Золото Чанданы Суок

- Герман, что вы тут забыли? И где вы были все это время? - Хисброк смотрел на него, как на воскресшего из мертвых. В каком-то смысле так и было. - А что такого? - легкомысленно улыбнулся он, падая в любимое рабочее кресло. - У меня отпуск, Лорел. От-пуск. Хочу - работаю, не хочу - не работаю. - Но вас не было почти две недели! Не говоря уже о заблокированном комме. Герман, вы понимаете, что подобное исчезновение… - Лорел, - с такой тоской проговорил программист-технолог, словно у него любимый дед-склеротик все-таки дорвался до аптечки и полечился всем, чем нашел, а теперь внуку предстоит объясняться с врачами неотложки, - какой же вы нудный. Вас точно не синтезировали из овсяного киселя? Лорел, скажите, вам известно такое понятие как “личная жизнь”? - Что вы хотите этим сказать? - Не хочу, а уже сказал. У меня отпуск, и чем я в этом отпуске занимаюсь - никак не относится ни к вашей, и к Дайрамовой епархии. Только он почему-то об этом знает, а вы - почему-то! - нет. - И сейчас… - Сейчас я загоню в базу результаты тестирования двухнедельной давности, скачаю последние серии “Огненного бога” и попрощаюсь еще на неделю. Впрочем, конкретно с вами, Лорел, я готов попрощаться прямо сейчас. - У тебя волосы отрастают, - Чандана провела рукой по золотистому ежику, который уже и не кололся, шелковисто укладываясь под ладонью. - Разумеется, они отрастают. Рост волосяных луковиц не блокировали. Ты лучше объясни, как получилось, что ты отозвала документы из РУЭР? Романский Университет Экономики и Развития был одним из наиболее престижных вузов, выпускникам которого потом были рады и экономисты, и управленцы, и поступить на удаленные подготовительные курсы Чандане удалось не с первого раза. - Я не готова, - вздохнула она, отодвигаясь и сгребая ложкой в креманке остатки мороженого в растекающуюся кучку. - Папа прав, мне нужно немножко лучше представлять, как живут люди за пределами Хастинапура. И вообще хорошо бы еще много чему научиться. И я не забрала документы, я заморозила обучение на год. Оно еще не начиналось, я ничего не теряю. - То есть ты хочешь путешествовать, - заключила Золотце, устроившаяся в кресле-гамаке так, чтобы поменьше тревожить уже схватившиеся, но еще болезненные рубцы. Домашний врач, приставленный Джайдевом выполнять все прихоти любимой - и едва не потерянной - дочки, сначала ругался, а потом только вздыхал, обнаруживая необычную пациентку то в кресле, то в гамаке. Дьерк, который все эти две недели просидел возле киборга почти неотлучно, отмахнулся и посоветовал относиться философски: не убегает - и ладно. - А этот твой Герман про твои идеи знает? - Золотце, как обычно, била без промаха. - Он не мой, - сердито огрызнулась Чандана, чувствуя, как непрошеная краска заливает шею и уши. - Он свой собственный, и отпуск у него скоро кончится. - Разумеется, - усмехнулась та. - Так знает? - Знаешь, - девочка не знала, чего ей хочется сильнее - смеяться или сердиться, - когда я говорила тебе, что мечтала о такой старшей сестре, я как-то забыла, что сестры - это такой ужас, который вечно лезет куда не просят! Знает, конечно. И, если хочешь знать, он согласен со мной. А еще знаешь, что он сказал? Есть люди живые, есть мертвые, и есть те, что плавают по морю, так говорили когда-то в древности. У нас другое море, но ничего не изменилось, любое настоящее путешествие - маленькая смерть. Никто не знает, придет ли корабль в порт и кем ты станешь к этому часу. А я этого так боюсь, Золотце. Я бы хотела всю жизнь прожить здесь, в Хастинапуре, и пусть все чудеса мне показывает головидео, а диковинки привозят торговцы. Но если я так и сделаю - мой корабль никогда не придет в порт, понимаешь? - Как же с вами, людьми, все сложно и непонятно, - пожаловалась Сонна. - Но если ты не возражаешь, я бы хотела пройти все необходимые процедуры и настройку до отъезда. Это две недели и потом еще два месяца щадящего режима. Подождешь?