До последнего

Селестия

      Солнце окуталось желтым сиянием и начало свой подъем по небосклону. Густое, словно чернильное, фиолетовое небо посветлело, и в мир вступили розовато-желтые оттенки. Селестия вздохнула и оглянулась на спящих сестру и племянницу. Принцесса видела, как раскаивается сестра в своих поступках, но она не думала, что Шади сможет быстро простить непутевую мать. Даже поверхностного знакомства с ней было достаточно, чтобы понять это.       Луна лежала рядом с дочерью, укрыв её крылом, как одеялом. Её нос чуть слышно шмыгал, а слипшиеся от слез ресницы подрагивали. Шади выглядела болезненно: её бил озноб, а клубки фиолетовых теней изредка появлялись на глазах, но тут же исчезали. «Какой же этот негодяй упорный, — с грустью подумала Селли. — С одной стороны, он хочет увидеть дочь, но с другой…»       Принцесса никогда не думала о том, что он может быть жив. Кристальное Сердце уничтожило его, как все думали. Оказалось, что нет. Он восстановился и спрятался в горах, а когда окреп, похитил её сестру. Как он это сделал, какой хитростью или коварством, никто, кроме самой Луны, не знал. Но ночная принцесса никому об этом не рассказывала, а когда речь заходила об этом, то всё время замыкалась в себе и предпочитала отмалчиваться.       Но когда они узнали логово врага, ночные стражи вытащили свою хозяйку из лап насильника, а пещеру завалили камнями и снегом. Неужели он сумел как-то укрыться и сбежать? Стражники доложили о том, что слышали предсмертный крик, но Селестия всегда сомневалась в этом факте. «И почему он похитил именно Лулу? — думала аликорница, шевеля потухающие угли в камине. — Не Кейденс, насолившую ему гораздо больше, а именно Лулу? Может, потому, что её исчезновение было бы не таким заметным? Ведь она часто улетала куда-то по своим делам…»       Принцесса солнца вспоминала, как она волновалась о сестре в те долгие месяцы, пока её не было. Но опасений у неё не было, лишь смутная тревога, ведь каждую неделю вороны приносили ей письма, подписанные сестрой. Именно по одному такому письму аликорница и поняла, что Лулу в опасности.       Сколько было нервотрепки! Она послала сообщение Шайнингу Армору и приказала обследовать каждый изгиб гор, только бы найти сестру. И, под его командованием, группа ночных стражей сделала это. Только никто не ожидал, что им придется вызволять беременную принцессу.       Но теперь это всё было неважно. Он добрался до маленькой принцессы, и сейчас его не остановить. Селестия не могла позволить ему проникнуть в Кантерлот, поэтому заранее сообщила Кейденс и Шайнингу о выставлении дозора вокруг всей Империи. Он не сможет сойти со своей горы без их ведома, а близко к Империи его не подпустит Кристальное Сердце. Его магия должна защитить границы Эквестрии, если только он не нашел другой путь… Нет, другого пути нет. Уж она точно знает, что его нет, не было и не будет. Он заперт на своей горе и никогда не сможет прийти сюда. Селестия покачала головой.       На кровати произошло какое-то шевеление. Белоснежная аликорница повернулась на звук и увидела, что Шадия недоуменно оглядывается вокруг. Обнаружив, что лежит рядом с матерью, кобылка вскочила и отпрыгнула в сторону. В её глазах светились непонимание, недоумение и… злость? — Доброе утро, Шадия, — ласково проговорила Селли, привлекая внимание племянницы. — Как ты себя чувствуешь?       Кобылка сначала заупрямилась, но затем склонила голову и пробормотала: «Холодно». — Я разожгу камин, — аликорница плавно подалась к тлеющим углям и с её рога соскользнуло жаркое оранжевое пламя. Оно весело затрещало на дровах, которые принцесса тут же подкинула, и комната наполнилась приятным пронизывающим теплом. Шадия недоверчиво подошла чуть ближе и облизнула пересохшие губы. — Я надеюсь, остаток ночи кошмары тебя не мучили? — поинтересовалась принцесса, жестом приглашая единорожку подойти ближе. Та покачала головой. — Почти. Один раз он начинался, но потом мне приснилась ма… — малютка осеклась и проговорила, — принцесса Луна. — Она твоя мама, милая, — с нежностью молвила Селестия, думая, как сильно укоренилась эта привычка в молодой кобылке. — Она так не считает, — раздраженно и обиженно буркнула Шадия, опуская глаза под смоляную челку. Принцесса медленно покачала головой и попыталась бережно приобнять кобылку, но она отстранилась. — Поверь мне, твоя мама раскаялась в своем поведении. Будь помягче с ней, когда она проснется и захочет поговорить с тобой. — Вряд ли она захочет со мной говорить, — ядовито процедила единорожка. — Скорее она снова отправит меня в чулан, а затем лишит магии. Лучше бы вы не убирали блокатор, ваше высочество, а то после глотка кислорода задерживать дыхание труднее. «Бедняжка, — подумала солнечная принцесса, — она так зашугана собственной матерью. Даже не знаю, как Луна будет извиняться перед ней». — И всё же постарайся её выслушать. Мне нужно заниматься делами, поэтому я оставлю тебя, если позволишь. — А чего я-то, — пробубнила Шадия, — будто могу вам запретить.       Селестия повела глазами, но ничего не ответила. Она осторожно коснулась шеи кобылки, чуть потёршись об неё носом и выпрямилась. Шадия смотрела на неё с каким-то недоумением, словно дикий зверек, которому протянули копыто, чтобы погладить. Она чуть дрожала, но старалась скрыть это. «Бедняжка» — ещё раз подумала Селли и вышла из комнаты.       Она переживала за то, как Луне удастся поговорить с дочерью, но понимала, что сестра должна сделать это сама. Селестия только мешала бы их душевной беседе, но волнение от этого не убавлялось. Тревожное ощущение и смутное подозрение охватывали её душу. Ей казалось, что в замке слишком тихо.       Коридоры, залитые солнечным светом, слегка рассеивали её подозрения, но такие же странные и беспокойные мысли овладевали принцессой. Она не могла понять, что не так с замком, но где-то на интуитивном уровне опасалась всего.       До тронного зала оставалось пройти всего ничего, а Селестия всё больше нервничала. Она пыталась успокоить бьющееся сердце и проанализировать растущую тревогу. «Наверняка это связано с тем, что Луна и Шадия должны поговорить, — думала Селли. — Сестра раскаялась, и я уверена, что они найдут общий язык. В конце концов, Лулу её мать, она должна её простить».       Но в то же время аликорница краем сознания понимала, что дело вовсе не в разговоре. Что-то не давало ей покоя, а настороженная тишина и оглушающее эхо её собственных шагов угнетали кобылу.       За поворотом принцесса обнаружила двух своих стражников, стоящих на посту. Всё было как обычно, и в то же время не так. Аликорница не обратила внимание на стражей, но когда зашла в тронный зал, где её должна была ждать пони-бумажница, поняла, что именно ей казалось не так: привкус чужой ауры и затуманенный взгляд пегасов.       А следующей, кого она увидела, была её секретарша мисс Пэйпер, растянувшаяся на полу без сознания. У аликорницы ухнуло сердце, а взгляд, брошенный на трон, оказался прикован к нему. Она знала того, кто сидел на её законном месте.