Точка кипения

На следующий вечер Санс, как ни в чем не бывало, явился в любимый бар и, не выражая ни капли смущения, продолжил сыпать каламбурами и подкалывать посетителей. Он ничего не сказал про то, что случилось прошлой ночью; не напомнил Гриллби о произошедшем конфузе; не сделал и крохотного намека о случившемся. Просто сохранял нейтральность, будто бы ничего и не произошло. Гриллби тоже ничем не показывал своего возможного беспокойства или напряжения, если только стаканы теперь полировал с большей тщательностью и рвением, чем прежде. Через пару часов настало время закрывать закусочную на ночь, и Санс вновь припозднился, дождавшись момента, когда последний монстр покинул питейное заведение. Лишь оставшись наедине с барменом, он словно бы снял с себя вынужденную маску «святой невинности» и заговорил так, как если бы вчерашний вечер продолжился после «неудавшегося» поцелуя без позорного бегства одной из сторон. В его тоне не было ни осуждения, ни ненависти, ни сожаления, а только искренняя веселость существа, которое задумало нечто по-настоящему грандиозное. — Хей, Гриллбз. Я заметил, что ты редко выбираешься из своего бара и вот-вот СГОРИШЬ на работе. Не хочешь прогуляться со мной? Тут недалеко. Я хочу показать тебе кое-что особенное. Бармен замер возле двери, позвякивая связкой ключей. Он только-только запер замок, да так и застыл, будто статуя, не веря в происходящее. Приглашение на прогулку? От Санса? От монстра, предпочитавшего не делать лишних движений после плотного ужина? Да быть такого не может. Это точно розыгрыш. Но после короткой борьбы с самим с собой элементаль медленно кивнул, соглашаясь с вдруг выдвинутым предложением закоренелого лентяя. — Оки-доки. Я знаю короткий путь в одно очень интересное место. Тебе понравится. Отвечаю, — провозгласил весельчак, покачиваясь с пятки на носок и напуская на себя как можно более безмятежный вид. — Так ты на меня не злишься? — вдруг поинтересовался Гриллби. Его голос прозвучал чуть хрипловато, но твердо, будто нарушение молчания для него было чем-то непривычным, однако очень важным. — А почему я должен? — вопросом на вопрос ответил шутник, пожав плечами и доверчиво протянув сухенькую ладонь, которую хотелось взять в свою, чтобы согреть. — Так ты идешь? Оставалось сделать решающий шаг навстречу. Всего лишь один, но главный. И элементаль сделал этот шаг. Гриллби без раздумий принял приглашение, поражаясь тому, как легко Сансу удалось его уговорить и обвести вокруг пальца. И было чему удивляться — ведь всего через секунду друзья уже шли по Вотерфоллу. Вроде мгновение назад они были в Сноудине, а теперь брели по ответвлению пещеры, что располагалось далеко от знакомых тропинок и праздно шатающихся парочек. «Туннель любви» находился где-то в стороне от этих заброшенных, забытых всеми катакомб. Какая ирония. Их дорога вела не туда. Бармен так и не понял, как именно они оказались в Вотерфолле, но порадовался тому, что догадался прихватить с собой свой любимый зонт. С потолка не капало, но испытывать на себе случайные брызги и мелкие, мерзкие капли, льющиеся сверху, ему очень не хотелось. Гриллби, как любой огненный элементаль, не очень любил эту часть Подземелья, так как для него тут было слишком слякотно. Впрочем, и в самом Сноудине из-за вездесущего снега ему жилось не совсем сладко, но маленький глухой городок стал для него родным, чего не сказать о мокрых пещерах. Поначалу прогулка никому не приносила удовольствия. Санс шел впереди, исполняя роль провожатого и выискивая нужное направление по каким-то своим таинственным ориентирам. В туннеле было темно, но лишь до тех пор, пока там не оказывался Гриллби, шествующий сзади и успешно заменяющий собой слегка раздраженный факел, прикрытый колпаком-зонтиком. Но Санс его не обманул — шли они не очень долго. Скоро перед путниками из темноты выступила небольшая, но приметная скала, увенчанная единственным в округе эхо-цветком. За ней был спрятан… телескоп. Он стоял так, что увидеть его можно было, только приблизившись вплотную — шутник постарался, чтобы конструкцию никто из посторонних не обнаружил раньше назначенного срока. Довольно проницательно, ибо подобная вещь в Подземелье была редкостью, которую нечасто можно встретить на свалке. Санс указал на телескоп с самодовольной гордостью хозяина несметного сокровища. — Свидание у нас с тобой будет нестандартным. Давно хотел тебя пригласить на романтический ужин… Но я и так ем с тобой каждый день. Поэтому мне показалось лишним звать тебя куда-то еще, где есть пища. Да и платить пришлось бы. А так можно просто побыть наедине абсолютно безвозмездно, — со смешком объяснил хитрый скелет, использовав самую невинную улыбочку из своего богатого арсенала. А затем склонил голову чуть набок, с легким удовлетворением наблюдая за тем, как начал смущенно алеть элементаль, который краснел не столько лицом, сколько всем своим существом сразу. Гриллби молчал. Он не знал, что можно сказать в подобной ситуации. Что бы он сейчас не произнес, все бы прозвучало недостаточно серьезно. Что вообще могло пересилить шуточность, которую испускал Санс? — Хех, ну раз пришел, то посмотри, чего же там интересного, — предложил маленький скелет, чуть отступив в сторону и давая бармену пройти к телескопу, уже настроенному на изучение «звезд». Действительно, почему бы и нет? Тиньк! Это стекла очков Гриллби встретились с окуляром телескопа и подобное свидание им определенно не понравилось. Линзы оказались не в их вкусе — слишком толстые и упрямые. — Боюсь, что очки придется для этого снять. Все равно нужно настроить окуляр по глазам. Так что не стесняйся, — провозгласил шутник, а потом добавил. — Тут все свои. Гриллби немного поколебался, но потом-таки снял с себя прямоугольные очки-половинки. Санс заворожено посмотрел в уже неприкрытые ничем, горящие угольки глаз, которые походили на две трещины, прорезанные прямо в полотне пространства и наполненные магмой, побелевшей от тайного жара. Ранее ему не доводилось видеть бармена без очков. Получилось несколько непривычное зрелище, которое заставило скелета непроизвольно вздохнуть и облокотиться о так удачно подвернувшийся камень. А ведь хитрец специально продумал свое «свидание» так, чтобы полюбоваться на своего элементаля без лишних «украшений», которые могли бы хоть немного скрыть истинную натуру огненного монстра. Шутник остался вполне довольным получившимся эффектом даже притом, что теперь его ноги почему-то отказывались слушаться и вообще предательски подгибались от пламенного взгляда. Санс занял устойчивую позицию около полюбившегося камня, в как можно более непосредственной манере, скрывая свою слабость. Гриллби все же посмотрел в телескоп и увидел в вышине свода нечто бесподобное. Там, в глубине пещеры, под самым её потолком светились искорки кристаллов, что заменяли монстрам настоящие звезды. Многие обитатели Подземелья давно уже позабыли, как на самом деле выглядят те далекие точки в небе — белые мушки на ткани Вселенной. Монстры научились довольствоваться малым, дабы постичь прекрасное в своем собственном мире без горизонта: капелькам слюды, выступающим на поверхности скал; интересным вкраплениям минералов; сталактитам, обретшим за долгие века обработки водой красивые формы. Но никто и никогда не видел, чтобы кристаллы на потолке объединялись в определенную геометрическую фигуру. А именно в нечто, очень похожее на знак любви, имеющий примерно такой силуэт: «<3». Гриллби протер глаза, потом окуляр, а затем с удивлением воззрился на Санса. — Ага, это я сделал с помощью своей магии. Нравится? Все же удобно уметь перемещать предметы на расстоянии. Парочка трюков и на потолке появляется подобная «фиговина», — шутник неопределенно махнул рукой в сторону, где находилась та самая «фиговина», на которую он потратил всего на всего всю прошлую ночь. — Я как-то прочитал, что люди имеют привычку дарить созвездия тем, кто им нравится и называть их именем избранника. Я официально провозглашаю, что это скопление кристаллов — «Грилля». Довольно забавное совпадение, не находишь? — И, правда… Забавно, — сухо подтвердил элементаль. Но внутри у него все закипело, заклокотало и будто бы разом перевернулось. Он не проявил накрывший его восторг, так явно, как если бы кто-нибудь другой оказался на месте сдержанного бармена. В ином случае давно бы по пещере разносились восторженные крики: «Да, я выйду за тебя!» или «Будь мне мужем!». Или самое страстное признание в мире фаст-фудного бизнеса: «Забудь про свои долги и возьми мои деньги». Хоть это и не было озвучено, Гриллби выдало его пламя, ставшее окончательно пунцовым. — Думаю, мне все же следует кое-что объяснить, — заключил шутник, наблюдая за преображением своего «красноречивого» собеседника. Санс выбрал более-менее сухое место на полу, там, где каменистую поверхность покрывал мягкий, флуоресцентный мох, уселся сам, и жестом поманил к себе Гриллби. Чуть повозившись на месте, он скинул с себя куртку и развалился уже на ней. Бармен также снял с себя шубу и расстелил её рядом. Хоть немного, но эта простейшая предосторожность отлично спасала от влаги. — Мы встречаемся уже почти целую вечность. Каждый день, в любое время я с тобой. Ну, по крайней мере, мы знаем друг друга достаточно долго, — Санс издал смущенный смешок и в задумчивости поскреб затылок, от чего возник звук, как будто кто-то теребит острым ногтем зубчики расчески. — Пора наши отношения как-то переводить на новый уровень? Не думаешь? Гриллби еще раз кивнул. С этим он не мог не согласиться. Он выжидающе уставился на скелета, который если бы мог, то залился бы краской. Санс, тем не менее, отважно продолжил свою пространную речь под прицелом сурового взгляда: — Знаешь, я совершенно не умею признаваться в чувствах. Ну, там… Говорить какие-то милые штучки, шептать что-то наподобие: какая прекрасная ночь сегодня — птички спят, цветочки благоухают, а такие монстры как ты, в постели со мной лежать должны. Хех… Но подобные рассуждения ведь не для таких монстров как мы с тобой? Не так ли? Можно ведь показать свою привязанность как-то по-другому, — Санс с повышенным интересом стал изучать крохотное пятно кетчупа у себя на куртке. Это было отличным поводом не смотреть на друга. Или УЖЕ на кого-то более близкого, чем друг? Гриллби выглядел несколько обескураженным. Он размышлял. Бармен не мог взять в толк — это розыгрыш такой, или Санс серьезно говорил сейчас о том, о чем сам огненный элементаль боялся думать… или мечтать. Но шутник улыбался. Не так, как он это делал, когда пытался кого-нибудь разозлить или напугать. Лицо скелета мало что могло выражать и не отличалось разнообразием мимики для изъявления чувств, но Гриллби научился распознавать перемены в настроении Санса. И в данный момент шутник… немного стеснялся.  — Я… Эм… Насчет вчерашнего. Ты мне не сделал ничего плохого, ГОРЯЧИЙ ПАРЕНЬ. Просто это было несколько неожиданно и ПЫЛКО. Можно попробовать начать все заново и добиться большего. Конечно, если хочешь, — проговорил скелет, не поднимая взгляда, и видимо обращаясь к своим острым коленкам. — Ты уверен? — вымолвил элементаль не просто вежливо, как если бы ожидал получить подтверждение, а неверящим тоном монстра, который даже представить себе не мог, что получит в ответ «Да». Гриллби одним неуловимым движением переместился ближе к шутнику, чтобы не упустить важного слова. — СКЕЛЕТочно. — Тогда смотри внимательно. Гриллби прижал руки к своему торсу и отпустил, и душа его с готовностью отозвалась на прикосновение, приобретя видимую форму и показываясь тусклой, серебристой тенью над его грудью, точно восходящая луна над горизонтом. Это была чистая, концентрированная магия, которая могла собираться в одном месте возле тела монстра, представляя его сущность. Для этого действа не мешала одежда, да и вообще все материальное ей было не подвластно. Санса потянуло к огненному мужчине, будто в слепом желании согреться в его тепле, но в самый последний момент он остановился — его ладони так и остались на некотором расстоянии от мерцающего, перевернутого «сердца», которое трепетало, подчиняясь течениям мыслей и чувств монстра. В этом было нечто сокровенное, очень личное, ибо именно в подобных моментах и начинался переход на совершенно новый уровень доверия. Показывая кому-то свою душу, ты обнажаешься до самого нутра, ибо тебе больше не удастся ничего скрыть от своего избранника. Санс тоже «обнажил» свою душу — медленно и с большой неохотой. Он стыдливо прикрывал её ладонями, стараясь не показывать тонкие трещины, пронизывающие призрачную оболочку «сердца», словно паутиной. Таки у него была очень слабая защита от внешнего мира. Но одновременно с тем, его душа казалась холодной и опасно-острой, подобно осколку льда. Она билась так быстро, её очертание сливалось в какую-то бесформенную дымку. Вот она — сущность Санса. Вечно на взводе, в напряжении, ожидающая удара. Вот в чем настоящая причина постоянной усталости и сонливости монстра. Гриллби без слов распахнул объятия, привлекая Санса к себе. Иногда его скупые жесты говорили намного больше, нежели чьи-то пустые реплики и глупые фразы. А в данный момент они содержали в себе целый неизведанный мир познания для одного-единственного скелета. Элементаль усадил к себе на колени вечного шутника так, чтобы тот находился к нему лицом, и обнял. Их обнаженные души соприкоснулись. В первый момент Санс даже сдавленно охнул от неожиданности, когда чуть не обжегся. Но, тем не менее, отступать он был не намерен, и потому уцепился всеми конечностями за высокого монстра, подобно коале, целенаправленно взбирающейся на дерево. Пламенные руки тут же забрались ему под одежду, заскользили по ребрам, по позвонкам скелета, задерживаясь на острых лопатках. Сансу показалось, что он горит, горит заживо…, но это начинало чертовски нравиться. Как и извиваться под ласками жарких пальцев, и гладить «пламенную» шевелюру, и тереться скулой о пылающее лицо. И пытаться во чтобы не стало вобрать в себя этот огонь страсти. Гриллби неожиданно прижал к себе Санса с такой силой, что тот начал немного опасаться за свои ребра. Но скелет не стал отстраняться, а напротив, позволил себе расслабиться в чужих руках. Их души постепенно начали взаимодействовать, биться синхронно, обмениваться энергией. «Сердце» Санса замедляло ритм, подстраиваясь под уверенный и надежный темп Гриллби. Жар, исходящий от огненного элементаля, не обжигал и не пугал, а лишь успокаивал, точно укрывал от окружающего мира. Складывалось такое ощущение, что обычно молчаливый бармен хотел спрятать маленького скелета в своих объятиях от всего, что могло ему угрожать. От постоянной боли, от сомнений, от пустоты существования, от черноты, тянущей где-то в глубине его души жуткие побеги. Теперь же внутреннюю тьму отпугивал свет, который подобно прекрасному цветку, распускал свои лепестки, напитываясь обоюдными чувствами. Тем временем дышать с каждой секундой им становилось все труднее, и оставалось лишь судорожно ловить ртом воздух. Санс сжал руками ранее идеально выглаженную, хрустящую от крахмала, рубашку Гриллби, безжалостно сминая её пальцами до состояния половой тряпки, и уткнулся лбом в горячее плечо, постанывая от удовольствия. Подобные ощущения не передать словами. Это просто надо пережить, чтобы понять. Элементаль не собирался останавливаться. Холод Санса приятно контрастировал с жаром, который пылал в Гриллби, и коим теперь тот щедро делился. Ему хотелось отдать все хорошее, что имелось у него, подарить каждую каплю своего влечения и привязанности. Ледяная и огненная магия были противоположностями, но они могли успешно вступать в реакцию при особых обстоятельствах. А это был тот самый благоприятный момент. Огонь Гриллби выжигал все скверное, что накопилось в душе Санса: дурные воспоминания, кошмары, злость и боль, прячущуюся где-то под ребрами и ковыряющую его сущность. Холодная магия скелета наоборот сдерживала пламенную натуру элементаля, делая её спокойнее, излечивая старые обиды, покрывая их ледяной корочкой. Она была точно компресс, который прикладывают к особо болезненным местам. Иголочки синего цвета идеально вплетались в картину из желто-красных бликов. И все это вместе смешивалось в нечто необыкновенное и волшебное, что закручивалось спиралью в круговороте ощущений. Серебристый свет, что окружал парочку монстров, нарастал и крепчал, как наливающийся бутон. Он становился все ярче и ярче, как будто набирая, накапливая в себе силу, дабы разразиться настоящей молнией. Магия достигла своей «точки кипения» и закончила свое победоносное шествие неожиданной вспышкой, которая получилась продолжительной и яркой, будто возвещающей о рождении сверхновой звезды. На самом деле это скопившаяся энергия двух таких разных душ соединилась вместе, выпуская все лишнее неповторимым сиянием. Все-таки хорошо, что Санс избрал для своих «первых игр» самую отдаленную и малопосещаемую пещеру Вотерфолла. А то бы в Сноудине явно бы заинтересовались тем, кто это так шалит в неурочный час. Разрядка принесла спокойствие, удовлетворение и счастливую расслабленность. Санс остался неподвижно сидеть на коленях у чуть вспыхивающего элементаля. Прошла минута, две, три. Возможно даже десять, пока он смог восстановить дыхание. Все это время Гриллби чуть укачивал его у себя на руках, как ребенка, а Санс без зазрения совести пользовался своим положением, удобно поместив голову на крепком плече. Так тепло и уютно, что не хотелось вставать. Наконец он пошевелился. С очень явной неохотой. — Хьюстон, у нас проблемы. Я, кажется, не могу встать — сил больше нет, — провозгласил Санс, приподнимая свое круглое, открытое, НЕЧЕСТНОЕ лицо. — И что мы будем делать с твоей проблемой? — поинтересовался Гриллби. — Ты возьмешь меня на руки, донесешь до переправы Лодочника и довезешь домой. — А что все это время будешь делать ТЫ? — Очень сильно переживать. И держать зонт, — тонкий палец скелета точно нацелился в грудь Гриллби. — Это самая трудная работа, которая может существовать. А насчет Папируса не беспокойся. Скажем ему, что я просто устал, и поэтому тебе пришлось за мной немного поухаживать. И это будет чистейшей правдой. Гриллби не стал ничего переспрашивать, а просто поднял на руки уже зевающего и потирающего глазницы шутника. Оказавшись наверху, тот сразу вдруг встрепенулся, будто что-то вспомнив. Его неожиданно накрыла сентиментальность, которая всегда возникала у него перед тем, как сон окончательно одерживал победу над разумом. — Скажи хоть что-нибудь, прежде чем мы уйдем отсюда. А то, как всегда последнее слово окажется за мной, и все будет выглядеть как-то глупо. Что особенного ты бы хотел сказать мне под «созвездием»? Гриллби поделился какой-то странной, торжествующей улыбкой, прорезавшей его лицо, подобно трещине, скользнувшей по раскаленному камню. И он сказал то, что давным-давно носил в себе, но скрывал. И впервые за вечер Санс промолчал, не зная, что можно еще добавить к фразе, прозвучавшей в тишине Подземелья, подобно набату.

***

Следующим утром все вновь стало как прежде. Казалось, что ничего не изменилось в ленивом течении жизни захолустья. Тот же бар в Сноудине, та же публика, те же самые реплики, которыми обычно обмениваются старые знакомые, встречаясь в условленном месте. Вот только кое-что было по-другому, самая малость, которую, конечно же, могли упустить из вида посторонние. Порой маленький скелет, как бы ненароком касался огненной руки элементаля, намеренно задерживая свой заказ чуть дольше положенного. Иногда Гриллби словно случайно задевал тонкую ладонь, лежавшую на стойке, накрывая её своей. Никто не замечал и взглядов, которыми обменивались хозяин заведения и его постоянный клиент. Да кому какое дело, что они стали вместе задерживаться после работы? Санс никому бы не сказал, что теперь он не свободен и у него есть пара, как впрочем, и Гриллби не стал бы распространяться о своих связях. Это была их общая тайна, которую делили только они сами. Зачем кому-то еще вмешиваться в их личную жизнь, которая вдруг стала такой насыщенной и богатой на события и ощущения? Да и Папирусу этого не следовало знать, как и всему Сноудину. И только в самой отдаленной пещере Вотерфолла, там, где сгущалась первобытная темнота, и лучше всего были видны кристаллы на стенах, маленький эхо-цветок все повторял и повторял последнее, что когда-то услышал: «Я тоже тебя люблю… Люблю…. Люблю…». И Санс продолжал приходить к Гриллби. В плохие дни. Каждый день… Или ночь.