Спустя месяц, возможно больше
***
— Тик—так, тик—так, Сц–и–и–и–ли, —низкий мужской голос эхом отдается в ушах, от чего девушка, которая, будто прекрасное изваяние, стоит около окна, вытянувшись стрункой, покрывается мурашками, ежится, ей неприятно находится рядом с ним. Ее грудь с каждым вздохом тяжело вздымается и опускается, она дрожит как листик на ветру, то ли от страха, то ли от осознания своей никчемности перед ним, — Это всего лишь сон, правда, мил–а–а–а–я? — он противно тянет слова, что заставляет Прайол недовольно поморщить носик, это все слишком мерзко, приторно-сладко, даже ванильно, — Как ты там говорила: «Мне не нравятся „ванильные отношения“». Да, Прай–о–о–о–л? Он приближается к ней медленно, оттягивает момент их встречи после долгого расставания. «Как он нашел меня?» — спрашивает сама у себя девушка, нервно кусая губы. Мужчина останавливается возле нее, не смеет подходить еще ближе, мягко кладет свою холодную ладонь на ее хрупкое плечо, Кэсс вздрагивает, ежится и желает провалиться сквозь землю, лишь бы не находится здесь с этим ублюдком. Пальцами он чуть сжимает выпирающую кость, изредка нежно поглаживает юную кожу и ухмыляется сам себе, как же быстро она поддалась... Он наклоняется к ней, освобождая свободной рукой шею от ткани. «Ей ни к чему этот жалкий лоскуток,»– проносится у него в голове мысль. Он опаляет своим дыханием кожу, губами прижимается к пульсирующей венке, зубами чуть покусывает кожу, оставляет красные засосы и следы от зубов. Его руки блуждают по ее телу, задерживаются на талии и школьница пытается не застонать от удовольствия, от того, что его так долго не было, от боли в грудной клетке. — Зачем ты здесь, чертов шизофреник? — Присцилла резко открывает глаза и поворачивается лицом к нему, — Зачем ты снова появился в моей жизни? Ты хочешь, чтобы я снова упекла тебя в психушку? — она шипит на него, смотрит прямо в глаза в которых бегают черти и понимает, что эти льдинки слишком милы, чтобы кричать на их обладателя, что эти ямочки на щеках и уголки его губ дрогнули в насмешливой улыбке, а она ничего не может поделать, она слабое существо по сравнению с ним. Она жертва хищного зверя, загнанная им в угол, — Это просто сон, я не верю во всю эту сверхъестественную чушь. Больше похоже на сюжет дерьмового романа-ужастика, купленного в переходе, чем на реальную жизнь, Рэйкен. — Ты не рада встретить меня, Сцилли? Да ну, не притворяйся, ты же и правда счастлива меня увидеть, разве это не так?— он надувает губки, делая вид, что ее слова его обидели, но это не так. — Я буду рада, Рейкен, стоя на твоей могиле, ведь это место, в которое тебе, уж точно, давно пора. И я до сих пор удивленна, какого черта ты здесь делаешь! Неужели Элайджа не смог вразумить тебя, не смог тебя убить?! Он же чертов оборотень! — Оборотень,– химера хмыкает, –но не альфа, ах, жалко его... Он был тем еще козлом. — Но он был лучше тебя, я дорожила им. Я не верю в то, что его нет, Рэйкен. Ты...ты просто пытаешься сделать не больно, просто... снова втоптать меня в землю, разрушить все то, что я заново собирала по крупицам... Да как ты смеешь?– она говорит тихо, почти шепотом и это не из-за страха, от боли, скрывающийся за ее холодным тоном, но ее голос дрожит, а тело немного вздрагивает, как от порыва ветра, и девушка смахивает непрошенную слезинку со своей щеки, но ничего не выходит, она не может успокоиться и падает на деревянный пол, одними губами шепча ему: «у х о д и», и химера повинуется, оставляя ее одну со своими демонами.
— Но знай, я всегда буду рядом. Всегда.