Танец на стеклах.

Pov Максим. Понедельник в школе прошел довольно нормально. Если конечно не считать то, что Андрей не отрывал от Антона взгляда, полного ненависти. Мы с ним все-таки поссорились. Призрак со мной почти не говорил, лишь иногда перекидывался парой слов. Он ходил вечно погруженный в свои мысли, казалось, не замечая всего, что происходит вокруг. Я спрашивал себя о том, чего я от него ждал и хотел: поговорить, расставить все точки над «ё», но пока просто молча восхищался тем, что он получал лучшие оценки в классе, особо не напрягаясь, в то время как я не находил свободной минуты, почти живя за горами учебников. В общем меня поняли. Я учился и думал о нем, а он отдыхал и забывал обо мне. Единственной его проблемой был английский. Гораздо легче парню давались точные науки, но он, как я понял, хотел быть отличником во всем и я не был против. Во вторник утром я был немного подавлен и растерян, что он наверняка заметил. Все валилось у меня из рук и я не мог сосредоточиться на уроках, что заставляло кипеть от злости на самого себя. Мы с Антоном не сказали друг другу ни слова. Я лишь однажды поймал его заинтересованный взгляд, отчего становилось очень не по себе. Как человек может так расположить к себе спустя неделю после первой встречи? Вот, над чем я думал, пока шел домой. Если здраво посмотреть на сложившуюся ситуацию, то выходит вполне нормальная картина. В школу переводится парень с секретами и влюбляется в первого красавчика школы. Почему влюбляется? Сердцу не прикажешь. Меня всегда вымораживали высказывания вроде «он мне нравится» или «Как думаешь, я ему нравлюсь?», поэтому я окрестил Антона влюбленным в меня. С первого взгляда или со второго — это уже не важно.  О чем я? Мне же парни не нравятся, так зачем мне думать о нем в таком ключе? Совершенно незачем. Как бы я себя не убеждал, выкинуть Призрака из своей головы я не мог. Слишком привык к мыслям о нем. Мне бы хотелось сходить на его выступление. Первое впечатление о нем, как о танцоре, начало медленно забываться и я хотел это предотвратить. В больнице он что-то говорил про следующее воскресенье. Думаю я смогу расспросить его об этом выступлении по подробнее. На худой конец я могу просто прийти, ничего ему не говоря. Он сказал врачу, что мертв. Просто плохая шутка, но звучали его слова настолько непринужденно и искренне, что невольно задаешься вопросом о том, было ли его высказывание правдой. Я мысленно ударил себя по лицу. Ну как, как это может быть правдой? Он же сидел совсем рядом со мной. Живой, теплый, настоящий, да и после… Ну вот. Я опять возвращаюсь к мыслям о том, что было после его ухода. Он же поцеловал меня. Меня поцеловал парень, так почему я ответил? Зачем? От всех этих мыслей у меня просто разрывается голова, а время медленно приближается к шести часам. Я не хочу его допрашивать, но не задать пару вопросов не могу физически. Надеюсь, что он мне ответит. Pov Антон. Вторник, четвертый урок. Я неотрывно смотрю на свою жертву и размышляю. Как я мог проболтаться о том, что официально мертв? Он же точно устроит мне допрос с пристрастием. Конечно еще остается вариант, что Максим принял мои слова за шутку, но он скорее был формой моего утешения. Нет, я не шутил. Как мне себя теперь с ним вести? Лучше конечно не делать акцент на том дне и медленно подбираться ближе. Да, скорее всего я так и сделаю. Поцеловать его сегодня? Вот здесь уже сложнее. Мы будем одни в пустой квартире, но я не уверен, что зашел так далеко… Решено. Я просто позволю себя поцеловать. Он это сделает, обязательно сделает и тогда… В лицо не говори мне, что я псих и ненормален. Хобби резать и слушать крики. Я меломан. Сожрать твой «я », как тигр из леса наблюдал, затем подкрадывался тихо и резал, на… Ты не мог бы заткнуться? Я здесь прорабатываю план действий, а ты отвлекаешь.   Я утоляю жажду, как древний кровожадный Бог. Выжимая из людей свежий томатный сок. Очень просто с*ку было заманить на стройку, А потом взломать и покопаться в ее настройках. Ты меня раздражаешь. Мне же даже эта песня не нравится. Клоуна на площади заметив, их смеялись лица, Но как я нож свой доставал, они смывались быстро. За нарисованной улыбкой скрылась злая натура. Слышали про ад, а? Так я, знайте, оттуда. Сам отстань. Мне эта песня нравится и мне глубоко плевать на то, чего ты хочешь или не хочешь. Интересно, что тебе наплевать на свои же желания. Так что выкинь эту хрень из моей головы и напевай только тогда, когда ты сам себе разрешишь. У тебя урок кончается. А? Вторя его словам, прозвенел звонок. Стоп, а почему кабинет поменялся? Сейчас же… Идиот. Уроки кончились, вали домой. Это все ты виноват. Когда я с тобой говорю, то не замечаю, как летит время. А я что?  Я ничего. У тебя еще дела. Корректировка будущего выступления, поход в аптеку и конечно свидание с твоим мальчиком-игрушкой. Как тебе не стыдно? Я же это делаю только потому, что ты меня заставил. Не говори ерунды. И потом, неужели тебе самому не нравится? Нравится, но дело не в этом. Слышишь меня? Я не хочу, чтобы люди вокруг меня страдали. Хотя, кого я обманываю… Конечно. Я ловлю кайф от того, как он привязывается ко мне, раскрывается, снимает все барьеры, которые  могут препятствовать моему закреплению в его сердце. Я так хочу его сломать, что просто сгораю от нетерпения. Хочу, чтобы он страдал. Хочу, чтобы его сердце разрывалось у меня в руках, чтобы его душа порвалась и лопнула, как передутый воздушный шарик. — О, Антош, здравствуй. Зачем сегодня к нам? — я стоял у кассы аптеки, а из-за окошка на меня смотрела милая женщина, что всегда продавала мне нужные лекарства и делала большую скидку. — Добрый день. Мне нужно сильное болеутоляющее, эластичные и фиксирующие бинты и медицинские нити. — Хорошо, подожди минутку, — она послала мне улыбку и удалилась. За что я ее люблю, так это за ее умение не задавать вопросов. Она не гонит меня из аптеки, обливая ругательствами, а просто иногда спрашивает о моем самочувствии и ее всегда устраивает ответ «нормально, живу». — Вот. Это, с учетом скидки, тысяча сто двадцать. — Спасибо. Я отдал женщине деньги, забрал свои покупки и вышел на улицу. На часах всего четыре — констатировал я, прибыв в квартиру. Я довольно быстро закончил с рукой, нанеся аккуратные швы на все шесть порезов. Проглотил таблетку обезболивающего и упал с наушниками на кровать. Включил запись моего выступления. Ну, точнее музыка играла в наушниках, а выступление разворачивалось в моей голове, но не суть важно. Вернулся из мира танца я только в половине шестого, осознав, что опаздываю. Из одежды на мне появились черные узкие джинсы и белая водолазка. На плечи было решено набросить синюю клетчатую рубашку. Я взял ключи, телефон, обулся и выскочил из дома. Слава Богу, на дорогах было относительно свободно, так что я подъехал к его дому как раз к назначенному времени. Моя игрушка ждала меня у своей парадной. Он улыбался и я, слезая с мотоцикла, улыбнулся в ответ. Ну что, Ромео, вперед! Заткнись. Я тебя позже позову. Позовешь? Это что-то новенькое. Ладно, буду ждать приглашения. — Привет. — Привет, — откликнулся я. — Идем? — Идем, — мы дружно улыбнулись и я прошел за ним в дом. Его квартира сияла чистотой. Что, зайка, это все для меня? Мы добрых два часа убили на занятие английским. Пусть я очень хорошо его знал и просто притворялся, мне нравилось, как Максим старался донести до меня суть. Объяснял он отменно и я был ему за это искренне благодарен. Когда я между делом обмолвился о том, что хочу есть, моя жертва накормила меня жареной картошкой с грибами, а после мы пили чай с печеньем. Я сунул в рот мятную конфету так, чтобы он не заметил, а когда она растворилась на языке, начал разговор. Мы к тому времени уже вернулись в его комнату. Я сидел на кровати, а он расположился на кресле рядом. — Знаешь, я не очень люблю, когда раскрывают мои секреты, так что будь добр никому не говорить о…ну, ты понимаешь. Я притворно засмущался, краснея. — Нет, что ты, — поспешил он ответить. — Я никому никогда не… — Вот и отлично, — я улыбнулся. На какое-то время меж нами воцарилась тишина. — Твой статус в сети… Это про кого? — Попробуй догадаться сам. Я ему улыбнулся, ожидая ответа, но он лишь спросил. — Зачем был этот поцелуй вчера? Ну ты и тугодум. — Я захотел и сделал, — я пожал плечами, не переставая улыбаться. — Ты так говоришь, словно я тоже могу просто захотеть и… — Я этого не отрицаю. Вопрос в том, захочешь ты или нет. Улыбка сползла с моего лица. Выражение из непринужденного стало мечтательным. Ну же, давай. Сколько можно ждать? Он подходит и садится на кровать совсем рядом. Проводит рукой по моим волосам и касается щеки, а я подаюсь навстречу его прикосновениям, блаженно прикрывая глаза. Он подается вперед, но я теряю терпение раньше и касаюсь его губ. Он отвечает пылко и резко, словно пытаясь выпить меня через этот поцелуй и я отвечал. Обнимал его за шею и гладил его спину под черной футболкой. Макс сильно сжимал мою талию и я недовольно стонал. Полегче, блин. — Больно… — Прости, — он на секунду отстраняется и вновь впивается в мои губы. Его руки становятся невесомыми, а прикосновения нежными. Я не успел понять, как оказался на его коленях и позволил снять с себя рубашку. Теплые руки скользнули под водолазку, а поцелуи переместились на шею. Я плавился в его руках. Он целовал, кусал и снова целовал. Обводил языком ключицы, срывая с моих губ тихие стоны. — Снимай… Я подчинился, стягивая водолазку. Он на секунду остановился, разглядывая шрамы на моей груди. Коснулся края повязки, что фиксировала мои ребра и я вздрогнул. Его взгляд падает на мою левую руку и в его глазах мелькает непонимание, но я разворачиваю его лицо к себе, нежно целуя. Ладно, теперь ты. Я все сделаю. Только знай, когда остановиться, а то я тебя  знаю. Не волнуйся, крышу мне не сорвет. Я улыбаюсь и вижу перед собой его глаза. Карие, почти черные. Так хочется в них утонуть. Хочется увидеть, как из этих волшебных глаз польются слезы. Улыбаюсь своим мыслям и тянусь к нему за поцелуем, но он ответил мне вежливым отказом. — Что-то не так? Он мнется, но все же говорит. — Я не гей. — Я тоже. Мои руки ложатся ему на плечи. Чувствую, как он напрягается. Так, давай, вали отсюда, а то все испортишь. Ну ладно. Не очень-то и хотелось. — Прости. Не знаю, что на меня нашло, — виновато опускаю глаза. — Знаешь, я…я наверное пойду. Слезаю с него, подбираю свои вещи и ухожу, одеваясь на ходу. Ну же, ну же… — Антон, подожди. Останавливаюсь у самой двери. Опускаю голову и глубоко вздыхаю. — Извини, я правда…не хотел так давить. Он разворачивает меня к себе и впадает в ступор от того, что видит на моем лице. — Я…я… — Все нормально, правда. Я пойду. Спасибо…за урок. Выхожу из квартиры и спускаюсь вниз. Ну ни хрена себе… Как ты это сделал? Все видел? Ты должен быть горд собой. Поздравления принимаются. Ты мой кумир. Это уже нарциссизм, не находишь? Все равно ты крут. Он себе теперь локти кусать будет. Поумерь свой пыл. Поехали домой. У тебя еще будет время поразвлекаться с ним. Так и быть, я уступлю. Я тебя обожаю. А меня ты бесишь, но я смирился. Я ехал по улицам, рассекая вечерний воздух и смеялся, радуясь своему успеху. Pov Максим. — Больно… — Прости, — я на секунду отстраняюсь и вновь целую. Я стараюсь быть нежнее на столько, насколько это возможно. Он перемещается на мои колени, садясь сверху. Я снимаю с него рубашку и целую. Пылко, не побоюсь этого слова — страстно. Целую его лицо, шею, ключицы и выпиваю его стоны, вновь приникая к бледным губам. У этих поцелуев вкус мяты. Мне одновременно холодно и жарко. Я не знаю, что творю. Мои руки под белой водолазкой ласкают его грудь. Ту ее часть, до которой могу дотянуться. — Снимай… Он слушается. Стягивает водолазку и мне срывает крышу. Как же красиво. Он выглядит очень худым, на самом деле так оно и есть, но мышцам на его руках и груди позавидовали бы многие. Я касаюсь повязки и он вздрагивает. Смотрю на его руки. Совсем свежие раны, зашитые медицинскими нитками. Я насчитал шесть. Что-то в моей голове щелкнуло и я отстранился, когда он потянулся за поцелуем. — Что-то не так? Я не знаю, почему остановился и почему это говорю… — Я не гей. — Я тоже. Он так быстро ответил, словно утешающе. — Я так не могу, прости. Я виновато смотрю на него, моля, чтобы он меня понял и он понимает. Его лицо становится грустным. — Прости. Не знаю, что на меня нашло, — он потупляет взгляд, — Знаешь, я…я наверное пойду. Он обиделся. Не говоря больше ни слова он слезает с моих колен и уходит, попутно одеваясь. Черт, какой же я идиот! — Антон, подожди. У самой двери он останавливается, но ко мне не оборачивается. Я слышу глубокий рваный вздох. — Извини, я правда…не хотел так давить, — он говорит это так тихо, что я почти не могу разобрать слов. Хватаю его за плечо и поворачиваю к себе лицом. Я хочу сказать ему, что… Я оцепенел, не в силах оторвать от него глаз. По бледным щекам бегут хрустальные капельки слез. Настоящих. — Я…я… — Все нормально, правда. Я пойду. Спасибо…за урок. Он разворачивается и уходит, утирая глаза, а я не могу поверить в то, что только что увидел. Он плакал. По-настоящему. Такое не сыграть. Я не могу поверить, что довел его до слез. Я ведь так не хотел, чтобы ему было больно. Я же мог ничего не говорить тогда, я же мог раствориться в нем… Я почувствовал, как из моей груди в мозг идет электрический разряд. Я же…люблю его, черт возьми…