Дорога домой (в процессе редактирования)

Мы поднимались на самый верх огромного дерева, называемого мэллорн. Вокруг широкого ствола вилась лестница с резными арками, под которыми мы и шли. Вернее, все шли, а я почти ползла. Я ненавидела лестницы, потому что от них болели колени и сбивалось дыхание. Такие физические нагрузки были выше моих сил. Я делала остановку каждые пять минут, а затем вновь продолжала путь. Так это ещё вещей у меня не было, я шла налегке. Так или иначе, выносливостью никогда не отличалась. Я всё же доползла до самого верха — большой платформы из белого дерева, освещаемой только лунным светом. Путь от Сторожевого поста, где я очнулась, занял много времени — целый день. Я адски устала от этого перехода. Встав между Боромиром и Ником, я согнулась пополам, пытаясь отдышаться. Эльфы удивлённо косились, но я ничего не могла поделать с собой. Мне было плохо. Васильев пихнул меня в бок. Распрямившись, я увидела, что нас уже ждали. Два эльфа, мужчина и женщина. Владыка Келеборн и Владычица Галадриэль, догадалась я. Келеборн был высок, прекрасен и величественен. Тонкие черты лица, светлые одежды в пол, мудрый взгляд, ярким серебром сияли его длинные локоны. А эльфийка была прекраснее всех, кого я когда-либо видела. Она словно сама излучала свет. Волосы Владычицы отливали глубоким золотом, ярко-голубые глаза мерцали мудростью тысячелетий. Белоснежное платье придавало ей сходство с ангелом. Не с наивным по-детски милым ангелочком, а с мудрым и величественным ангелом-хранителем. Мне стало стыдно за своё поведение. Я покраснела, о чём явно свидетельствовал жар. — Приветствую вас, — произнес Владыка Келеборн. — Врагу известно о вашем приходе сюда. Ваша надежда на тайну тщетна, — эльф внимательно оглядел нас и продолжил. — Я вижу десятерых, но из Ривенделла вышло одиннадцать. Отвечайте мне, где Гэндальф. Я желаю говорить с ним. Я более не могу узреть его издалека. — Гэндальф Серый не пересекал границы этой земли, — молвила Владычица, переводя взгляд с одного Хранителя на другого. — Он канул во тьму. — Его поглотили тени пламени, — сообщил Владыкам Леголас. — Балрог Моргота. Напрасно мы отправились в морийскую ловушку. — Ни один поступок Гэндальфа не был напрасным. Нам не неведомы его истинные замыслы, — ответила Галадриэль. — Не позволяй великой пустоте Казад-Дума заполнить твое сердце, Гимли, сын Глоина, ибо мир стал полон опасностей, — обратилась она к гному. Его лицо просветлело от слов эльфийской Владычицы. — И во всех краях любовь ныне омрачена печалью, — эльфийка посмотрела на гондорца. Тот задрожал, на его лице выступили еле заметные капельки пота. Боромир отвел взгляд, не выдержал. Я посмотрела на эльфийку и тут же услышала голос в своей голове. Её голос. Галадриэль говорила о моем мире. О том, на что я готова ради возвращения туда, и какие последствия могут быть, используй я не те средства. Она читала меня, словно открытую книгу. Вот не надо мне этого. Я сама могу понять, оправдывает ли цель средства. Голос тут же ответил, что нет, не смогу. Я раздражённо выругалась и опустила голову, уставившись в ровные доски пола. Ещё один быстрый взгляд на эльфийку: она улыбалась. Я определённо предпочитаю более традиционные разговоры. Галадриэль взглянула на Ника. Васильев уверенно, в отличие от меня, смотрел на неё твердо, даже не моргая. Они мысленно общались. Я опустила глаза. — И что же теперь будет с Братством? — спросил Келеборн. — Без Гэндальфа надежда потеряна. — Вы идете по лезвию ножа, — добавила Галадриэль, устремив взгляд куда-то вдаль. — Один неверный шаг и все пропало. И тогда погибнут все. Но надежда жива, пока Братство едино. Не печальте ваши сердца. Ступайте и отдохните, ибо тяготы и горе утомили вас. Сегодня вы будете спать спокойно. Я ожидала, что нам придётся снова подниматься по длиннющей лестнице, но нет. Эльфы разбили на земле у фонтана шатёр и приготовили удобные постели. Меня проводили к лекарю, затем в ванную комнату, где я смогла искупаться в огромном бассейне из мрамора молочного цвета. Я последней вернулась в наш импровизированный лагерь. Легла в постель и завернулась в одеяло. Лунный свет просвечивал сквозь листву, едва освещая всё вокруг. Вокруг лилась неземная эльфийская музыка. Она навевала грусть. — Как твое плечо? — поинтересовался Ник, присев на соседнюю постель. — Нормально, — кивнула я. Рана уже затянулась свежей розовой кожей. — Даже шрама быть не должно, как пообещала лекарь. — Отлично, — Васильев тоже лёг. Эльфийское пение словно гипнотизировало. Все молчали. Это был наш траур. — Плач по Гэндальфу, — вдруг пояснил Леголас. — Что они поют о нем? — спросил Мерри, всматриваясь в кроны деревьев. — Я не могу передать это, — печально ответил ему Леголас. — Боль моя ещё слишком остра. — Держу пари, они забыли о его фейерверках, — услышала я голос Сэма. — О них тоже должны быть стихи. Струился в небесах ночных Каскад невиданных шутих. И с громом вспыхивал на миг Горящий золотом цветник, — Сэм разочарованно вздохнул и сел. — Эх, не выходит у меня как надо после долгой утомительной дороги. — А мне понравилось, — неожиданно для самой себя проговорила я. — Спасибо, — кивнул хоббит. — Не за что, — я повернулась на бок. — Спокойной ночи, — прошептал Ник. Я почувствовала, что меня укрыли легким покрывалом поверх одеяла. Да, я часто мёрзла. — И тебе того же, — ответила я. Где-то неподалеку можно было различить голоса Боромира и Арагорна. Сзади Ник пытался найти удобную позу для сна. Кто-то всё ходил возле шатра, храпел Гимли. Вокруг было множество звуков. Я думала, что не смогу уснуть, привыкнув за эти несколько месяцев к постоянной опасности. Но нет. Я закрыла глаза и почти сразу заснула. Прошла неделя. Я начинала скучать от однообразия. После такого насыщенного событиями месяца вся эта тишина, всё это спокойствие, размеренная жизнь казались какими-то обманчивыми, нереальными и даже противными. Я вставала ко второму завтраку, с удовольствием принимала участие в очередной тренировке с кем-нибудь из Братства, после обеда вместе с Ником сидела в библиотеке. Ну, а заканчивался день, что странно, долгими разговорами с Боромиром. Почему-то я начала проявлять к этому особенный интерес. Мы встречались в саду и шли в сумерках по дорожке до очередного фонтана, сидели на бортике, а потом шли обратно. Каждый день один и тот же путь, но хотя бы темы разные, что вносило некую иллюзию разнообразия. Мне нравились эти беседы: они меня развлекали. А вот пребывание с Васильевым в библиотеке, наоборот, вводило меня чуть ли не в отчаяние. В многочисленных книгах мы пытались найти хоть какую-нибудь информацию, которая могла бы помочь нам вернуться домой. Но всё было бесполезно. Я почти выла. Очередной вечер в обществе книг. Васильев, как обычно, носился между книжными полками, хватая то один том, то другой. Я смотрела на всё это со скептицизмом: энтузиазм Ника ни капли не вдохновлял. Хмуро листая страницы, я бегала взглядом по буквам. Мне было скучно. — Нашел! — вдруг воскликнул Ник и почти побежал через весь зал ко мне. — Что ты нашел? — я, цокнув языком, перевела взгляд на протянутую мне книгу. Там была изображена карта. — Знаешь ли ты, что это? — Ник внимательно посмотрел на меня. Он аж дрожал от нетерпения. — Ну, карта Средиземья, наверное, — я обвела пальцем восточную часть огромного материка. — Вот Синие горы. — Эред-Луин, — поправил меня Ник. — Что переводится как «Синие горы», — хмыкнула я. — А дальше должно быть море. Так. Стоп. А куда делось море? — Это Белерианд, — Васильев указал на территорию, находящуюся западнее гор. — Он затонул во время войны с Морготом. Впрочем, она в основном и шла в Белерианде. — Ты именно это хотел показать мне? — я приподняла брови и недовольно скривила губы. — Не совсем, — ответил Ник. — Я хотел показать тебе не карту, а книгу, где она написана. — И что в ней? — без особого интереса спросила я. — Я не знаю, — Васильев ткнул пальцем в конкретную строчку. — Это ты мне ответь. — Это не смешно, — делая акцент на каждом слове, сказала я. — Совсем не смешно. — Я и не смеюсь. На каком это языке написано? — На немецком, кажется, — пожала плечами я, пробежавшись глазами по знакомым словам. — Именно! — радостно воскликнул Ник. — Ты знаешь, что это значит? — Это значит, что я должна это перевести, верно? — Нет! То есть да, но не только это, — Васильев раздраженно потёр лоб. — Это значит, что мы не единственные попаданцы. — Отлично, — хмыкнула я. — Но эта информация не приблизит нас к дому. — Приблизит. Это означает, что путь есть, — радостно сказал Ник. — Откуда ты знаешь, что этот человек вернулся? — прошептала я, не скрывая своего раздражения. — Короче, хочешь с этим сидеть до утра — сиди. А я устала. — Хорошо. Завтра ещё поработаем, — Васильев наконец успокоился, сел и уткнулся в книгу. Я вздохнула и вышла, оставив Ника наедине с его текстами. Направилась к обычному месту встречи с гондорцем. Мне срочно нужно было поныть кому-нибудь о том, что мой лучший друг заставляет меня часами работать. Я, конечно, люблю читать. Но эти тексты мне отнюдь не нравились. Я зачем-то пригладила платье, надеясь, что выгляжу хоть и устало, но всё же прилично и вышла. Боромир уже ждал меня на нашем обычном месте: в беседке неподалеку от библиотеки. Его высокую фигуру я заметила ещё издалека. Интересно, долго ли он там стоит? И откуда у него столько терпения ждать меня каждый день? Я постоянно опаздывала, и меня это саму доставало. А он ждёт, сидя на скамейке и почитывая одну и ту же книгу в красном переплёте. — А вот и я, — улыбнулась я, остановившись у входа в беседку. Боромир оторвал взгляд от книги, закрыл её и встал. — Ну что, вы нашли что-нибудь? — Да, — кивнула я и направилась по дорожке. Гондорец со мной рядом. — Записи, оставленные на одном из языков нашего мира. Я его знаю. — Тогда почему ты не с Ником? — У меня уже буквы перед глазами плывут, какой перевод! — воскликнула я. - Пусть помучается, а завтра я ему помогу. — А ты вообще хочешь возвращаться домой? — немного помолчав, спросил Боромир. Это было так внезапно, что я не сразу нашла, что ответить. Я на мгновение остановилась, но затем пошла дальше. — Я… Ну, наверное, да. — Наверное? — Да, — уверенно кивнула я. — Точно да. — Ты сомневаешься, — хитро усмехнулся он. И, чёрт побери, был прав. — Ты решил, что я хочу остаться? Чего ради? — фыркнула я и прижалась спиной к дереву, скрестив руки на груди. — Ради меня, например, — ошарашил меня гондорец. На мгновение я зависла, пытаясь осознать происходящее. Я бы сбежала, да поздно поняла, что в ловушке: сзади дерево, а спереди Боромир преграждает путь. Я могла бы ударить его по руке, но вместо этого почему-то изобразила полное непонимание и спокойствие, словно для меня столь близкое нахождение мужчины — норма. — Ты о чём? — Что, если я скажу, что люблю тебя? — его рука легла на талию. Я вздрогнула и бросила возмущённый взгляд на гондорца. Но даже сквозь ткань платья и нижней рубахи это прикосновение приятно обжигало, то ли из-за давно забытых ощущений, то ли из-за чего-то непонятного. Я отвернулась и уставилась на дорожку. Я была ошарашена столь внезапным заявлением. Хотя в глубине души ещё с самого начала этого странного разговора я была готова к чему-то подобному. Ожидала этого, но всё равно удивилась, почувствовала, что краснею, что лицо буквально горит от неясных эмоций. — То я скажу, что сочувствую тебе, — прошептала, стараясь не поднимать глаз и не выдавать свою реакцию на слова. — Если скажешь мне в глаза, что я должен уйти, то я уйду, — горячая сухая рука коснулась моей щеки. Я вздохнула и подняла взгляд. — Я… — шумно выдохнула и прикрыла глаза. — Я… Что ты вообще делаешь? — Ты же сказала действовать. — Что? — я сосредоточила взгляд на воротнике его дублета. Буквально через пару секунд пришёл и ответ на мой вопрос: наша беседа недельной давности. — Ты тогда обо мне говорил? — Да, — ответил мужчина, проведя кончиками пальцев по шее. Я не выдержала и вновь посмотрела в его глаза. Этот взгляд меня словно гипнотизировал. Я и раньше это замечала. У него был красивый особенно-серый цвет глаз. Он смотрел твёрдо, уверенно, словно говоря, что ни за что не отпустит. Впервые я так стояла и не могла даже слова из себя выдавить. — Так ты прогонишь меня? — прошептал почти в губы. Я промолчала и лишь прикрыла глаза. Поцелуй поначалу был быстрым и коротким. Но затем его язык смело и бесцеремонно проник в мой рот. Я прекратила даже думать о каком-либо сопротивлении и отдалась ощущениям, нахлынувшим на меня. Я даже приподнялась на носочки, чтобы сократить разницу в росте, и обняла его за шею. Я понятия не имела, что на меня нашло, какого чёрта я позволяла этому свершиться. Но мне это нравилось. Так нравилось, что я не могла даже подумать о том, чтобы отойти. Поцелуй разорвал Боромир. Посмотрел на меня с лёгкой улыбкой на покрасневших губах. Я выдохнула. Твою ж мать! Как я могла позволить? Как могла не подумать о последствиях даже небольшого романчика с кем-то? А это было как раз таки самое начало этой херни. Не хочу. Нет. Необходимо думать о доме и о пути туда. Мысли бились в голове словно бабочки в паутине. Как будто некое наваждение спало, и я наконец пришла в себя. Я сделала то, что должна была. Ударила гондорца по плечу и отскочила. Отступила ещё на несколько шагов. Лучше я ничего не придумала. — Ты чего? — удивился Боромир. Я опустила взгляд и мотнула головой, не зная, что сказать. Просто развернулась и пошла было по дорожке. И я бы так и ушла, не поставив точку, если бы не гондорец. — Снова убегаешь? Как всегда? Не смеши меня! Ты же не бежишь от проблем! — А ты возомнил себе, что знаешь меня, да? — воскликнула я, резко развернувшись. Лицо горело, дыхание сбилось то ли от злости, то ли от возбуждения. Меня аж трясло. — Я успел узнать достаточно, чтобы… — Нет! — гондорец говорил миролюбиво, и это бесило меня ещё сильнее. — Ты сказал, что любишь меня. Предположим, это правда. Я не хочу, чтобы ты был ещё одним мужчиной, которому я разбила сердце! — С чего ты решила, что разобьешь мне сердце? Может, мы будем счастливы? — он сделал шаг вперёд. Я — назад. — Я вернусь домой, ты останешься здесь. Мне нет места в твоём мире, а тебе в моём. Неужели ты не понимаешь? — Кажется, я всё понимаю, — нагловато усмехнулся мужчина. — Ты строишь из себя невесть что, а ведешь себя как маленькая девочка — Кто? Я? Да это ты ведешь себя как… Как… — Конечно. Только взрослые самодостаточные люди, к каким ты себя относишь, не увлекаются самообманом. — Самообманом занимаешься ты, — фыркнула я. — Неужели? Только сегодня за завтраком ты взглянула на меня раз десять. Ты гуляешь со мной, придвигаешься ближе, когда садишься рядом. Я уж всё перечислять не буду. И последнее: ты ответила на поцелуй. Если б я знал, что всё это бесполезно, я бы ушёл. Но раз у меня есть шанс, то я обяза… — Какой же ты дурак, — прервала его эмоциональную тираду я. — Неисправимый дурак. Ты не понимаешь, что «любовь» настолько редка и эфемерна, что считается чудом. И этого чуда между нами нет и не будет, — я сказала это твёрдо. Я даже гордилась собой. Оторвать от него взгляд я тоже смогла. Развернулась и более-менее гордо пошла подальше отсюда. И даже не обратила внимания на брошенное мне в спину: «Посмотрим».