We're all mad here

      Я чувствовала себя так, будто тону в море. Меня все затягивало и затягивало на дно, я отчаянно барахталась в воде, пытаясь спасти себя, но силы быстро покидали меня. Я не могла дышать, я старалась вдохнуть воздух ртом, но вместо этого я ощутила жгучую боль в горле и легких. Мне казалось, что все закончилось, вот и пришел мне конец. Лишь в смерти я избавлю себя от всех мучений. Я перестала сражаться за свою жизнь и, в последний раз поглядев на солнце, видневшееся сквозь толщу воды, медленно пошла ко дну. Однако затем я вдруг почувствовала, как что-то начинает выталкивать меня, я остановилась и быстро пошла вверх. Через пару секунд я коснулась поверхности и…я очнулась.       Я еле открыла глаза и попыталась оглядеться по сторонам, но в моей голове была такая тяжесть, что я едва ли смогла это сделать. Свет от электрических ламп на мгновение ослепил на меня, но затем я привыкла к нему и смогла четко увидеть, откуда он исходит. Мое тело будто бы налилось свинцом, я не могла пошевелить ни пальцем. Малейшее движение головой причиняло мне нестерпимую боль, и я была вынуждена оставить свои попытки. Боль. Я резко вспомнила все, что со мной произошло. Боль. Словно бы в страшном сне меня пытает психопат, а сквозь свои отчаянные крики я слышу его дикий беспощадный смех… Джокер. Я совершила страшную ошибку, позволив ему установить контроль надо мной, позволив превратить меня в его игрушку, с которой он может обращаться так, как захочет. Я боялась осматриваться по сторонам. Я не понимала, где я, но я думала, что все стены стали красными от крови людей, а пол превратился в кровавое море, в котором плавали трупы несчастных жертв. Такой резни в «Аркхеме» Джокер не устраивал давно. И я позволила ему сделать это… Одна слезинка скатилась с моей щеки и со звоном упала на пол. Уж лучше б он убил меня, чем заставил жить с такой болью в сердце. По его вине я стала убийцей. По его вине я влюбилась в психопата. И теперь я должна жить с этими мыслями до конца моих дней. Мне малейшее воспоминание о нем теперь причиняло боль. Мне не нужна такая жизнь… Убить меня было бы милосердием… Но разве Джокер способен на милосердие? Он может лишь обрекать людей на страшные страдания.       Я хотела бежать прочь. Я желала уехать из города, чтобы больше не видеть эту лечебницу, она будет мне вечным напоминанием о моем поступке… И этот город будет пробуждать во мне воспоминания о Джокере… Я попыталась приподняться и встать, но мои ноги почему-то не послушались меня, я повалилась на пол, однако упасть мне не дали. Чьи-то заботливые руки уложили меня обратно со словами: — Харлин, ты еще слишком слаба, тебе нельзя вставать, лежи и отдыхай.       Харлин… Ну почему так похоже на Харли? Почему я ожидала услышать его голос? Нет, это был не он, это говорила женщина, но слова ее доносились до меня будто бы издалека. Я посмотрела на нее мутным взглядом, пытаясь сфокусироваться на ней. Лишь через пару минут я смогла узнать в этих очертаниях доктора Веронику Хупер. Она ласково улыбнулась мне, поглаживая меня по голове. — Где я? — хрипло спросила я заплетающимся языком. — В больнице. — В какой? — В нашей. В «Аркхеме». Ты сейчас лежишь в одной из палат. — В одной из палат…- повторила я. Смысл сказанного с трудом доходил до меня. — Но я…не должна лежать в сумасшедшем доме, я должна быть в обычной больнице…       Вероника вдруг немного помолчала. Внутреннее чутье подсказало мне, что она собирается сказать мне нечто не очень хорошее для меня. Я широко распахнула глаза и внимательно поглядела на нее. Доктор Хупер вздохнула и сочувственно улыбнулась. — Было полицейское разбирательство. Они искали виновных в побеге Джокера, — начала говорить она. — Разумеется, ты действовала, не особо понимая, что делаешь, я ведь предупреждала тебя, чтобы ты не позволила ему залезть в твой мозг… Более того, ты еще и вступила с ним в сексуальные отношения, Джокер не стал бы просто так говорить подобные вещи, он это не любит… Полицейские просмотрели записи с камер видеонаблюдения и увидели тебя, несущую ту самую коробку, в которой, видимо, и лежал пулемет. Далее мы наткнулись на очень неумело стертое видео, на котором ты, придя в палату, вдруг кинулась на Джокера и поцеловала его. Дальше запись прерывается. А затем мы видим конец: ты, застегивая рубашку, поспешила выйти, предварительно целуя его в щеку. В общем, Харлин, все говорит против тебя, — она снова вздохнула. До меня смысл сказанного дошел не сразу, а медленно, постепенно. Но затем ее слова ранили меня, как пара острых кинжалов. Мне показалось, что мое сердце, кровоточа, начало разрываться на части. В этот момент я в который раз пожалела, что Джокер не убил меня. Что они теперь обо мне подумают? Что я девочка легкого поведения? Что я такая же преступница? Что, что они могут подумать? Вновь слезинка скатилась по моей щеке. — Меня…меня посадят в тюрьму? — запинаясь, задала я ребяческий вопрос. Я знала ответ на него, но я хотела бы, чтобы это сказала Вероника, а не я сама себе. Однако ее слова меня удивили. — Нет, — произнесла она и слегка улыбнулась. — Мы смогли спасти тебя. — И как же? Дали денег? — Ох, Харлин, что за мысли? Нет. Мы представили дело так, словно ты сошла с ума, будто бы Джокер своими манипуляциями довел тебя до безумия. Сумасшедших в тюрьмы не сажают, их содержат в «Аркхеме»…       На сей раз ее слова дошли до меня быстро. Я вскочила с постели, но, почувствовав резкую острую боль в голове, повалилась назад. — То есть, я теперь такая же психопатка-убийца, как и Джокер?! — воскликнула я. — Нет-нет, Харлин, тише, — сказала Вероника. — Тебя сочли жертвой, не понимавшей, что она делает. Ты полежишь недельку-другую здесь, а потом мы тебя выпишем.       Это меня слегка успокоило. Я даже смогла выдавить из себя улыбку. Однако затем я перестала улыбаться, кое-что внезапно вспомнив. — А моя работа? — проговорила я. — Что с моей работой? Вы уволите меня? — моя нижняя губа затряслась. — Думаю, что нет, — произнесла Вероника с ласковой улыбкой. Я все же уловила в ее голосе неуверенность и тревогу. — Доктор Тэтчер очень благодарна тебе за то, что она жива. Ты все же каким-то образом повлияла на Джокера, надо отдать тебе должное. Поэтому ты останешься психиатром у нас. Правда, следующего пациента тебе доверят не скоро… Да и работать ты сможешь только через месяц-два… А пока отдыхай, тебе нужно набираться сил.       Я с улыбкой кивнула Веронике, чтобы она шла по своим делам и не беспокоилась обо мне. Я знала, что если меня и оставят работать врачом, то посадят в архив разбираться с бесконечной кипой бумаг. У меня не было сил размышлять о своем будущем, эти мысли причиняли мне слишком много боли. Меня потянуло в сон, и я не стала сопротивляться сладостной дреме. Вдруг я усну, а проснувшись, узнаю, что все это было кошмаром, плодом моего воображения? А если нет, то вдруг я больше не проснусь и избавлю себя от страданий? Меня устраивали оба варианта…       Следующие несколько дней смутно отложились в моей памяти, я будто бы пыталась стереть любые воспоминания в своей голове. У меня было множество ушибов и ран, а так же сотрясение, полученное после удара склянкой. Пытки Джокера чуть помутили мой разум, я иногда не понимала, где я и что делаю. Я пролежала без сознания три дня, и за это время врачи пытались спасти мне жизнь. Что ж…не знаю, правильно ли они поступили. Иногда я сидела в углу своей палаты, молча глядя в окно, и воспоминания одно за другим врезались в мою голову. Ночью я не могла уснуть из-за кошмаров, стоило мне закрыть глаза, как передо мной появлялась страшная картина: следы крови на стенах и полу, искалеченные трупы, люди, потерявшие конечности, стонущие и кричащие…и этот беспощадный смех, заглушающий остальные звуки… Полицейские еще пару дней ходили в эту лечебницу, опрашивая выживших свидетелей. Они заходили и ко мне, но мой разбитый вид вынуждал их быть со мной поласковей, я знаю, они пробовали задавать мне разного типа вопросы, но я не отвечала, а смотрела в одну точку на стене, я уходила в свои мысли и не слышала их слов. Они сдавались и, грустно вздыхая, хлопали меня по плечу и уходили, пожелав мне скорейшего выздоровления. А я все так же сидела, не шелохнувшись, обхватив колени руками…       Вероника всерьез беспокоилась за мое физическое и душевное состояние. Она почти не отходила от меня, она, казалось, бросила все свои дела и обязанности, чтобы помочь мне. Она была моим лечащим врачом, но иногда я думала, что она заменяет мне мать, так она заботилась обо мне. — Тебе нужно поесть, Харлин, — говорила она мне каждый раз, когда я отказывалась от еды. — Ты очень исхудала. Ты должна восстановить свои силы. — Я не голодная…- отодвигала я тарелку. Меня воротило от одного запаха еды, я не могла смотреть на нее, мой организм упорно отвергал ее. В таких случаях меня приходилось кормить через капельницу, потому что ничто не могло заставить меня съесть хотя бы одну ложку. Однако иногда Веронике каким-то чудом удавалось уговорить меня притронуться к еде, возможно, ее слова и ласковый голос доходили до моего больного сознания, и я начинала чувствовать себя в полной безопасности рядом с человеком, который так заботится обо мне.       Со мной тоже проводились сеансы психотерапии, причем порой меня удостаивала честью сама главный врач больницы. Она, как и все, беспокоилась о моем самочувствии. Я знала, что она благодарна мне за то, что жива, но почему-то рядом с ней я всегда ощущала себя настоящим психом. На ее вопросы я отвечала медленно и бессвязно, их смысл далеко не сразу доходил до меня, а бывали такие моменты, когда я вообще молчала, вновь уходя в себя. «Ее состояние крайне тяжелое, — как-то раз услышала я ее в разговоре с Вероникой. — Ее разум помутился после того, как ее пытали. Она сможет восстановиться, но на это нужно время. Следите за бедной девочкой, она ведь и правда может с ума сойти. У нее сильная депрессия». Доктор Хупер пыталась достучаться до меня, говоря мне, что они меня ни в чем не винят, что я не должна считать себя убийцей, но я-то прекрасно осознавала, что натворила. Время пройдет и залечит все раны, но воспоминания-то останутся… Я не знала, как я буду жить дальше. Я все надеялась, что однажды усну и не проснусь…       Джокер преследовал меня во всех моих кошмарах и мыслях. Ночью я поминутно просыпалась от смеха в моих ушах. В голове моей беспрестанно звучало: «Всего лишь причиню тебе боль. Много, много боли». И я действительно чувствовала отголоски той боли, что он причинил мне после этих слов. Я схватывалась руками за волосы, едва вновь не крича. Но это очень скоро заканчивалось, я начинала понимать, что все уже позади, что я сейчас в безопасности, и никто больше не посмеет пытать меня… Но это еще не все, что он причинил мне. Разве я смогу забыть то, что произошло? Я всегда буду помнить поцелуй, изменивший все раз и навсегда, ночь, которой не должно было быть… Я считала, что знаю Джокера. На самом же деле мне о нем не было известно ничего. Он умело надел одну из своих многочисленных масок и ввел меня в заблуждение. Я не была в состоянии противиться ему, я слишком слаба, а он упивался этой моей слабостью. Он оставил во мне воспоминания о нем, напоследок ранив насквозь мое сердце. Когда я думала об этом, то слезы рекой текли из моих глаз. Вот что это такое, чувствовать себя использованной и брошенной. Обычно я заставляла мужчин страдать, но сейчас судьба решила дать мне испытать эту боль. Каково это любить психа? Я очень долго сражалась сама с собой, отказывалась признаться в этом себе, но затем я сдалась. Хуже уже не будет, верно? Я поступила, как все наивные дурочки, повелась за его неординарной личностью и непредсказуемостью. До последнего момента я была уверена, что в нем есть хоть капля привязанности ко мне. Но мои иллюзии развеялись, когда он спокойно и хладнокровно начал пытать меня, мстя за все лишения и страдания, причиненные ему в этой больнице. Я плакала, уткнувшись лицом в колени. Интересно, он хотя бы изредка думает обо мне? Вспоминает ли меня хоть мимолетно? Все-таки я ему не чужой человек, просто так же с людьми не спят? Я истерически рассмеялась. Верно, просто так этого не делают. Ему нужно было сбежать из лечебницы, и для этого он соблазнил меня. Все очевидно. Я же сама так поступала в университете с преподавателями ради хороших оценок… Но какая-то частичка меня глупо верила и надеялась в то, что Джокер хотя бы иногда будет вспоминать меня… Я ведь его не забуду никогда. Мне вечно во снах будут являться его зеленые глаза…       Так прошло две недели. Я пошла на поправку. Постепенно мой рассудок начал восстанавливаться, чему я была бесконечно рада. Мне было невыносимо чувствовать себя сумасшедшей, я хотела вернуться к нормальной жизни, постараться, по крайней мере, жить, как раньше…если это возможно… Ко мне вернулся аппетит, я наконец-то стала наедаться и вновь возвращаться в прежнюю форму. Я даже смогла шутить и смеяться. Давно на моем лице не появлялась улыбка. Стив и Боб, заходившие ко мне чуть ли не чаще Вероники, все время пытались меня как-то развеселить. Однажды они даже игральные карты принесли в палату, чтобы «развеять скуку». К сожалению, доктор Хупер увидела это и с громкими воплями выгнала их. Теперь им приходилось соблюдать осторожность, если они хотели зайти ко мне.       Временами в моем сознании рождалось ощущение того, что скоро произойдет что-то очень нехорошее. Не знаю, быть может, эта моя паранойя является следствием пыток, но в душе моей постепенно нарастала паника. Все началось с того, что я обратила внимание на нового санитара. В «Аркхем» активно набирали персонал, потому что невозможно было с таким маленьким количеством человек управиться с опасными заключенными. Но почему-то он сразу мне не понравился… Его, кажется, звали Джон, он, на первый взгляд, ничем не отличался от других, такой же забитый и уставший от жизни, такой же забавный, умеющий шутить в компании. Мне не нравился его взгляд… В нем будто бы горел сатанинский огонь. Его глаза мне были до жути знакомы, но я успокаивала себя тем, что он не стал бы устраивать подобный маскарад, потому как ему плевать на меня и мою жизнь. Джон почти не общался со мной, он лишь молча выносил мусор из моей палаты, даже не глядя на меня. Но отчего-то я все равно его боялась. И предчувствия меня не обманули…       Однажды он зашел ко мне, когда уже была ночь. Я не спала, все мучилась от бессонницы. Я коротко сказала ему, что нужно сделать. Он, кивнув, молча начал мыть пол. Я, понимая, что при нем не смогу уснуть, начала просто наблюдать за его работой, желая, чтобы он поскорее ушел. Сердце мое начинало бешено стучать, когда он оказывался слишком близко. Однако затем Джон вдруг выпрямился и поглядел на меня. В этот момент он был похож на…его глаза так напоминали… — Скучала по мне, куколка?       Я попыталась закричать, но Джокер быстро вонзил в мою шею острую иглу от шприца и ввел лекарство. Не прошло и пары секунд, как я провалилась в глубокий сон.