Комната осознания реальности

      Время Джоша до: - 21:01       Набирал сообщение в конференцию одногруппников: «Всем привет. Как насчёт встречи…» и стёр его мгновение после. Им не стоит приходить, да и праздновать.       Не в их духе соглашаться на встречи по какому-либо поводу, поэтому бред. Париться нет смысла, всего-лишь мой первый официальный концерт. Да и мне, в первую очередь, не особо охотно их звать, будто, раз вместе учимся и только тогда видимся и общаемся, так друзья. В любом случае, ни я, ни они так не считают.       - Джош, поможешь закрыть на зиму томат? – позвала мама с кухни. Честно, я не хочу помогать, но всё же, стоит. Совсем уже долбанный хикка, который из комнаты не выходит. Осознаю, но не изменяю этого. Что есть, то есть. По пути на кухню встретил бегающего младшего брата, всецело увлёкшегося своей новенькой игрушечной тачкой. Хоть кто-то в нашей семье коллекционирует какую-то дребедень. Взъерошил, практически, свою маленькую копию во внешности, Вилли, и, зайдя на кухню, подошёл к матери с вопросом, с чем именно ей требуется помочь и как.       В доме царит спокойная, не включая бушующего, временами, мелкого, тишина и некоторая ламповость в атмосфере. Спокойно так жить, когда ничего не беспокоит по сторонам. Кроме, конечно, моего хобби. Хобби, которое, как мне кажется, создаёт мне другую жизнь, и даёт блеск моей повседневности.        - 18:07       Продукты, когда это требуется от меня, и их покупка – в такие моменты я очень рад существованию круглосуточных магазинов. Никто на тебя и внимания обращать особо не будет, купил - не купил, молчишь или болтаешь со всеми, кто там проходит или продаёт. Бывает, кассиры следят за тобой глаз да глазом, но меня, как постоянного вечернего посетителя, провожают взглядом в котором читается улыбка и продолжают заниматься своими делами.       Порадую семью, куплю им всеми любимый торт и мороженое. Благо я знаю, что они не будут и заглядывать в холодильник, если я пару раз перехвачу их надобность туда заглянуть, и вечером это будет сюрприз. Это риск, разумеется, но лучше заранее, чем позднее. Уже ж решил. Прохожу к кассе и вспоминаю, что для собственного перекуса ничего не взял. - Секунду, я кое-что забыл,– я отбежал от кассы, мчась к полкам с сухофруктами в своих новых супер-удобных кроссовках, ухватил две пачки своей любимой еды – кураги, и вернулся собирать остальные, пробитые в кассе, продукты.       - 17:40       Мы живём в частном дома, так как на капитал семьи это было возможно, и продерживаемся, покуда семья состоит из четверых. Я бесшумно открываю калитку в наш небольшой дворик, совсем как какой-то взломщик и вор, и всё было «ровно», пока не шуганулся от нашей кошки. Находясь в небольшом испуге от неожиданности, всем своим нахмуренным взглядом передаю ей свой вопрос «Не спится, Блэксир?», на что она просто быстро скрылась в кустах. Вилли назвал её именно так, ну почти только он, просто по цвету её шерсти, а я лишь придал некоторую как бы искринку. Хотя это и странно, что обращение к господину именно к кошке. Потому-то и искринка, лол - логика.       - 17:10       Посидеть за компом всю ночь при лампе не удалось. Запалил батя. Точнее, я его, так что все источники света «off», пережду и могу вернуться к прохождению Резидента 7. Кухня рядом с моей комнатой – самая ужасная вещь в этом доме. Кто там культурно кушает по ночам – конечно он. Кто он? – ночной дозор и шашал с котом.       - 10:09       Солнечный свет, ох. Перевернулся на другой бок. Где мои шторы, когда они так нужны? Ещё один мой «ах» и «ох» вместе с переворотом и я свалился с кровати на плед. Прислушался к звукам в доме и понял, что по плану стирка в самые «необходимые моменты» - «утро», а тем временем в моё окно, напротив меня, моей кровати, ударился снежный ком. Число… Месяц…Почти конец мая, и снег? Ересь полнейшая, но я думаю, что знаю, чьи это выходки.       Такое солнце я не готов встречать по утрам, вот совсем, да и пуляющийся в окно снег уж точно.       Я не успел и вздремнуть ещё пару разочков за утро, как в комнату, спустя несколько минут или сколько вообще времени прошло после «снежков в окно», забежал весь такой из себя счастливо-радостный друг с наших общих курсов – Мин. Закидал меня своим белым псевдоснегом, чтоб его в лицо отвалило этим, творец-химик, и упал на меня сверху, как тот ещё тяжёлый брус, а я теперь пфыкаюсь.       - Ты пропустишь наши занятия сегодня! Будь со мной добр и очень-очень ласков, если хочешь потом узнать что было. Ты ведь точно этого захочешь. Я знаю,– к его, блин, сведениям, пускай мы и посещаем одни курсы английской филологии, но он и так знает, что выдаст мне всё пропущенное. Считаю, что английский необходим при первой его приоритетности в любой стране. И, что при любой возможности на выезд за ее пределы, он будет другом, который почти всегда спасёт, в какой частичке мира ты бы не оказался. Или же говори на своём родном и беси остальных их незнанием и своей не участью.       - Всезнаек никто не любит,– говорю как мысленно самому себе, а этот чертяка и тут прогрызает меня дальше, не останавливаясь, балбес.       - И правда, будь поскромнее, Джошуа, когда снова будешь исправлять всех в их ошибках грамотности и знании предмета. Все же мы только учимся! А детей так вообще с этим трогать нельзя, они ведь очень расстроятся! Ты вообще такой бука-заразный-азазный. Я потом сам не замечаю, как...мф-пхы-шлю-мыр–бу-бу-бу-бу,– закрыл ему рот ладонью и повернул голову в другую сторону, чтобы ещё немного наладить контакт с этим миром на рассвете и встать.       Он так много трещит, это будет долго продолжаться, но он прав, что мы все учимся и я виноват, что всех исправляю, когда слышу ошибку в разговоре или вижу ее на письме. Не могу себя остановить. Ну, зато люди будут знать, как правильно. А Мин пусть помолчит немного. Робот с мегапозитивностью. Как он вообще стал ко мне ближе, при том, что я его постоянно своим характером должен его только отталкивать, как и всех других? Отдохнуть бы ещё пару минуток этим утром.       -50:00       Эти специалисты запудрили моё лицо так, что я стал намного белее, чем был всегда. Но, по сути, это им сейчас решать, как из меня сделать конфетку, или может что получше. Только наоборот.       В гримёрку стучится и сразу входит отец, с таким довольным видом, что даже меня немного расслабляет. Совсем малость. Он сначала что-то объясняет организатору, который все это время сидел здесь в кресле и читал журналы, а потом снова переводит свой взгляд на меня и уже с очень счастливым видом похлопывает по плечу.       - Не подводи, что ты никогда и не делал. Мы всей семьёй в тебя верим, сынок,– на последних слова он вновь улыбнулся так, что для меня это послужило сигналом, правда не понятно к чему.       Понаблюдав около получаса за организатором Норманом, можно понять, что всё это время он даже не какие-то журнальчики читает, с титьками там, бабоньками, да даже мужичками… что уж, он просто читает книгу со странным видом. Его скрытность в этом плане непонятна, но он мне не так интересен, как эта тайна. Но много «но». Слишком много. Просто смотри на своё преображение в зеркале, ведь сейчас там явно не обычный ты.       - 0:21       Вот он, концерт. Я на сцене, передо мной находится фортепиано. По одну сторону зрители, количество сидений - 800, с другой стороны находимся я и мой инструмент. Не взглянув туда за всё данное время до начала игры, я ощущаю на себе огромное количество взглядов, но смотреть туда не собираюсь. Надежды только на паранойю. Мурашки по спине, жар изнутри, беспокойство на лице – описание – полный набор больного, а заглянув за кулисы в большое зеркало, со стороны вижу себя как совсем спокойного паренька, но только вблизи можно заметить скатывавшуюся каплю пота с лица.       Первое касание до родного инструмента. Небольшой выдох срывается перед самым началом моей игры, но я уже спокоен. И я начинаю свою игру.       Нервы. Вот, что мешает перед выступлением, а во время него не всегда они успокаиваются. Но я не должен беспокоиться, и я играю как всегда. Каждое касание в моих ушах звучит как толстая стена, за которой ничего не услышать. Я просто не ощущаю отдачи от своей игры, лишь зрителям она нравится. Почему же я до сих пор играю? Даже зашёл на сцену, хотя сам своей игре – сухарь? Мне просто нравится видеть умиротворённые лица зрителей. И мне правда нравится играть на фортепиано, уже даже не имея страстных чувств к этому.       Почти середина моей композиции. Прошло около четырёх или пяти минут с начала, и моё сердце одолевает уже что-то большее, чем страх. Но я сдерживаюсь от этой боли. Я же так хорошо сегодня выгляжу. Не тот хиляк, которого не заметят из-за его мрачности и незаметности в повседневной жизни. Опущенная голова, всегда целенаправленная ходьба и молчаливость. Моя особенность – моя тихо мирность. Однако, благодаря визажистам в гримёрке, поработавшим с моей внешностью на «ух ты, ты кто, ты не ты», я стал намного увереннее, и от этого у меня возникло даже ощущение крутости, когда я выходил на сцену. Поднятая голова, расслабленная походка и улыбчивость. Зал в какой-то момент уже становится намного тише, пока я продолжаю перебирать пальцами по клавишам.       Не хочу зазнаваться. Пользуясь денежными средствами от родителей, я получил сегодня отдельное выступление, отдельное время и рекламу для сбора зрителей. Моя семья очень старалась для этого, а я всего лишь вкладывал душу в свою игру и обучение на неё, когда занимался ей. Тогда я делал всё сам. Обучался, играл, и только для себя, но теперь – для всех собравшихся и в первую очередь – для своих близких. Пускай с годами перестал ощущать мелодию в ушах, какой она должна быть. Для всех остальных она осталась такой же и это теперь моя поддержка.       Мне крупно повезло.       Всё же почуяв это желание, я взглянул на полуобороте головы на полутёмный зал с огромным количеством зрителей, пока левая рука исполняла отрывок по памяти. Вижу на первых рядах вдруг изменившуюся во взгляде мать. Мать, державшая за руку Вилли, мгновение спустя отпустила её и закрыла глаза брату, который пытался убрать её ладони с его обзора на сцену. Рядом с рядами по левую сторону стоит Мин, снимает на камеру. Наступает только мой любимый и даже лучший момент этой песни, поэтому я перевожу свой взгляд вперёд, на зеркало у кулис, в отражении которого стоит отец и радостно махает что-то другим людям за кулисами. Правая рука входит в такт левой и с одинаковым промежутком давит на чёрную клавишу, и я вновь обращаю свой взгляд в зеркало, где отражается мой отец, что смотрит на меня большими глазами, казалось бы от удивления. По залу пронеслись охи, а некоторые люди даже открыли рты от удивления. Всё вокруг становится слишком резким из-за их движений.       Перевожу всё внимание на инструмент и смотрю на свои руки на клавишах, закрываю глаза от наступления этого конечного эпизода, они играют, так как знают это всё и без моей помощи, ведь это давно заученная пьеса, в конце которой жизнь мрачной, но обычной рыбки закончилась неожиданной трагедией. А кулисы не пали. Пал только я.