До последнего

Луна

      Чужие сны мелькали красочной и смазанной пленкой. Один заменял другой, за ним следовал третий, но Луна проносилась мимо них, не циклясь на содержании, ища только один, самый заветный. И только если уж кошмар, посетивший пони, был настолько серьезен, то принцесса заставляла его обладателя проснуться. Она не могла задерживаться слишком долго в каждом сне, из раза в раз ныряя в книжные полки, яблоки на ветках, пакетики с сахарной пудрой и швейные принадлежности, оказывавшимися порталами в соседний сон. Она летела изо всех сил, а частое применение магии вымотало аликорницу, но она упорно продолжала летать и искать нужный ей сон.       Времени было не очень много, потому что Шадия могла вовсе не спать, или проснуться до того, как Луна её найдет. Ориентируясь лишь на собственную интуицию и особый отпечаток, который есть у каждого пони, она рыскала среди калейдоскопов приятных сновидений, изредка встречая кошмары. Принцесса была максимально сосредоточена, и если бы кто-нибудь её увидел сейчас, он вовсе бы не подумал, что чрево кобылы разрывается от оглушительной боли, а душа терзается муками совести.       Ей было страшно и омерзительно думать о том, что Сомбра мог сделать с Шади. Он не будет слушать мольб и просьб, не будет воспринимать угроз и криков. Единорог продолжит медленно сводить тебя с ума, лишая способности мыслить и погружая тебя в кошмар наяву. Только лишь вспомнив об одном только его взгляде на её тело, Луна покрывалась мурашками, а её шерсть вставала дыбом. Что он может сделать с юной кобылкой? На миг Луна поставила на свое место Шади, и из её уст вырвался стон. Можно ли думать, что Сомбра не пойдет на такую низость?       Тревожные мысли продолжили терзать мать, а уставшие крылья начали отказывать. Постепенно снижаясь, аликорница вступила на влажную поляну и вдохнула запах, остающийся после дождя. Она крепко зажмурилась и попыталась выровнять дыхание, но сердце не желало успокоиться. Где-то вдалеке шумела речка, а лес качал над её головой своими хвойными ветками.       По рогу заструилось приятное тепло, а боль в животе начала ослабляться. Луна вскинула голову. «Неужели нашла?» — с надеждой и страхом подумала она. Принцесса совсем не знала, что будет говорить дочери, когда найдет её, но сейчас это встало на второй план. — Шади! — воскликнула аликорница и рухнула в портал, на этот раз бывший пеньком.       Сон дочери показался ей приятным — вокруг стояло множество ярких предметов, а посередине всего горячее озеро, отдающее паром. Шадия сидела рядом с его берегом и увлеченно о чем-то разговаривала с темно-серым единорогом, выглядевшим гораздо моложе, чем Сомбра. Луна уже метнулась к ней, но жестко наткнулась на большой стеклянный купол. Аликорницу отшвырнуло в сторону, а из носа потекла густая вишневая кровь. «Что это значит? — пораженно подумала принцесса. — Она… окружена Отражающим куполом? Не может быть! Где он добыл такое редкое заклинание?!»       Отражающий купол был действительно редкостью, которую не каждый мог себе позволить. Заклинание не позволяло Хранителю Снов без разрешения ходить во сны пони, применившего чары. Раньше его использовали довольно часто, особенно те, кто желал что-то скрыть в подсознании от принцессы. Но со временем, когда Луна пропала на тысячу лет, заклинание утратило свой смысл, и о нем забыли. Но ощущение этого «стеклянного» купола, аликорница помнила до сих пор. — Нет! — закричала она изо всей силы. — Нет! Нет! НЕТ!       Но никто её не слышал. Шадия так же что-то говорила, а единорог слушал и изредка кивал. Луна молотила копытами по куполу, пытаясь сломать заклинание, атаковала его магией, но всё было тщетно. Заклинание не пропускало её, а Шадия была под ним, так близко, что кажется копытом достанешь…       Луна приложилась к стеклу всем телом и закричала — Шади! Шадия! Ты меня слышишь? ШАДИЯ!       Кобылка вроде замотала головой, прислушиваясь, но тут, как назло, черногривый единорог что-то спросил у неё, и единорожка тут же забыла о голосе. Луну это разозлило. — ШАДИЯ! — крикнула она и ударила копытом по куполу. Конечность сковало болью, а принцесса застонала и прокусила губу. Металлический привкус во рту ли, злость или неимоверный страх, но что-то шевельнулось внутри неё, расправляя огромные черные крылья… — LATROCINIUM*! — пронесся над куполом громовой голос, заставляя его задрожать и зазвенеть как хрупкое стекло во время грозы. Завеса постояла, а затем рухнула, осыпаясь мелкими осколками заклинания. Шадия испуганно задергала головой, а когда взгляд наткнулся на Луну, её глаза сузились до размера спичечной головки. — Прочь с глаз моих, — властно и громко произнесла аликорница, почерневшая и увеличившаяся в размерах, и единорог поспешно подобрался и исчез. Дочь лежала возле озера, сжавшись в комок и шепча что-то неразборчивое. Луна стремительно направилась к ней, но кобылка взвизгнула и нырнула в воду, вереща: «Не подходи, чудовище!» — Что? — Луна не могла понять, почему дочь на неё так странно реагирует. Она была готова встретить презрение, обвинение, ненависть, но не страх. Дикий животный страх и ужас, которые она видела в глазах Шади. — Не подходи ко мне, — чуть не плача прошептала кобылка. — Ты просто кошмар, ты не настоящая, мне всё это снится…       Аликорница тревожно взглянула на дочь, но тут её взгляд опустился чуть ниже. На водное отражение.       Почерневшая шерсть и вытянувшиеся ноги выглядели по хищному грациозно. Эфемерная грива, не имеющая конца и края, развевалась над водой и берегом подобно флагу. А вот свирепый взгляд бирюзовых глаз с узким зрачком и клыкастый оскал совершенно не соответствовали её эмоциям. Луна помотала головой и прошептала: «Нет. Это неправда.» «Правда, милая, — ответило её отражение. — Ещё какая правда. Ты больший монстр, чем её отец. Именно ты, а не он опасен для неё. Ты одна». — Нет, — всхлипнула Луна, а её черная шерсть начала опадать кусками, как засохшая грязь, — я не такая, я больше не Найтмэр, пожалуйста… Шади… «Ты — тиран, возомнившая себя богиней, — проговорило отражение. — Ты чуть не убила собственную сестру, чтобы утолить свою жажду власти. Ты!» — Я простила себя за это! — воскликнула аликорница и топнула копытом. — И Тия меня простила! «Ложь, — прозвучал второй, шепчущий голос. — Ты создала меня и чуть не выпустила кошмары в реальный мир…» — Тантабас, — ошарашенно пробормотала принцесса. — Я же уничтожила тебя! Ты нереален! «Я всегда буду с тобой, — шепнул густой и грубый голос, лаская шею кобылы поцелуями. — Всегда рядом, в самых темных уголках твоего подсознания…» — НЕТ! — вскрикнула аликорница и упала на жесткий камень. — Перестань! Хватит! Хватит попирать меня прошлым! Я исправила свои ошибки! Шади! Пожалуйста! — Луна всхлипнула и закрыла лицо копытами. Слёзы лились потоком, но кобыле было всё равно. Она снова сломалась, получив удар в самое больное место. Горечь, стыд, вина — всё смешалось в одну сумбурную кашу и не желало отпускать.       Робкое поглаживание по голове вернуло Луну в реальность. Она, всё ещё всхлипывая, подняла глаза и увидела Шадию, которая стояла над ней, как-то снисходительно улыбаясь. Аликорница потянулась к ней, шепча слова любви, ласки, говоря, как она её любит, как сожалеет о том, что так с ней поступила. Она прижалась к дочери, обняв её копытами и крыльями, и продолжала плакать и шептать, плакать и шептать.       Но вскоре Шади чуть отстранилась, а потом взяла подбородок матери одним копытом. Дочь посмотрела ей в глаза с каким-то снисходительным сочувствием, а затем черты её лица приняли более прямоугольную форму, глаза изменили разрез и цвет, а рог увеличился и изогнулся дугой.       Луна вскрикнула, а единорог произнес: — Вот ты и попалась, любимая.