Туман, окутавший всё вокруг внутри, кажется, покрывший даже все самые жизненно необходимые органы где-то около диафрагмы, и кровь, будто бы переставшая быть главным передатчиком жизни. Да и может ли она быть в человеке, вот уже третий день не делающем абсолютно ничего: еда, вода, сон — всего лишь набор слов, о котором, будь бы рядом хоть один человек, незамедлительно бы напоминали. Но больше не было никого. Ни одной живой души. Перед глазами всё ещё стояла ужасная картина погибшего друга, который больше не придет к ней, не обнимет, не остановит неугомонный, самобытный огонь, когда-то разрушающий всё и вся на своём пути, но который сейчас больше не горел, был ли он вообще ещё в самой девушке, очень сложный вопрос.
Большую часть времени она просто сидела, не испытывая внешне абсолютно никаких эмоций. Какое-то странное состояние окаменения, в котором она сама никак не могла разобраться: что-то ведь надо чувствовать, скорее, даже рыдать, кричать, вздымая руки к небесам, но не сейчас — вовсе ничего не хотелось, возможно, даже продолжать бренное существование на столичной земле, покрытой слоем пыли от многочисленных кэбов и авто.
В данный момент времени проходил лишь один ужасно болезненный и, казалось, необратимый процесс — пожирание себя изнутри, полностью, без какой-либо жалости и поблажек. Она ведь никогда не делала себе поблажек, даже сейчас, когда подсознание возвращало всё безнадежно утерянное во времени восвояси: счастливая семья — папа и мать — кружащие вокруг своих милых дочерей —
пробел — детдом —
пробел — она одна в пустынном незнакомом ей городе с парой купюр в кармане пытается найти хоть какие-то средства для дальнейшего существования. Именно в этот момент где-то в сером веществе Кэтрин Рэйн ко всем этим событиям сводился лишь один знаменатель, повинный в этом, — она собственной персоной.
Маленький номер, окутанный темнотой, в какой-то самой дешевой гостинице, где она по старому знакомству смогла поселиться на пару дней, лишь бы дождаться похорон, а дальше… дальше что? Снова испытывать судьбу? Искать приключений? Но… какой уже во всём этом смысл?
Конец, что происходит обычно после этого слова? Опускается занавес всей её прошедшей до этого линии жизни под счастливые аплодисменты публики, явно удовлетворённой уровнем страданий главной героини, все полные сил уходят по домам, радостно проживать своё
долго и счастливо, но есть ли в этом хоть малейший смысл?
В двадцать три года Кэтрин чувствовала себя чем-то между жалким слизняком и сорокалетней женщиной в кризисе собственной личности, абсолютно недовольной собственной судьбой и гнетом событий. Просто хотелось прекратить эту бесконечную череду горя, будто проклятием опустившуюся на её карму. Проклятие — может, кому-либо действительно удалось навести на неё купол черной энергии, отгоняющий всё самое прекрасное, что могло быть у девушки в таком возрасте? Но тогда это должно было быть явно детским заклятием, ведь всё, что уходило от неё, так и не оставив хоть какого-то следа, начинало свой путь именно тогда, когда малышка Кэт ещё плохо понимала разницу между «можно» и «нельзя». Хотя, впрочем, она никогда не верила в гадалок и ведьм, что жили в переходах её родного города. Но мозг почему-то упорно заставлял её искать объяснения всему, пытаться оправдать себя, что выходило довольно скверно.
Совесть была в постоянной борьбе с желанием забыться и перестать жить эту проклятущую жизнь, которая не несет ничего хорошего, лишь боль утраты, ничего больше. Самокопания просто сводили с ума, словно раздирая девушку на несколько тысяч частиц, что никак уже не смогли бы вновь собраться воедино. Кто-то из умных сказал как-то о колесе истории, которое крутится вновь и вновь, не принося никаких значимых новых событий, а лишь меняя персонажей уже происходивших событий. Так, кажется, и получалось в жизни Кэтрин Рэйн — она вновь ничего не имела при себе, вновь никого из близких не стояло рядом с напутственными словами, а лишь огромный чёрный груз прошлого, что так не хотел отпускать её вперед, хотя, нужно ли было ей это «вперед»?
В номере, наполненном самыми отвратными запахами, что только могли быть, стало невыносимо душно, будто кислород просто закончился в этом Богом забытом месте. Девушка резко поднялась с кровати и неровной походкой двинулась к коридору, что вывел бы её к заветной цели. Ватные, почти атрофированные от долгих дней бездействия мышцы никак не хотели подчиняться хозяйке, предоставив пару попыток свалиться на одной из давно прогнивших ступеней лестницы, что вызвало море не самых цензурных выражений из арсенала Кэт. Так она и оказалась в баре того же мотеля, где благодаря тем же знакомствам самобичевание быстро ушло на второй план, предоставляя алкоголю практически истощенный молодой организм. Помогло ли это хоть каким-то образом? Отступила ли боль? Изменило ли это что-то в той огромной дыре, что так неприятно поглощала все человеческие признаки? Вопреки всем давно высказанным репликам Кэтрин Рейн могла с точностью ответить немного нетрезвым тембром: «Ни хрена». Всё подсознание сжалось в один маленький комок, который выдавал причудливые образы, несколько развлекавшие её, а между ними постепенно появлялось слово «выпить», которое она неосознанно произносила вслух, после чего стакан заново наполнялся до краев какой-то непонятной для неё магией. А может быть кем-то? Да плевать.
Подобное занятие нравилось, до тех самых пор, пока могло отвлечь от зудящей боли, что будто с новой силой ударила по девушке: руки начало непроизвольно потряхивать, после чего организм уже больше не смог принимать в себя столько обжигающей жидкости, сколько в жизни не было в таких количествах внутри. Единственное, что смогло сообразить одурманенное существо — это добежать до ближайшей двери уборной, чтобы не испортить и так скудный интерьер.
— Отлично, Кэт, просто прекрасно, — практически захлебываясь прошептала девушка, склонившаяся над одним из унитазов в комнате с довольно неприятными запахами. Ноги еле держали собственный вес, потому пришлось опуститься немного, дабы не отключиться в этом премерзком помещении.
— Слабая, очень слабая, — она не сразу поняла, что голос несколько расходится с пусть и изменившимся за последнее время, но ещё узнаваемым собственным, хотя это вполне могло сойти за вызванный пьяным подсознанием оживленный образ совести. Но что-то этот образ совсем уж не подходил её скудной фантазии, всё более походя на реального человека.
Мужчина, что стоял около одного единственного окна данного помещения и с огромным удовольствиям прикасался пальцами к сенсорному экрану, ухмыльнулся. С немного не комфортабельного ракурса Кэт был виден лишь его профиль, однако уже по внешнему виду было понято, что это никак не постоянный клиент этого не самого известного заведения.
— Какого чёрта… — договорить снова не получилось, был ли это её пьяный бред или же реальный человек, глумящийся над не самым прекрасным видом девушки, ей было как-то всё равно, ей хотелось лишь стереть эту самодовольную ухмылку с лица незнакомца. Он вообще в курсе, что это женский туалет?
— Вообще-то, он — мужской, — будто прочитав её мысли, ответил мужчина самым спокойным тоном, отчего Кэтрин немного шокировано оглянулась назад, на табличку, чётко подтверждающую уже сказанное, однако кроме этого незнакомца и неё никого в комнате не было, что напрягало не меньше.
— Извините, — она попыталась подняться, что получилось далеко не с первого раза, что вызвало лишь раздражённый вздох со стороны собеседника. «Ну просто Бога ради, что я настолько напилась, что не могу удержаться на собственных ногах, — пронеслось в голове девушки, — лучше бы помог, кретин». Третья попытка оказалась самой удачной, что, учитывая скользкий кафель, было ещё неплохим результатом. Однако дальнейшие шаги оказались не менее сложным испытанием, но в этот раз у неё всё же было больше шансов на успех, когда, почти поцеловавшись с кафелем, мужская рука остановила её в нескольких сантиметрах от «заветной» цели.
Как ни странно, но костюм оказался действительно очень дорогим, испортить который хотелось меньше всего, потому девушка пыталась еще несколько минут отказаться от помощи, но, когда незнакомец наглядно продемонстрировал, уронив девушку на тот самый кафель, её беспомощность, она всё же приняла предложенную помощь, хотя данный эксперимент не был предварительно оговорен с Кэтрин. Только уже на подходе к номеру она обратила внимание на какой-то непонятный признак во внешнем виде её подручного, она никак не могла вспомнить, что это было, всё же, но эта черта явно зацепила её, ибо она никогда не видела её у других людей прежде. Этот человек либо был телепатом с замашками альтруизма, либо Кэт была настолько пьяна, что не могла распознать, что было сказано вслух, а что — произнесено только в мыслях.
На следующее утро она открыла глаза в том же номере, где провела несколько суток до этого, был ли тот вечер сном или нет, она не помнила, однако боль где-то в голове и небольшая шишка на затылке всё же подтверждали реалистичность недавних событий. Но каких-либо деталей в памяти не сохранилось, разве что полное осознание вины перед тем мужчиной — она ведь всё же испачкала его дорогой костюм. Но сам предмет, проявивший благосклонность, оставался таким же размытым, каким она видела ещё там, в мужском туалете.
Через пару часов Кэтрин всё же заставила себя встать и пройтись хоть несколько шагов до зеркала, дабы хоть немного приобрести вид homo sapiens. В отличие от тех злополучных дней, у неё впервые появилась какая-то цель, которую она должна была исполнить, чтоб хоть немного смыть с себя то гнетущее чувство, что никак не хотело её отпускать.
***
Лондон уже давно бодрствовал вместе с его жителями. Улицы были заполнены людьми самых разношерстных наций и профессий, а дороги затянуты, словно паутиной, огромными пробками, длинной в половину обычного провинциального города. Однако не все в этот будний день спешили на законную работу — на одной из главных улиц показалась немаленькая вереница молодых людей на мотоциклах, что, завернув за один из углов, остановились около одного из многочисленных баров города.
Увлеченная беседа двух байкеров привлекала всё больше внимания, ведь они не замолкали ни на секунду, как только сошли на землю.
— Ты совсем рехнулся! Из-за твоей выходки… — закончить ему не удалось.
— Нас всех посадят, Грэм, неужели ты этого понимаешь, — подражая довольно визгливому голосу договорил за него его собеседник. — Это была честная гонка, а если у кого-то возникают сомнения — пожалуйста, валите, вас тут никто не держит. Я не хочу иметь дело с трусами, Джек! — выдохнул ему в лицо парень.
— В таком случае тебе придется выгнать самого себя, — разнеслось откуда-то из-за спины многочисленной банды.
— Что ты сказал?! — Грэм поспешил двинуться в сторону источника звука, однако недовольное выражение лица внезапно сменилось ухмыляющейся гримасой. — О, сама Принцесса почтила нас своим присутствием, я польщён, — среди «зрителей» раздался довольный гул.
Кэтрин сняла шлем, медленно, будто крадучись, подходя к оппоненту, в глазах играли чёртики, а недавно принятый алкоголь добавлял азарта. Они были на минимальном расстоянии, когда разговор всё же решился продолжить Грэм.
— Хм, не думал, что ты употребляешь, — секундное молчание. — Ты к нам по какому вопросу? — ровно после последнего сказанного слова звонкая пощёчина прилетела в до того удовлетворенную физиономию, причем это было так неожиданно, что парень несколько пошатнулся на ногах, а сзади даже кто-то зааплодировал.
— Больше всего на свете я сейчас хочу, чтобы ты сдох! — выпалила девушка, возвращаясь к своему агрегату. — Хотя ты, Грэм Уиллоу, заслуживаешь гораздо большего.
— Чем смерть? Предлагаешь помериться силами? — наконец, отошёл от ступора парень, вернув ехидностью своему лицу.
— Назовём это местью, — процедила девушка, надевая на голову свой шлем и заводя мотоцикл, дабы выехать на дорогу.
— Погоди, погоди, трасса — это не интересно, особенно, когда дело такое сложное, — подошёл к ней Грэм. — Я предлагаю здесь, довольно подходящее место, не слишком широкое, для одного из нас. Я даже согласен буду оставить этот город с позором, если ты выиграешь, — заманивающе протянул парень.
— Ты, кажется, не понял, — заглушив мотор и подняв голову на собеседнику сказала Кэт. — Здесь не будет победителей и проигравших, ты умрёшь, это единственное, что сможет считаться местью в данном случае. Я принимаю твои условия.
***
День — это не лучшее время для рёва моторов и крутых финтов, особенно в столице, где повсеместно дежурят полисмены, отлично зная данный квартал. Потому как только на город опустились сумерки, огромное количество байкеров, поддерживающих не только местного лидера, но и ту, кто смог бросить ему вызов, вышли на тот самый проулок, выходящий из одной из центральных улиц Лондона, где должна была состояться та самая гонка.
— Уверена, что сможешь убить меня таким способом? По-моему, Фред не разрешал тебе выступать, — ехидно протянул парень, пытаясь как можно сильнее вывести девушку.
— Не смей произносить его имя, пока ты ещё живёшь на этом свете, — самообладание было явно не коньком Кэтрин, но предвкушение предстоящей мести сдерживало порыв отбить этому уроду весь его эгоизм вместе с напыщенностью. Она больше не собиралась сидеть сложа руки, пока эта мразь могла ездить по дорогам этой планеты. Она больше не слабая, о нет, нисколько. Слабый человек никогда бы не решился на то, что сейчас активно созревало в голове байкерши.
Мотоциклы были заведены, соперники заняли свои места, кто-то даже достал пистолет, чтобы добавить фарса этой встрече, выстрел… Гонка началась.
Внутри Кэтин всё закипало, алкоголь прибавлял жара и ажиотажа, поначалу пристроиться к его темпу было довольно сложно, но, когда скорость била по ушам, отключались просто все органы чувств, кроме глаз, они уже шли вровень — один к одному, никто не мог вырваться вперед, как ни старался, но ничьей быть не могло, не в этот раз, когда ставки так высоки.
Дорога была не самой ровной и подходящей, однако это добавляло азарта, ещё немного до финиша — совсем чуть-чуть — один несчастный поворот, но силы понемногу покидали как девушку, так и её мотоцикл, который уступал в мощности сопернику, однако она не могла просто так проиграть — ещё раз, опять, снова возвращаться к истокам и начинать всё сначала — нет, надоело! Хотя в этот раз она должна поставить точку, которой бы отомстила за друга и успокоила свою совесть. Она должна была.
***
Может, это был алкоголь, может, азарт, может, просто несуразность от природы, но гонка явно закончилась не так, как ожидали многие. Всё случилось на том роковом повороте, когда у Кэтрин что-то сломалось внутри, скорее всего, это был её инстинкт самосохранения, который и так обычно не блистал своими проявлениями. Но она не удержалась — девушка видела этот прием один раз и тысячу раз видела его последствия, лежащие в сырой земле, но тогда мысли об этом не мелькали, было лишь одно жаждущее неугомонное чувство мести, которое ни в коем случае не смогло бы заткнуть даже здравый смысл.
Дорога была ровной, как ни странно, ни ветра, ни дождя, лишь небольшие нагромождения хлама по углам и гул скорости, кажется, превышающий даже стук сердца девушки, которое под действием адреналина не стремилось уступать по частоте скорости на спидометре. Внезапно она сделала то, что никто не ожидал, даже сторонники Грэма — нет, она не стала баснословным победителем, а лишь постаралась исполнить свою цель — она вывернула руль в сторону соперника, буквально тараном впечатав их обоих в кирпичную стену одной из тысяч построек. Парень никак не мог ожидать такого грязного и неожиданного метода, которым когда-то сам не раз выигрывал, разве что в качестве жертвы он не был до этого момента.
Вокруг раздались визги и крики, затем рёв сотен моторов — кто бы что ни говорил, но байкеры хоть и рискуют своей жизнью каждый раз, садясь на железного коня, но вот перед законом отвечать за чью-то оплошность смелости не было ни у кого — они остались вдвоём: Грэм, придавленный собственным мотоциклом и остатками стены, и Кэтрин, так вовремя отпустившая руль, отчего её отбросило на добрые несколько ярдов — на параллельную сторону того самого проулка. Не было ни сирен, ни звуков копошащихся спасателей, только тьма, всё больше поглощающая сознание, и они — двое испытателей своей судьбы. На миг Кэт показалось лицо Фреда, как обычно после ее выходок, смотревшего с неодобрением и укором.
«Прости», — то ли вслух, то ли мысленно шепнула она, после чего пришла недолгая отключка.
Зрение снова вернулось, когда ночь ещё не отпустила Лондон из крепких тисков, но кое-что уже немного прояснялось. Поначалу всё это казалось одним кошмаром, который так хочется поскорее забыть, но, открыв глаза, девушка чуть не закричала — увы сил хватило на недолгий хрип, после чего она закашлялась выплёвывая капли кровь на асфальт, но ужаснее было даже не тело соперника, всё так же лежащее недалеко под грудой металла, чем теперь стал его мотоцикл, а она сама.
Вокруг девушки была приличная лужа крови, не говоря уже о том, что вся её одежда приобрела этот оттенок. Шок наступил внезапно, ей хотелось кричать, вопить от страха, сделать хоть что-то, чтобы прекратить этот кошмар. Но неожиданно подошедшая боль всё усугубляла — было сложно даже шевелить губами, потому она стонала, стонала, пытаясь отползти от собственной крови, но лишь больше убивала себя. Силы быстро уходили, а Кэтрин всё лежала в том же месте, до смерти напуганная собственной болью, что в данный момент отдавалась даже при слабом движении по всему телу, ею снова овладел кашель — опять кровь. Из глаз побежали горячие струи влаги, смешивающиеся с грязью и кровью на лице.
Однако этого хватило не надолго, какие-то десять минут мучений, и её снова покинули сознание и чувства — девушка лежала, не в силах пошевелить чем-либо, перестав контролировать собственное тело. Закрыть глаза было страшно, ещё страшнее — не открыть их уже никогда, но чертова апатия сковывала всё сильнее — из глаз по-прежнему катились слезинки, пока она внутренне пыталась заставить себя смотреть — смотреть куда угодно, лишь бы не снова в забвение. Однако наблюдения принесли свои плоды: когда слабость окутала девушку и, подняв, понесла с собой в царство, откуда уже нельзя вернуться, она огромным усилием приоткрыла глаза. Её несли на руках — это точно было понятно, судя по такому высокому её расположению, чувств по-прежнему не было, всё плыло. Не было никаких мыслей о криминальных элементах, что могли воспользоваться таким положением девушки, она просто где-то внутри тихо ликовала, что умрёт не на том холодном асфальте в луже собственной крови…
