До последнего

Луна

      Нет. Этого не может быть.       Ночная принцесса видела, как слезы катятся по щекам сестры и падают с подбородка на лезвие большого кривого меча, больше похожего на серп. Она с трудом совладала с собой и выпрямилась, заслоняя крыльями дочь. — Отпусти мою сестру, — прорычала она, сверля взглядом скрывшегося в тенях единорога. Меч чуть дернулся, едва задев шерсть Селестии, а голову аликорницы оттянуло назад большое и полуматериальное щупальце, подставляя её горло лезвию. Луна чуть дернулась вперед, но остановилась, вспомнив, что за ней стоит дочь. — С удовольствием. И мы поговорим в мирном семейном кругу, — с притворным дружелюбием проговорила тень. — Что же ты застыла, Селестия, проходи, присаживайся.       Белая аликорница закусила губу и неловко сделала пару шагов, запинаясь об пол. Следом за ней показался наполовину материальный единорог, которого Луна так боялась. Настоящими и реальными выглядели только его голова и шея, остальное тело представляло из себя комок шевелящихся теней. — Вау, — тихо вздохнула сзади Шадия, и Луна с ужасом отметила восторг в её тоне. — Что тебе нужно, Сомбра? — с вызовом бросила принцесса, вздрагивая от одного имени жеребца. Она чуть согнула колени и грозно раскрыла крылья, готовясь в любой момент атаковать заклятого врага. Он лишь мерзко ухмыльнулся и ответил: — Ты знаешь, Лулу. Мы оба знаем. — Не смей её так называть! — пропыхтела Тия, стараясь отклонить голову подальше от ненавистного единорога. Тот приставил меч ближе и поцокал языком. — Ну-ну, Селестия, что ты. Мы с ней достаточно близки, чтобы я мог её так называть. А пришел я вовсе не к вам, а к дочери. — Заткнись! — крикнула Луна, но было уже слишком поздно. Шадия завороженно уставилась на отца, а тот только усмехался, видя отчаяние в глазах ночной принцессы. — А ты ей ничего не сказала, да? Что ж, это похоже на тебя, Луна. — Зачем ты сюда пришел? — фыркнула принцесса, пытаясь совладать с дрожащими коленями. Она сложила крылья, но перекрыла единорогу дочь. — Я пришел забрать свою дочь, — просто ответил он, убирая меч от горла сестры. Та рванулась вперед и оказалась возле Луны. — Ни за что! — воскликнула принцесса ночи. — Ты её не получишь! — Я так не думаю, — тихо мурлыкнул Сомбра, снисходительно смотря на попытки аликорницы ему помешать. «Он играется со мной, — подумала Луна. — Прямо как кот с мышкой». — Это…это правда? — послышался слабый голосок Шадии. — Принцесса Луна, это существо… единорог… мой отец?       Сомбра хрипло рассмеялся. — Хорошие же у тебя отношения с дочерью, Луна, — он обратился к Шадии. — Да, Шадия, я твой отец.       Обе аликорницы с беспокойством оглянулись на единорожку. Та стояла сама не своя, словно громом пораженная. В её глазах читались сразу и испуг, и восхищение, и недоумение, и радость. Луна почувствовала, как её сердце оборвалось и полетело вниз. «Нет, — мысленно кричала она, — Шади, пожалуйста, не доверяйся ему! Прошу!» Кобыла зажмурилась и твердо произнесла: — Ты зря пришел, Сомбра. Я не отдам тебе свою дочь. И ты к ней не имеешь никакого отношения. — Ага, — буркнула Шади, — как и принцесса Селестия мне не тётя. — Она скорее тебе мать, чем тётя, — заметил Сомбра. — Ведь Лулу не хотела тебя растить, да Селестия? Она просила сестру убить тебя, Шади. Но, на моё счастье, у твоей тёти не хватило духу запачкать копыта кровью. — Прекрати! — в отчаянии крикнула Луна. — Перестань!       Она повернула голову и увидела, как смотрит на неё дочь. В её глазах читался ужас. И ненависть. Много ненависти. Принцесса покачала головой, пытаясь оправдаться, но Шадия повернулась к сестре. — Принцесса Селестия, — дрожащим голосом обратилась она, — это правда? Вы… должны были убить меня?       Луна умоляюще посмотрела на сестру. Та хотела было что-то сказать, но внезапно вскрикнула и упала на колени. — Тия! — вскрикнула ночная аликорница и подбежала к принцессе. Кристаллы на её роге двигались, перемещаясь с места на место и причиняя боль. — Ну же, Селестия, скажи ей правду, — проговорил Сомбра, чуть приглушая действие заклинания. Белая аликорница зажмурилась от боли и мотнула головой. — Я не смогла. Шади, я поняла, что не смогу причинить тебе зло…       Внутри у принцессы что-то оборвалось. Она с ужасом осознавала, что всё потеряно. Теперь её позднее раскаяние для Шади и гроша потрепанного не стоит, а доверие дочери для Луны потеряно навсегда. Она в последнем порыве метнулась к ней, но Шадия помотала головой и шагнула назад. — Не трогай меня, — прошептала она со слезами на глазах. — Ты хотела меня убить. Ты всё наврала! Тебе ничего не жаль! — Шади, послушай! — принцесса протянула к кобылке копыто и замотала головой. — У меня было такое желание, не спорю. Но я тогда совсем не думала, что у меня родишься ты! Я… — Да вы меня даже до рождения ненавидели! — вспылила единорожка, совершенно потеряв контроль. Её рог угрожающе заискрился тускло-алой аурой. — Ненавижу вас! Ненавижу! — Именно поэтому я и хочу тебя забрать, Шадия, — удовлетворенно кивнул Сомбра, выпуская тени до потолка. Они образовали столб и обрушились на него, как вода из ведра. Комнату залила вспышка ярко-черного цвета, а у Луны шерсть встала дыбом от ощущения его ауры. Спустя секунду в комнате стоял статный единорог, укутанный в бесформенный балахон чернильного цвета. Светящиеся зеленые глаза потихоньку тускнели, пропуская красную радужку, а клыки, выступавшие наружу, были подернуты в омерзительно обаятельной улыбке. — Шади, ты с ним никуда не пойдешь, — из последних сил сказала Луна. — Я тебя не подпущу к нему. — А почему это вы всё решаете за меня? — взорвалась кобылка. — «Ты будешь делать это, ты не будешь пользоваться магией, ты не будешь делать то»… — Она запретила тебе пользоваться магией? — с ноткой угрозы спросил жеребец. Луна попыталась глазами передать Шади, что нужно молчать, но ту словно прорвало. — Она мне даже блокатор поставила! — Ну что же, — тихо проговорил Сомбра, — это ты зря сделала, Луна. Я не позволю тебе так поступать с моей дочерью. — Она моя дочь! — крикнула Луна, но мерцающая красная искра уже сорвалась с кривого рога. Луна почувствовала неимоверную боль в животе и завопила, стараясь заглушить её. Селестия что-то крикнула, но аликорница не поняла, что именно. Сестра попыталась напасть на жеребца, но тот пригвоздил её к стене, а сам подошел к принцессе. — Впрочем, — он наклонился и теперь шептал ей на ухо, — если бы не это, я бы никогда не смог связаться с дочкой. Ты хорошо поработала, Луна. — Он запустил язык в её ушную раковину, а аликорница вскрикнула. — Только теперь мой черед о ней заботиться. — Не смей её забирать, — прошептала Луна, вздрагивая и тяжело дыша от манипуляций жеребца. — Ты о ней ничего не знаешь.       Ответом ей был тихий смех. Единорог наклонился прямо к её лицу, его глаза начали зеленеть, а фиолетовые тени касались щек принцессы ледяной прохладой. Ей вдруг стало безудержно страшно, а хриплый и низкий голос прошептал: — Я знаю её гораздо лучше, чем ты, Луна. Приятных снов.       Принцессу окутал мрак. Она кричала и извивалась в нем, а тот рвал её на куски. Луна барахталась, брыкалась, старалась вырваться из этого кошмара, но не могла ничего сделать — тени только обвивали её стройное тело крепче. — Шади! — кричала она. — Шади, пожалуйста! Шади!       Зов повис в воздухе пронзительным криком. Но он был проигнорирован и отметен в сторону также, как когда-то Луна отмахнулась от кошмара дочери.       Проделав подобное с Селестией, единорог повернулся к серой кобылке и, чуть склонив голову на бок, спросил: — Тебе нужно что-нибудь забрать?       Шади на секунду задумалась, а затем мотнула головой. — Нет. Пусть эта дурацкая полка остается на месте.       Если жеребец и удивился, то виду не подал. — Тогда идем, — чуть улыбнулся он и, стремительно подойдя к единорожке, окутал её таким же бесформенным балахоном, как у него.