неторопливыми шагами он подошел ближе остальных, хоть и продолжал держать дистанцию, не давая поводов чаду напрячься еще больше. Цепкий, холодный взгляд командира отряда обдал льдом ребенка. Эльфское дитя, лет шести от силы, с разбитой головой, сломанными пальцами и другими, более мелкими побоями исподлобья смотрела на него полностью черными глазами. Чернота белка могла говорить только об одном. -Geas (проклята) - тихо кинул он стоящему рядом лучнику, продолжая безотрывно смотреть на девчушку. Возможно, именно поэтому крестьяни принимали ее за дьявольское отродье и решились вздернуть на ближайшей ветке. Но кому понадобилось проклинать ребенка? Дитя и вправду больше походило на косматое чудовище. Половина головы была неаккуратно обрита, запекшаяся кровь, вместе с землей и копотью покрывали разорванную старую рубаху. Жалкое, убогое зрелище. Эльф сузил глаза, про себя вынося вердикт. Одичавшее отродье было бы позором старшей расы, однако пренебречь девочкой в тот момент, как рождаемость эльфов столь мала так же было кощунством. Проклятие сыграло решающую роль, отчего командир чуть приподнял подбородок, за чем должен был последовать кивок - сигнал подчиненным спустить тетиву, облегчив участь искалеченной быстрой смертью. Взгляд эльфа скользнул по телам кметов, останавливаясь на привлекшем внимание. Легкие подпалены на засаленной рубашке, обгоревшие брови - он явно не в костер головой по пьяни нырнул. Приподняв руку, тем самым отменяя еще не отданный приказ, представитель старшей расы, избегая резких движений, сделал несколько плавных шагов к ребенку. Синхронно луки были опущены, однако стрелы оставались лежать на тетиве. Дитя издало гортанный звук, стараясь вжаться в ствол дерева, на что эльф безоружно приподнял руки, тем самым демонстрируя отсутствие агрессии. - Quilde ,wedd (спокойно, дитя)- произнес он тихим, спокойным голосом, не отводя леденящего взгляда от пострадавшей: Я не причиню тебе вреда. Опустившись на одно колено, что бы быть с испуганной девочкой на равных, эльф замер. Черные глаза судорожно следили за каждым его движением, обезображенное тело сжалось в комок, готовое в любой момент рвануть прочь. - Мое имя Исенгрим - сделав не большую паузу, полководец поймал себя на мысли, что он общается с ребенком, который не умеет разговаривать ни на одном наречии. Она реагировала только на интонацию, спокойную и внушающую доверие. Словно приручая зверя, Фаоильтиа́рна продолжал попусту сотрясать воздух речами, уповая на то, что в таком возрасте хотя бы пару базовых слов ребенок должен понимать. - Я такой же как ты. Gear (друг). Позволь мне помочь. Не смотря на попытки проявить дружелюбие, голос Исенгрима был обыденно холодным, хотя ему хорошо удавалось скрывать отвращение. Лицевые мышцы проклятой начали расслабляться, из оскаленной гримасы превращаясь в растерянное выражение. Она впервые видела таких красивых существ. Чистые, стройные, с приятными чертами лица и отточенными движениями. Их голоса не резали слух, а руки не стремились сломать еще пару костей. Прекратив бесполезные разговоры, предводитель отряда лишь протянул ребенку руку, одетую в стеганную кожаную перчатку. Губы девочки дрогнули. Глаза округлились, а загнанное сердце забилось еще сильнее. Осторожно, она приподняла здоровую конечность, словно не решаясь совершить ответный жест. Пауза затянулась, но Железный Волк, как его величали, терпеливо выдержал ее в выбранном положении, не шелохнувшись. Скривившись, ребенок рывком подался к сидящему перед ней мужчине, упершись лицом в плечо. Такая опрометчивость заставила остальных резко взвести луки наизготовку, однако предводитель тут же подал жест отмены. Послышались всхлипы и уже вскоре стал различим обычный детский плач. Плач, в котором мелькали ноты боли, обиды и одиночества. Со свойственной хладнокровностью, Исенгрим положил руку на субтильное плечо ребенка, словно пытаясь хоть немного утешить для вида, но тут же убрал, заметив на перчатке алеющую проклятую кровь.