Hilyp feorh

Она открыла глаза, почувствовав на щеках ледяное покалывание. Пар от дыхания не большим, белым дымом обдал лицо, уступая место холодному ветру. Запах смерти витал в воздухе. Вокруг менялись сожженные деревни, что, по сути, не отличались друг от друга. Не было страха. Напротив, было ощущение что она является частью этого террора. Словно она одна из тех холодных льдинок, что сковывают поселение с приходом лиха. Сквозь приглушенные предсмертные крики, плачь и мольбы о помощи был слышен стук копыт. Обернувшись, ребенок лишь краем глаза успел различить высокую фигуру наездника, облаченного в тряпье, напоминающего живые кости. Ветер ударил в лицо, заставив зажмуриться. В следующее мгновение, когда она открыла глаза, вокруг было темно. Слух раздражал монотонный звук капель, бьющихся о каменную кладку где-то поблизости. Тело болело. На шее красовались кандалы, больно вдавившись в кожу. Цепь крепилась к полу, не давая далеко отойти в, и без того, крошечной камере. Послышались приближающееся шаги, из-за чего ребенок взвыл в страхе, кинувшись в сторону. Цепь неприятно брякнула. Заржавевшие дверные петли скрипнули, впуская в подземелье тусклый, красный отсвет огня, после чего пришел полный паралич. В мгновение, дитя оцепенело, не в состоянии более ни издать очередной бессвязный крик ни пошевелиться. Ресницы вновь сомкнулись и через секунду она уже была прикована кожаными ремнями к стулу. На каменном полу беспорядочно лежали отрезанные черные локоны, что не так давно росли на голове ребенка. Запах паленой плоти стоял в помещении, отчего тошнило. Оглушающая боль пронизывала все тело, начиная с источника, находящегося на правой височной части. Она не видела что делал мужчина. Крик застыл в горле, не в состоянии бороться с чарами истязателя. Она чувствовала прикосновение раскаленным тавром, каждый миллиметр сжигаемой плоти. В следующее мгновение, палач уже стоял напротив обездвиженного ребенка, что позволяло девочке рассмотреть злодея. Старческое лицо, испещренное морщинами пряталось под тяжелой рясой. Сухие губы скоро читали, но что понять было невозможно. Слова врезались в слух, но их смысл был не ясен. Он громко изрекал заклинание, нанося на каменный пол символы. Активирующие проклятье слова повисли в воздухе, после чего бразды правления перехватила тишина. Сильный сейсмический толчок ознаменовал начало изменений. Ребенок был в момент погребен под массой черни, что заполонила преобразовательный круг, проникая в тело. Ее рвало на части, а сил пошевелиться или кричать до исступления не было. Боль и страх сплелись воедино, а потом все исчезло. Вырвавшись из тисков пугающего наваждения, девушка резко села. Воспоминания, тень которых не давала откинуть прошлое и жить настоящим, улетучивались, оставляя лишь неприятное ощущение после пробуждения. Стерев рукавом испарину со лба, Киа прикрыла глаза в попытках успокоить сердцебиение, что бешенным пульсом отдавало в висках. Ведомое пережитым, тело дрожало, охваченное первобытным, детским страхом. Сколько лет прошло, а те роковые минуты все еще роились в памяти, оставляя лишь вопросы. Сердцебиение стало приходить в норму, каждым ударом гулко отдавая в голове похмельем. Ночные кошмары оставили тяжелый осадок в сознании молодой эльфки, не смотря на то что содержание сновидения покинуло память. Плечо, что вечером ранее стало холстом Эхеля, пылало огнём. Сковывая движения, сочилось сукровицей, отчего приложенные тряпицы ткани прилипали к коже. Утро выдалось промозглым и холодным. Серая дымка скрывала в густой чаще семь силуэтов, облачённых в плащи. Организованным строем они передвигались по направлению к окраине леса, где начиналась круча. Там, исходя из ночных разговоров, должны были ожидать те, для кого сторона и методы не имели значения. Ими двигала лишь жажда наживы. Гавенкары, как они перековеркивали с эльфского, торговали со скоя’таэлями, предлагая тем оружие, обмундирование, продовольствие и многое другое. Не имея ни чести ни совести, этот сброд тем не менее был крайне необходим отрядам сопротивления, ведь без поддержки число партизанских голов значительно сокращалось. Иорвет, что двигался во главе маленькой группы, сохраняя максимальную концентрацию, требовал от остальных тишины, позволяющей заранее распознать посторонние звуки опасности. Задеть листья, спугнув тем самым птицу; неаккуратно наступить на ветку, позволив той треснуть - непозволительная роскошь для тех, кто прячется в густых кронах лесов, куда бояться ступать люди. По мере приближения к назначенному месту встречи, скорость передвижения отряда падала. И пусть лицо нынешнего лидера оставалось пугающе беспристрастным, не был загадкой тот факт что эльф все больше вслушивается, стараясь подмечать детали, будучи готовым к засаде. Давно наученные тем, что веры людям нет, остроухие были вынуждены перестраховываться каждый раз, контактируя со столь ненавистными соседями. Не заметив для себя ничего подозрительного, Иорвет вывел отряд на поляну, где ожидали трое мужчин, от которых исходил стойкий аромат алкоголя и мочевины. Один из них заметно нервничал, то и дело хрустя суставами пальцев. Двое других стояли чуть поодаль, таким образом образовывая треугольник вокруг телеги, содержимое которой скрывала большая тряпица, не единожды перепачкана кровью. Впервые встретившись лицом к лицу с гавенкарами, молодняк кто как мог справлялись с отвращением и растерянностью. Осознание того, насколько отчаялись борцы за свободу, раз вынуждены иметь дела со столь убогими созданиями, удручала. Безошибочно определив лидера и начав словесно его умасливать на весьма ломаном суржике старшей речи, Нервный рывком стянул грязную тряпку с телеги, явя взору различное оружие, львиная доля которого была явно снята с мертвецов. Сладковато-резкий запах крови ударил в нос, не позволяя Кие сделать шаг вслед за братьями, которым удавалось сохранять спокойствие, следуя примеру остальных. - Cáelm, beana. Neen ess dit'ef. (Успокойся, женщина. Не дыши.) - задев плечо проклятой, заставив ту ощутить увесистый толчок, необходимый для возвращения самообладания, Эхель удостоил девушку укоризненным взглядом, ни на секунду не останавливаясь. Пока Иорвет с подручными были заняты закупкой провианта, стрел и торгами с вконец обнаглевшими мужланами, троица новоиспеченных скоя’таэлей опасливо перебирали содержимое телеги, лишь изредка перекидываясь тихими фразами. У парней была одна страсть - мечи. Перебрав завидное количество железа, Каэлаэль выбрал добротный сигиль, выкованный в Махакаме, в то время как выбор Рувеара пал на обоюдоострую тальдагу, заляпанную запекшейся кровью. Темноглазой пришлось перебирать лишь стрелковое оружие, так как в ближайшее время с нынешним положением вещей, меч ей не скоро пригодиться. Погрузившись в тяготы выбора, она провела достаточно много времени перебирая варианты. Стыдно признать, однако в выборе оружия она не была знатоком. Но даже учитывая это, до сих пор в руках она держала лишь самый простой тисовый лук, стрельба из которого походила на издевательство. И нынче, эльфка точно знала что искала - зефар, что славился скоростью и плавностью траектории выстрела. Короче, легче, быстрее и удобнее. Самый лучший из эльфских луков идеально лег в руку. Опробовав натяжение тетивы, Киа бросила лишь вопросительный взгляд на одного из угрюмых мужланов, что топтались у телеги. -Двести пятьдесят новиградских крон. - неторопливо почесав затылок, стараясь сформулировать предложение на чужом языке, наконец-то изрек гавенкар, явно не особо разбираясь в товаре, зато прекрасно отдавая себе отчет в приблизительном возрасте вопрошающего. - Его цена - не более ста пятидесяти. - зародившееся раздражение отразилось металлом в тихом голосе темноволосой. Ощущая себя выпрашивающей корку хлеба у паршивой свиньи, она закипала от столь хамского отношения. Братья, что стояли неподалеку, не торопились вмешиваться, однако манипуляции с товаром прекратили. Несколько минут мучавшийся от похмелья торгаш не мог найти корректного ответа на наглость малявки, что еще недавно ходила под стол, а уже переняла раздражающую эльфскую надменность. -Двести пятьдесят! - вновь повторил человек, с весьма ощутимым нажимом. - Ублюдок, тебе еще хватает наглости.. - начиная все тише, девушка так и не успела закончить. Раздражение спекулянта куда быстрее достигло пика. Не желая как торговаться, так и выслушивать оскорбления от эльфского отродья, спекулянт взорвался. - Да потрынди мне тут еще! Ишь ты, думаешь перед скоя’таэлями ноги раздвинула и учить меня будешь? Токмо хрен тебе! - весьма колоритный язык пронзил ревом слух присутствующих. Резко занеся руку, раздраженный отмахнулся от эльфки, стараясь крупной ладонью снести обузу с пути. И без того напряженная атмосфера раскалилась до предела. Вовремя на шаг отпрянув назад, Киа неожиданно для себя уперлась спиной.. Сердце на мгновение замерло, когда рука, облаченная в потрепанную кожаную перчатку, опустилась на плечо. Пальцы сомкнулись, одновременно давая почувствовать поддержку и заставляя немедленно прекратить перепалку. Стоявший сзади Иорвет, что свободную руку плавно поместил на рукоять оружия, холодными зелеными глазами обдавал слегка опешившего человека, который вмиг забыл о похмельи. В какой момент оружие белок покинуло ножны - только им известно. -Сто сорок! Сто сорок! - пытаясь как то исправить патовую ситуацию, взвинтился Нервозный, не решаясь стать между лидером эльфов и собственным сподручным: и десять стрел с тройным наконечником сверху! Однако остроухие не отреагировали. Все ожидали сигнала Иорвета, что оставался неподвижен. Лишь спустя несколько минут, прибавив седых волос на головах у торгашей, лидер Свободных выпустил рукоять меча из рук. Небрежно бросив страдающему от похмелья мешочек со звенящими монетами, он подал остальным сигнал к отступлению. Лишь когда телега скрылась из поля зрения удаляющегося отряда, зеленоглазый разведчик поравнялся с оплошавшей эльфкой. - Учись самоконтролю, beana. Это однажды спасет тебе жизнь.