До последнего

Сомбра

      Створки ловушки захлопнулись, и теперь ночная принцесса была под его контролем. Сомбра мог заставить её корчиться в муках, страдать от отчаяния или совершить самосуд. Но он проделал все эти сложные манипуляции не за этим.       Наивные принцессы. Они выглядели для него как ощипанные курицы, кудахтавшие без повода. Целых пятнадцать лет он осваивал тонкую науку хождения по снам и искал дочь. Ему мешали две вещи: природная магия единорожки и что-то ещё, странное, то, что он никак не мог понять. Но затем, когда он смог пробиться через пелену защиты, Сомбра всё ещё не мог наладить связь с Шадией. Оставалось только наблюдать за ней издалека, через облик безликой тени.       К дочери он питал очень странные чувства. Он знал, что ему нужно быть ласковым, и эта маска сидела на нём безупречно, но каждый раз, когда единорожка хваталась за его копыто, чтобы не упасть, у него ёкало сердце. Жеребец глянул на спящую кобылку — та развалилась на кровати, выбросив ноги в одну сторону, и тихонько сопела, изредка вздыхая во сне.       Король заметил, что грудь наполняет тепло, и одернул себя. Как бы то ни было, у него есть более важные дела, чтобы сидеть и бездельничать. Ему нужно было наладить Зрение и поучить ночную принцессу манерам. Жеребец ухмыльнулся. Никто не любит, когда в его сон врываются незваные гости.       Сомбра вышел из комнаты, отведенной дочери, и, пройдя коридор, снова вышел к Оку. Озеро выпускало из зеркальной глади большие пузыри, а шестеренки механизма исправно вращались, смазанные маслом. Благодаря горячей воде, струящейся внутри стен его пещеры, в комнатах и коридорах было тепло, не то, что снаружи, где ревели бураны и снежные метели.       Единорог приблизился к Оку и вошел в воду по грудь. Поверхность разошлась волнами, заставляя отражение колебаться, а затем изменять форму. Оплетая энергию привычной формой заклинания, жеребец накрыл водное пространство огромной красной сеткой, состоящей из мелких-мелких клеточек, а его глаза вновь приобрели фиолетовые тени. Запрещенная магия Разума ступени магистра была доступна ему полностью, и владел ею только он. Селестия пыталась что-то изучать, но жестокость испугала её, а последствия, которые обещали книги, обратили её в бегство.       Для короля эти дурацкие пописульки ничего не значили. Он был слишком увлечен и подвластен жажде знаний, чтобы читать предупреждения. Прирожденная амбициозность внушала ему желание получить власть, а магия позволяла ему сделать это. И Сомбра быстро вознесся на вершины, поражая всех. Он добрался до места десницы, а вот потом…       Единорог сосредоточился на погружении и задержал дыхание. Стоящие по бокам волны сомкнулись, и жеребец очутился под водой. Картинки вокруг замелькали со скоростью ледяных стрел, а далекий голос Селестии звучал всё громче и настойчивее. — Луна! Луна, ты в порядке? Луна!       Сомбра ухмыльнулся, но виду не подал. Лишь голосом Луны проговорил: — А? Да, я в порядке. Что-то случилось? — Ты кричала во сне, — медленно ответила Селестия. Единорог заметил, что её рог снова чист, но сейчас он должен был держать все эмоции в узде, чтобы не выдать себя. Он видел глазами Луны, а его лицо было её лицом. Это была одна из сложнейших операций с разумом, зато он мог с точностью узнать весь план принцесс. — Ты нашла её? — Да, — ответил Сомбра, кивая. — Но я не смогла до неё достучаться: он оградил её сны. — Очень похоже на него, — заметила Селестия. — Но ты хотя бы можешь сказать, где она была? Шайнинг Армор послал свои отряды просматривать границы с Империей. Я не… «Хитрые кобылы, — усмехнулся Сомбра. — Какая предусмотрительность. Что ж, поводим их за нос…» — Он точно не на севере, — сказал единорог, а принцесса повторила его слова. — Я видела какие-то тропические растения, которые оплетали высокие и толстые деревья. Наверняка наш северный лорд решил сменить укрытие, после того, как ты вызволила меня. — Северный лорд? — невесело удивилась принцесса. — Да, Лулу, умеешь ты придумывать прозвища… «Дьявол!» — ругнулся единорог, но виду не подал. — Значит, в тропиках, — тем временем задумчиво продолжала аликорница. — Я пошлю туда разведгруппу. Пусть просмотрят все уголки. Ты точно уверена, что Сомбра так резко сменил место укрытия? — Да, сестра, — ответил Сомбра, мысленно веселясь. — Я уверена. — Ладно, — Селестия приблизилась к его лицу, что слегка шокировало жеребца, но затем он моментально вспомнил, что она видит лишь лицо сестры. — Отдыхай. Тебе понадобится отдых.       Сомбра отозвал свои тени, и картинка Ока погасла. Он вынырнул из воды абсолютно сухой, но его голова чуть звенела от тяжести заклинания. Принцессу он усыпил, и теперь она будет послушно спать до утра, а когда проснется, то управлять ею будет одна из теней. Она принесет на своем хвосте всю нужную ему информацию, а Луна даже не поймет, что ей кто-то управляет. Для неё это будет естественно, будто она говорит это сама. Она и будет говорить и делать всё сама, но под его чутким руководством.       Жеребец вышел из озера и направился в свои покои. Коридор, заполненный светящимися кристаллами, привел его к небольшой витой лестнице, вырезанной из камня и кристалла. Вспомнив, как он корпел над своим убежищем, единорог улыбнулся. Тогда он лишь планировал и ждал, тренируя свое мастерство и оттачивая навыки. Сооружал все эти механизмы, позволяющие ему управлять своим домом как чужим разумом. Особенно он гордился шептунами — специальными устройствами, позволявшими ему слышать всё, что происходит в пещере.       Комната единорога не отличалась роскошью — он привык за долгие годы изгнания спать на голом камне, но всё же не смог отказать себе в огромном письменном столе, вмещающем всё, что было ему нужно: свитки с заклинаниями, особо важные книги, письменные принадлежности и ещё одну вещь.       Сомбра подошел к столу и открыл ящик. В нем лежала небольшая деревянная подставка, накрытая стеклом. А под стеклом находилась прядь голубых волос, неровно обрезанных с краю.       Единорог осторожно вынул подставку и снял стекло. Даже спустя столько лет, волосы сохранили пьянящий запах хозяйки. Он отрезал их просто так, чтобы поиздеваться над обезумевшей от боли кобылой, но затем оставил их себе на память. Более того, волосам нашлось отличное применение.       Зная, что аликорница ждет от него жеребёнка, Сомбра позаботился, чтобы она не отвлекалась ни на кого другого. Его дитя должно было быть единственным, а посему любимым, поэтому часть волос, окропленных его кровью, маг бросил в огонь, посылая заклинание. Больше принцесса детей иметь не могла.       Но что-то пошло не так, и, признаться, Сомбре это было на копыто. Из-за ненависти к матери, Шадия охотно пошла с ним, а постоянные боли аликорницы стали просто приятным бонусом.       Но сейчас он не собирался снова причинять принцессе боль. С грустью положив прядку обратно, он переместился на кровать и улегся на живот. Голова всё так же болела, а по рогу пробегали неприятные холодные мурашки. Сомбра устал: столько магических манипуляций за один день было слишком даже для него. — Папа! — раздался испуганный голосок из шептуна номер три. Жеребец тяжело вздохнул — ему нужно вернуться в комнату дочери, иначе она может что-то заподозрить. Единорог тяжко поднялся и шагнул в сторону лифта, который самостоятельно проложил для экстренных случаев. Снова выйдя к Оку, он пересек пещеру и нырнул в коридор. Заходя в комнату, он увидел кобылку — она сидела на кровати испуганная и очень обрадовалась, когда жеребец вошел. — Что-то случилось, Шадия? — надевая маску ласки, проговорил он. Единорожка кивнула. — Мне… мне кошмар приснился и я… Я немного испугалась, — кобылка потупила взгляд, испытывая стыд. Сомбра пропустил это мимо ушей и ответил: — Не бойся, это всего лишь кошмар. К тому же, здесь тебе ничего не угрожает, — он уже собрался уходить, как робкая просьба Шадии застала его врасплох. — Останься со мной, пожалуйста.       Ему повезло, что кобылка не видела его лица: обычно запертые эмоции пробежали бесформенной кучей, выказывая приятное недоумение и удивление. Сомбра развернулся, эффектно подняв одну бровь. Шадия умоляюще смотрела на него, её глаза снова слезились, а копытца дрожали. Она выглядела такой маленькой, такой беззащитной… что впервые в жизни король Сомбра не смог кому-то отказать. — Хорошо.       Ощущая, как нежно и осторожно дочь кладет голову на его шею, жеребец почувствовал необъяснимое тепло в груди. Его маленькая копия вскоре засопела, а сам единорог приказал себе: «Это последний раз, Сомбра. Первый и последний».