Чарли

Всю ночь Роме снилось, как Чарли проводит своей тонкой кистью по его щекам. Нежно так. Едва касаясь. За этим следует нежный поцелуй куда-то в уголок губ, потом за ними кто-то гнался, и брюнет буквально тащил за собой шатена. Какой-то грохот рокотал позади них. Чарли что-то выкрикивал, даже целыми фразами, но слышно ничего не было. Такой короткий сон. Возможно, было еще что-то, но Рома этого не помнил. Только эти касания, тот поцелуй и побег от кого-то или чего-то. Что бы мог значить этот сон? И что за имя такое? Похоже, Рома не сразу понял, что имя брюнета и вовсе не русское. Какая у него фамилия? И почему он в России? Столько неожиданных вопросов. Шатену захотелось поближе узнать этого загадочного брюнета. Шагая вдоль десятиэтажных домов, наслаждаясь природой вокруг, Рома чувствовал, будто за ним кто-то следит. И не успел он подойти к воротам школы, как за рукав его схватили. Шатен остановился, но еще не спешил поворачиваться, что-то говорило ему о том, что это, возможно, плохая затея. Но державший силой развернул парня к себе лицом и прижал к тем самым воротам, больно, словно срывая всю свою злость. Рома взглянул в эти глубокие и пронзительные серые глаза. И Чарли долго вглядывался в глаза стоящего впереди и не мог для себя решить, он будто боролся сам с собой, гипнотизируя, заманивая несчастного шатена в свои сети. Медленно. Тягуче. Завлекая в глубину себя, в глубину своей тьмы, своих скелетов. Но шатен не понимал этой борьбы внутри парня, его пугал этот взгляд, руки, держащие его за грудки, и прижатая спина к воротам. Но тут длинные пальцы, едва касаясь кожи, прошлись кривой дорожкой по щеке шатена. Так нежен был этот жест, что по телу Ромы прошли мурашки по плечам и вдоль поясницы, прижатой и так к холодному металлическому забору. В одну секунду рука брюнета резко схватила шатена за подбородок, что так противоречило его прошлым действиям, и лицо Чарли начало приближаться и приближаться. И когда видимость была невозможная, Рома, вцепившись в руку брюнета, сильно зажмурил глаза. А его ухо обжег чуть хриплый голос, такой едва слышный, и фраза: «Давай дружить» уже никак не могла уложиться в понимании Ромы, но горящие щеки и трепет сердца вкладывали в эту фразу нечто гораздо большее. – Ну так что? – неожиданно спросил Чарли, выпрямляясь и уже не смотря глаза в глаза. – Ты согласен? Или нет? Рома сглатывает. Кивает. – Что ж. Отлично. Чарли достает пачку сигарет и закуривает от большой красиво расписанной зажигалки. Длинные пальцы обхватывают сигарету, тонкая струйка табачного дыма несется в воздух, разнося приятный аромат. Он искоса смотрит на собеседника. – Отлично. Пошли в школу. Скоро звонок. Рома скептично поднимает бровь. – Ты решил войти в школу с сигаретой в зубах? – Почему же в зубах? – и эта наглая ухмылка, и показанная сигарета в руках. – Пошли. Парни не спеша пошли к школе. Чарли курил, а Рома изредка поглядывал на него. В голове вертелась чертова куча вопросов, которые шатену так хотелось задать. Чарли вдруг остановился и повернулся к удивленному Роме. – Значит так, – он ткнул сигаретой в воздухе по направлению к шатену, – ты сейчас же рассказываешь мне все, что творится в твоем скрытном уме и задаешь столько вопросов, сколько возникает у тебя каждый раз. Рома стоял и с приоткрытым ртом пялился на это наглое создание с сигаретой в руке и забранным хвостом на голове. – Иначе мы ни шагу не ступим, – угроза было детской, но она так серьезно прозвучала, что сразу становилось понятно, что парень не шутит. Тот лишь ухмыльнулся и сильнее затянулся. – На меня твои угрозы не подействуют, – эти слова звучали чуть обиженно, но с неким напором, что говорило о том, что шатен не собирался вот так все выкладывать незнакомому человеку. – Это еще меньшее, что я могу тебе предложить, детка, – исполнено в роли комичного героя. Парни с секунду стояли молча, а потом прыснули от хохота и уже смеялись в открытую. Чарли был такой пластичный. А еще у него был чертовски классный смех. – Засранец. Чарли вновь с легкой улыбкой посмотрел на парня. – Да, я такой. На уроке Рома не мог нормально о чем-либо думать. Он все никак не мог очнуться от того, что произошло возле ворот школы. Эта улыбка брюнета и факт «Да, я такой» каждый раз всплывали в сознании раз за разом. Зачем нужна эта дурацкая алгебра, которая все равно никогда не понадобится, когда тут такое? Чарли наводил на шатена новые, непонятные ощущения возбуждения и... желания?! Возможно и так, но про себя Рома понимал, что никогда не поддастся всему этому. Не подастся Чарли. Это всего лишь игра. «Всего лишь игра. Его игра. Игра Чарли со мной. Зачем я ему вообще сдался?» – думал шатен. Теребя изгрызенный колпачок ручки, он выводил из себя училку, стоящую прямо перед ним и строго взирающую на него поверх своих узких очков. Никогда еще он не нервировал ее так, как сейчас. Поэтому она просто вызвала его к доске. Она знала, что он не сможет решить этот пример. Он и не решил. Постоял. Потупил. И сел за парту. Но это вернуло его обратно. В этот привычный затхлый класс. После третьего урока, на большой перемене, Рома потащил Чарли на крышу. Удивленный брюнет осторожно следовал за парнем, пробираясь мимо кабинетов. А уже там, на крыше, как и тогда, они стояли вдвоем и вдыхали запах утреннего неба. Они смотрели вниз и рассматривали проходящих людей, трепыхания веток на иве. И там Рома протянул брюнету свои рисунки, которые никогда никому не показывал. Они были слишком личными. Если сейчас спросить Рому: «Что поспособствовало проявлению таким откровениям», то вряд ли бы он смог ответить на этот вопрос. Чарли взял в руки рисунки парня и долго разглядывал их. Вглядывался в каждый штрих на белой бумаге. Он взял в руки последний рисунок, сделанный карандашом. – Ты рисовал это недавно? – спросил он, поднимая рисунок вверх. Рома кивнул головой. – На втором уроке. Сегодня. Как ты узнал? Чарли не ответил. Лишь рассматривал рисунок вновь и вновь. От этого Роме было неуютно. И он буквально извозился, стоя на одном месте. – Что? О! Это недовольное выражение лица, как и тогда. Оно совершенно не шло Чарли. Оно делало его совершенно другим. Человек будто преображался. Рома пожал плечами и сел напротив брюнета. Этот рисунок он сделал на уроке, когда делать было совершенно нечего. В общем, ему всегда нечего делать на уроках, и поэтому он тайком рисовал. Все задние страницы его тетрадей были разрисованы. Когда не хватало, он выдергивал из середины тетради двойной листок и совал его в конец тетради, продолжая свое самобытное искусство. Рисовать он начал года три-четыре назад. Рисовальщик -самоучка. Его действительно никто не учил. И он действительно никогда не показывал своих работ кому-либо. Он ненавидел этого. Когда кто-то сидел, как сейчас сидит Чарли, и всматривался в его рисунки, говоря, что «у мальчика определенно есть талант». Он не любил этого. Совсем. Но прошло уже несколько минут, а Чарли все молчал. Сидел, впивался в рисунки и молчал. Но парень, хоть его и тянула за душу обида, давал время брюнету. Вскоре Чарли отложил рисунки и достал сигареты. И все так же проходило какое-то количество времени, а он молчал. Вдыхал и выдыхал. Затягивался и выпускал из губ сигарету. Наверное, третью по счету. – И? – Что? – вскинутая бровь. – Каковы твои рисунки? Что я о них думаю? – Ну... да. – Ничего. – Что? Это как? – Вот так, – он снова затянулся. – Хах. Совсем? – Совсем. – Почему тогда ты так долго на них смотрел? – Пытался понять тебя. – Понять меня? – шатен усмехнулся. – И все? Все же, что ты о них думаешь? – Ром, – Чарли посмотрел в глаза парню, – эти рисунки бессмысленны. Может, в них и имеется какой-то смысл, но я его не вижу. Я вижу лишь психоделические соображения сопливого десятиклассника, который просто люто ненавидит мир и все. Чарли выкинул окурок и достал новую сигарету. А Рома лишь растерянно кивал головой. Прав ли Чарли в своих выводах? Вопрос. Рома никогда не умел обижаться на людей, но обида не могла уйти, не царапнув. – Я тебя понял. Чарли, услышав эти слова, щурился, вглядываясь в глаза шатена. Они были слишком неожиданны для него, что и заставило насторожиться. Терять друга в первый день дружбы не хотелось совсем. – Ром... – начал он ,но его перебили. – Я все понял. Я не обижаюсь. Это твое личное мнение и я его уважаю. Просто это первый раз, когда я кому-либо показал свои рисунки, а тут такое. – Прости. Я не хотел. Просто подумал, что ты должен знать. Мне не нравится твой взгляд на жизнь. – Скажи... – М? – Зачем я тебе сдался? Этот вопрос был самым важным для Ромы. И ответ ему было важно услышать, но брюнет лишь, выкинув окурок с крыши, встал, взял Рому за руку и направился прочь с крыши, попутно прихватывая вещи.