Танец на стеклах.

С появлением Призрака в нашей школе я почему-то стал ненавидеть среды. Думаю это потому, что шестым уроком в среду физ-ра. Мой Тоша одиноко сидит на скамье, пока все остальные играют и грустит. Так было до сегодняшнего дня. Мы играли в баскетбол. Я узнал, что мой парень нехило так играет в баскетбол. Конечно я был за него рад. Просто это казалось немного странным. Это мелкое чудо забивает больше, чем я. Во мне с этой игрой проснулся дух соперничества, так что мы развернули небольшое соревнование прямо внутри команды. Кто забросит больше мячей. Приз мы еще не обговаривали, в прочем в этом не было нужды, так как играли на интерес. Хоть и непрофессионально, но Призрак играл красиво, почти всегда выполняя какой-нибудь трюк перед тем, как забросить мяч. Даже учительница с упоением смотрела на носящегося по площадке парня. Вот последнее очко. Я отдаю мяч Призраку и он летит к кольцу, без особого труда обходя защиту команды соперников и заколачивая мячик в корзину. Парень на пару секунд висит на кольце, а после приземляется точно на ноги. — Счет 26:27. Команда Макса награждается пятерками в журнале, — торжественно проговорила Ира, что сидела на месте тренера. Ну да, ей же самой «играть нельзя». Парни, уставшие и потные, но довольные, причем не все, поплелись в раздевалку, в комнату рядом заспешили девчонки, и только Антон, будь он неладен, поперся в тренерскую. Я… А что «я»? Я пошел за ним. -…Так, Голодов, что на этот раз? — Хотел попросить у вас зал. В прошлый раз вы меня очень выручили. — Ладно, что с тобой делать… Держи. Звякнули ключи. Он снова «арендует» зал? Что это за выступление такое, что к нему две недели готовиться надо? Стоп, так Антон же не может. Ему запрещены нагрузки, а особенно танцы. Я не дам ему покалечиться, просто не могу позволить. Голодов вышел из тренерской с улыбкой на бледном лице. — Тебе нельзя танцевать. — С каких это пор ты за мной следишь? Ты видел, как я играл. Со мной все нормально, не волнуйся. — Тебе. Нельзя. Танцевать, — почти по слогам, упрямо сказал я. — Подожди хотя бы день. Он так на меня смотрел, словно умоляя не делать ошибки, которую позже будет невозможно исправить, но после его взгляд сменился на понимающий. — Ну зайка, ну пожалуйста, ну разреши. Он буквально повис на моей руке, превращаясь в забавного капризного ребенка. — Ну что с тобой делать? Ладно, только я останусь. — Я этого и хочу, спасибо, — он невесомо поцеловал меня в щеку и скрылся в раздевалке, я же пошел следом. Дождавшись, пока все выйдут из зала, мы с Призраком вышли из раздевалки. — Ты скажи, если скучно станет, — предложил он, закрывая дверь на ключ. Я только легко кивнул. Из небольшой колонки вырывается музыка. Тихая и медленная. Не хочу его отвлекать, так что просто сажусь на скамейку в углу. Призрак разогревается еще минут семь, после чего меняет музыку. Резкие и плавные движения, переходящие одно в другое, рваные шаги, прикрытые глаза и спокойное дыхание. Замечаю, что в отличие от прошлого раза, к канату он не подходит. Может решил исключить элементы на шесте из номера? Если честно, то я этому только рад. Не буду за него переживать. Хотя, кого я обманываю? Это же очевидно, что я в любом случае буду нервничать. Сколько он на себя взял? Лечение, отношения с его отцом, смерть Андрея, выступления, а после постоянные улыбки и его отношение ко мне. Он словно проживает две разные жизни и я просто не представляю, что может твориться в его голове. Про Антона я могу сказать только несколько, не особо отдаленных друг от друга вещей. Я восхищаюсь им, уважаю его и его творчество, благодарен ему за поддержку и беспамятно в него влюблен. Как обычно, все кончается слишком быстро, чтобы насладиться его танцем в полной мере. Музыка стихает, а Призрак возвращается из иллюзорного мира в реальность. — Все как всегда идеально, — замечаю я, переодеваясь в школьную форму. — Да, спасибо, — он улыбается. — завтра я повергну всех наповал. — Только не слишком усердствуй. — Мне будет не о чем беспокоиться, ведь в зале будет человек, который уже дважды катался со мной на «скорой». Я бросил в него футболкой, которую уже через секунду вернули мне. Мы рассмеялись. Громко и беззаботно. Я вдруг осознал, что всего два дня назад у меня умер друг, а мне так просто удалось это пережить. Со мной был мой личный психолог, который всегда знал, что делать, если мне грустно. Но я совсем не думал, как тяжело может быть ему и мне от этого не по себе. Получается, что он делает для меня все, а я — ничего. — Ты не прав. Он что, еще и мысли читает? — Ты делаешь для меня гораздо больше, чем можешь подумать. Я люблю тебя, Макс и хочу, чтобы так было всегда. Я не привык…говорить что-то от чистого сердца и ты можешь подумать, что говорю я полную чушь, но ты нужен мне. Просто потому что с тобой я становлюсь собой и могу себе это позволить. Мне не нужно скрывать себя под маской. — То есть со мной ты снимаешь свою маску, которую представляешь всему миру? — Дурак, — на его губах появилась улыбка, Призрак подошел ко мне и поцеловал, обвив руками шею. — Ты ее уже давно разбил. Мы целовались долго, настолько, что забыли дышать, просто подумав, что кроме друг друга нам ничего не надо. Когда мы занесли ключи от зала в учительскую и вышли из здания школы, я погрузился в свои мысли. «Ты ее уже давно разбил» Так ли просты его слова? Может в них больше смысла, чем я думаю? Призрак говорил о том, что не сможет восстановить маску на своей душе, если я вдруг исчезну. Я бы тоже не смог. Как же хочется быть с ним рядом всегда. Быть его щитом и защищать от всего мира. Он ведь…такой хрупкий. Под его потрескавшейся броней нет ничего, кроме оголенной души. Ранимой и нежной, как бутон белой розы. — Максим! Что-то растрепанное и белое настойчиво трясло меня за рукав ветровки. — А? Прости, задумался. — Я спросил, придешь ли ты на меня посмотреть? — Конечно приду. Что за вопросы? — Просто я бы не советовал тебе идти. — Это еще почему? — Ну, это выступление платное, к тому же ты все уже видел и… — Послушай, — я взял его за руку. — Я сделаю так, как меня попросишь ты. — Тогда я хочу, чтобы ты пришел. Только не ругайся на меня потом. — С чего мне… — Сам все завтра увидишь. Какую-то минуту мы шли в тишине и вот я снова ее нарушаю, сотрясая воздух очередным вопросом, от которых Призрака наверное уже тошнит. — А почему четверг? — В смысле? — Например в воскресенье народу было бы больше, да и заплатили бы больше. — Ну, причины на такое расписание есть. Ребята, что еще учатся в школах вряд ли смогут приходить по четвергам, да и кто будет напиваться, когда впереди еще два рабочих дня? Так что на моих выступлениях не бывает ни моих знакомых, ни пьяных драк. Призрак поднял голову, а-ля «Гордитесь мной. Вот, как я все здорово продумал.». — Да, масштабно, — ответил я с улыбкой. Этим вечером мы сделали уроки, я снял повязки с рук своего любимого и просто сел с ним на кровать, затягивая в долгий поцелуй, после которого не было ничего, только сладкая нега забвения и яркие сны. Я проснулся от звона в дверь. Странно. Мама уже не работе, а отец вернется только через пару дней. Аккуратно переложив голову Призрака со своей груди на подушку, я поплелся открывать, шлепая босыми ногами по полу. — Да? На пороге стоял высокий грозного вида мужчина, строгое лицо которого я смутно помнил из новостей. Ответом мне послужил удар по лицу. На щеке останется синяк… — Где мой сын, сволочь?! — взревел мужчина, толком не дав мне понять, в чем вообще дело. Из комнаты, разбуженный криками, вылетел Антон. Вот как был, в одних трусах. — Что происходит, какого… Какого черта ты здесь делаешь?! Его глаза горели неприкрытой ненавистью. — Боже, сынок, как я волновался! — старший Голодов кинулся к сыну, оттолкнув меня. — Когда ты вчера не пришел, я места себе не находил. Главное, что врач согласился принять тебя сегодня вечером, так что мы еще можем успеть… — Как ты меня нашел? — теперь во взгляде Антона читался только холод. — Мой коллега обмолвился, что ты живешь у него в доме. Так, собирай вещи. И поскорее. Самолет вылетает уже через три часа. — Нет. — Что, прости? — Нет. — Антон, не валяй дурака. Иди, собирайся. Я бы хотел остановить парня, но было уже поздно. Его глаза стали серыми. — Уходи. Выметайся из моей жизни. Исчезни раз и навсегда, чтобы я больше тебя не видел. — Антон Голодов, я… - Я с тобой не поеду, — от этого голоса мне стало не по себе. — Я никуда и никогда с тобой не пойду. Ты превратил мою жизнь в черт знает что. — Антон, ты болен. Тебе нужна профессиональная помощь. — Я не сумасшедший! Я повторю еще раз, уходи. Я не хочу тебя видеть, даже знать, что ты существуешь. Ты мне не нужен и никогда не будешь нужен. Не суйся туда, куда не просят! Я тебя ненавижу, слышишь?! — Посмотрим, как ты заговоришь, когда тебя попрут с твоей поганой работы. Куда ты пойдешь? Будешь горбатиться на третьесортной работе, получать гроши и жить в нищете. Ты загубишь свою жизнь! Я не мог так просто на это смотреть. Я видел, как стойко держался Призрак, но на дне его серых глаз уже начинали просматриваться капельки хрустальных слез. — Послушайте меня, — обратился я к Голодову. — Ваш сын делает потрясающие вещи и нравится публике. Никто его так просто не забудет. Это не грех — не соответствовать статусу родителей. Может Антон преуспеет в другой отрасли, откуда вам это знать? Вы просто не можете понять, как человек может зарабатывать большие деньги «прыгая по сцене». Антон взрослый человек и может сам решать, как ему прожить его жизнь и в ограничении его возможностей виноваты вы. Я выдал это все без пауз и теперь восстанавливал дыхание. Они оба смотрели на меня так, словно впервые видели. Первым из оцепенения вышел отец Призрака. — Если ты собираешься убить в себе успешного, делового и серьезного человека, если собираешься остаться ребенком, не умеющим здраво мыслить, если хочешь сломать свою жизнь, то ты мне больше не сын. Я ожидал такого в последнюю очередь. Его слова, как гром среди ясного дня, грянули, оставив после себя неприятный осадок. Он ушел. Просто развернулся и ушел прочь. Меня в этом убедить смогла только хлопнувшая дверь. Антон стоял, как громом пораженный, округлив глаза и приоткрыв рот. Его руки тряслись и были сжаты в кулаки. Внезапно все изменилось. Абсолютно все. Его глаза, его вид, даже его душа словно поменялась на другую. Призрак закрыл лицо руками и упал перед дверью на колени, заходясь в истошном крике. Я приземлился рядом. Теперь все, что я мог, это сжимать хрупкое тело в объятиях и пытаться успокоить, а он все плакал и плакал, однако довольно быстро перестал кричать. Кажется, что ему стало легче. Он такой холодный. Хочется согреть. Я беру его на руки и несу в кровать. Укладываю, накрываю одеялом, а сам ложусь рядом, обнимая и прижимая к себе. Антон утыкается в мою грудь лицом и я чувствую, как кожа становится влажной от слез. Слышится тихий всхлип. — Не уходи от меня. Я без тебя не смогу. — Шшш, тихо, — глажу мое чудо по голове, вдыхаю запах его волос. — Никогда не уйду. Я никогда тебя не оставлю. Тихого «я люблю тебя» я не услышу, потому что у него не хватит сил это сказать. Он просто прижмется ближе и впадет в забытее, закрывая глаза и позволяя мне себя утешать. Я пролежал так еще час или два, после чего заснул сам, думая, что же будет сегодня вечером. Я снова позволил ему проливать слезы. Хотел сделать как лучше, а получилось как всегда. Как всегда, только в тысячи раз хуже. Я люблю его. Люблю и чисто физически не могу потерять.