Разьединенние

— Из инфоблоков я узнал: «До своей смерти Солус Прайм, видя, как остальные Праймы ссорятся, решила создать нечто такое, чтобы поражало своей мощью и красотой, который не мог бы сравниться ни с чем другим, чтобы продемонстрировать им, как важно работать сообща. Это «нечто» состояло из четырёх даров: куб, шар, ромб и пирамида. Куб был символом замкнутости, клетка, из которой невозможно выбраться. Действовал он определённым образом: запечатывал чувства своего хозяина, лишая возможности испытывать что-либо. Его она хотела подарить Приме хоть и недолюбливала его, но дар ассоциировался именно с ним. Шар — символ единства, как добра, так и зла. Этот дар должен был стать подарком для Тринадцать, который верил, что однажды все станут едины. Его свойство было в том…» — Создаёт комбайнеров? — перебил элит-гард. — Логично же. — Нет, Смоук, для этого есть другой. Дар только выглядел безобидно, но на деле всё было ужасно: он поглощал все Искры, без возможности их вернуть, — объяснил Орион, продолжая:  — «Ромб — источник знаний. Он достался Альфа Прайму, который хотел однажды познать всю Вселенную. Ромб помогал своему хозяину познать истину бытия, но цена была порой слишком высока: желая получить больше знаний, дар облекал владельца на вечные муки и лишение рассудка. И последний: пирамида, символ связи; неважно, какой любовной, дружеской или искровой. Солус хотела подарить его Мегатронусу в знак вечной любви и желанию сделать из Праймов большую дружную семью. Но, увы, её мечтам не суждено было сбыться: она не сумела закончить последний дар. Что случилось дальше — неизвестно. Одни источники говорят, что пропали без вести вместе с Праймами; иные утверждают — уничтожены, а последнему дали название «Разъединитель Искр». — Но раз всё так, как ты нам рассказал, не логичней было бы уничтожить его? — задал вопрос Балк, склонив шлем на бок. — Там говорилось, что его нашли уже после эры Праймов и приняли за реликвию. Тем более речь шла о пирамиде, но не как о треугольнике, поэтому угрозы в нём никакой не было. И это поясняет один фактор: если Оптимус пострадает, то пострадаю и я. После рассказа медик автоботов возвратился обратно в лабораторию. Предстоит большая работа: из-за всего случившегося у бело-оранжевого трансформера банально не хватало времени на артефакт, а этого самого времени в обрез: десептиконы усиливают свою оборону и становятся всё сильней, а их действия всё мощней и смелей. — Без Оптимуса мы не справимся, — размышлял вслух медбот, ставя инструменты на стол. Архивариус тем временем находился рядом со Смоукскрином и Би, рассказывая о своём приключении на Немезиде (опустив моменты с Мегатроном). — …а потом появился Земной мост, и я оказался на базе, — закончил красно-синий. — Я знал, что десы туго соображают, но чтоб настолько, — сквозь смех промолвил юнглинг. — Мне, скорее всего, очень повезло, — Орион старался выкинуть из воспоминаний образ Лорда десептиконов, но тот так и стоял перед оптикой, а Искра сжималась от ужаса, сервоприводы подкашивались, что Паксу пришлось даже сесть. — Всё хорошо? — настороженно спросил жёлтый разведчик, заметив состояние библиотекаря. — Да, просто отойти не могу. Весь актив просидел в Городском Архиве, а теперь проникаю на военные корабли. Надо немного времени, чтобы свыкнуться со всем, — ответил он, скрывая дрожь в голосе; а есть у него на это время? Рэтчет уже всем сообщил, что утром всё будет готово. «Очень скоро я и Оптимус вновь станем одним целым…», — грустно вздохнул тот и уставился в пол; а хочет ли он этого? хочет снова впасть в «сон», но уже никогда не проснуться (последний из Праймов постарается больше такого не допустить)? «В последнее время я много думаю. Я должен чувствовать облегчение, но почему же мне так тоскливо?» — мысленно задал себе очередной вопрос Пакс, смотря в сторону выхода. По тёмным коридорам тихо, будто боясь чего-то, проскальзывала маленькая тень. Стена за стеной она продвигалась к выходу из этой крепости. И вот, когда оставалось пара метров, зажёгся свет. — Орион? Что ты тут делаешь? — около терминала стоял военврач, недоумевающе смотря на красно-синего трансформера. — Э-э-э… то же самое я хотел спросить и у тебя, — встав ровно, проговорил архивариус. — Как раз заканчивал с Разъединителем и уже собирался на подзарядку. Теперь ты. — Решил немного развеяться: не всегда же мне сидеть в отсеке. — Орион, — строго начал доктор. — Я знаю тебя достаточно долго — врать бесполезно. Ты хотел сбежать? — Нет, вовсе нет… да, — быстро сдался Орион Пакс под пристальным взглядом друга. — Но совсем немного. Хотел просто прокатиться, мне… — Уже надоело тут торчать? — закончил за него медбот. — Возможно, сидеть тут — не самое большое удовольствие, но здесь безопасно. А это главное. — Рэтчет, от всей Искры Вам благодарен за заботу, но я чувствую себя как в тюрьме: ничего нельзя сделать, никуда нельзя ходить и везде «надзиратели». Поэтому я и сбежал: это всё так давило и угнетало, а побывав на Немезиде, я ощутил такой заряд сил, такой азарт, как тогда с Мегатронусом. «Нисколько не изменился. Всегда тихий и скромный, но стоит сделать шаг, как тут же превращается в смельчака, которому чужды преграды», — мыслил доктор, грустно улыбнувшись. — Хорошо. — Что? — Я сказал: «Хорошо». Можешь прогуляться только час и выключи свой сигнал: десептиконы могу засечь тебя. — Рэтчет, спасибо тебе большое. — Потом благодарить будешь, иди, — усмехнулся медбот, смотря в удаляющуюся фигуру друга. Выйдя наружу, Пакса обдало прохладным ветерком, и Искра на доли секунды замерла, а после бешено забилась в камере, но уже от восторга. Не верилось: сделал это: ослушался носителя Матрицы и сбежал, плюс Рэтчета привлёк. Для любого сущий пустяк, обычное дело, но для вечно-сидящего взаперти архивариуса это подвиг, целое достижение. Приняв трансформу он поехал по трассе (благо земные дороги не сильно отличались от кибертронских).  «Земля сильно отличается от Кибертрона, но в то же время они так похожи», — размышлял 'бот, рассматривая меняющийся пейзаж. Праймус однажды создал Тринадцать, тем самым положив начало для трансформеров, как и Земля однажды стала домом для многих животных и людей. Конечно, Земной шар, в отличии от Кибертрона, очень разнообразен в плане климата: где-то холодно, а где-то жарко; также в плане мест: есть невообразимые места, а есть и таинственные, куда хочет, но боится попасть человек. Орион не сбавлял скорость, наслаждаясь мгновением полной свободы и легкости. — Все в сборе? — военврач окинул присутствующих взглядом: сегодня важный день не только для Оптимуса и Ориона, но и для всех автоботов и людей, так что никто не мог это пропустить. — Ориона нет, — ответил за всех Лидер автоботов. — Странно, — Рэтчет хотел было пойти поискать его, как услышал: — Я тут, я тут! — библиотекарь вбежал в толпу, чуть не упав (сей момент не мог не умилить японку). — Ничего страшного, — заботливо промолвил Оптимус. — Всё готово? — обратился к медботу. — Да. Но предупреждаю, что будет только одна попытка, — объяснил мех. — Больше шанса не будет. — Мы прекрасно тебя поняли, мой старый друг, — последний из Праймов осторожно, боясь повредить, взял Разъединитель. — Орион, просто активируй его, и ты вновь станешь частью меня. Орион? — Я просто задумался. Мегатрон говорил мне, что автоботы — завоеватели, вы хотите только силы и всё ради неё сделаете. Как оказалось позже, он мне нагло врал, хотел, чтоб я расшифровал базу Иакона, но тем не менее осадок остался. В тот момент, когда всё это началось, я боялся стать для всех обузой. Какая польза от служащего на войне? Сейчас же я осознал: от меня тоже может быть польза, Праймус, да я за весь актив не вытворял ничего такого, да что там не вытворял, не думал о подобном! Спасибо вам всем огромное. Вы все дружны, благодаря чему так слажено работаете, а Мегатрону никогда не добиться подобного, — закончил трансформер, улыбнувшись. — Может, речи и не моё, но всё это от всей Искры. В следующий момент засиял яркий, нежно-голубой свет, охватывая весь главный зал. Как только всё закончилось, перед всеми стоял полноценный Лидер автоботов.

Эпилог

Вся эта история стала ценным уроком для Оптимуса Прайма: благодаря реликвии, он узнал ответы на давно задаваемые вопросы и приобрел опыт: не нужно зацикливаться на прошлом, надо идти дальше; не корить себя за уже случившееся, необходимо стараться всё исправить и не допустить подобного в будущем. А самое главное — простить самому себе. — Оптимус, не дёргайся, — японка, сидя на диване, пыталась срисовать Прайма на альбом. — Прости, но неужели это так важно? — осторожно поинтересовался красно-синий. — Да. Как говориться: «Договор дороже денег», — с улыбкой ответила девочка, на что меху пришлось только тяжко провентилировать.