Берегитесь, мы ваш-ВЫНОС МОЗГА!

POV Арина.

Через час после того как Маша и Ватару ушли, шум воды, шелест листьев, пение птиц и журчание ручья, находящегося, видимо, совсем неподалёку, — всё стихло. Мы молчали, сами не зная чего ждать. В какой-то момент стало тяжело, будто весь мир опустился на мои плечи, и я начала ломаться под его тяжестью. И вот темнота. И снова хочется закричать не своим голосом, но я молчу. Хочу открыть глаза, но все равно буду видеть перед собой лишь кромешную темноту. Сейчас я живу не своей жизнью. Окружавшая меня темнота начинает медленно рассасываться перед глазами. Место, очень похожее на лабораторию, встречает меня едким запахом какой-то смеси и пыли. И мы все здесь. Все. И выглядим мы не самым лучшим образом, это особенно заметно при свете дня. Грязные, замученные, голодные. Кажется, жизнь специально над нами издевается. Многие говорят, что чёрную полосу сменяет белая и наоборот. С некоторых пор я перестала в это верить. Чёрная полоса просто становится ещё чернее. — С добрым утром, девочки! — я вздрагиваю от столь неожиданного звука и поднимаю взгляд на Айсаку. Для вампира он выглядит слишком счастливым, даже счастливее извращенца Райто. — Прекрасный день, не правда ли! — издевается как может. — Это знаменательное событие для всех нас… — Заканчивай уже, — Ватару появился откуда-то из-за моей спины совершенно неожиданно и пристально посмотрел на брата. — У нас и так мало времени, нужно быстрее начинать. — Слушаюсь и повинуюсь, — усмехнувшись как-то по-дебильному, он закатал рукава белой рубашки. — Кому из них ты уже вколол препарат? — Ей, — коротко ответил Ватару, кивнув головой на Машу. Я, как и все остальные, покосилась на неё краем глаза. Цвет лица неважный. — Сколько? — Одну дозу. Айсаку немедленно приблизился к Маше и взял её двумя пальцами за подбородок. Внимательным взглядом он, словно доктор на медосмотре, сканировал её лицо, поворачивая голову то вправо, то влево. — Ну как? — поинтересовался Ватару, размешивая красный порошок с жидкостью очень напоминающей воду. — Внешних признаков нет. Препарат должен оказывать воздействие только на психику и сознание, — сделал заключение вампир, надевая на руки медицинские перчатки. — Кому мне это вколоть? — уже через секунду в его руках оказался шприц с жидкостью, приготовленной братом. Я испуганно сглотнула, будто предчувствуя неприятный исход конкретно для себя. — Сам выбери, а её не трогай, — он не оборачиваясь кивнул на Машу, и лицо той исказила измученная гримаса. — Я ею сам займусь. — Хорошо. Тогда… — эта пауза, в течение которой он медленно проходился по нам взглядом, превратилась в самую долгую пытку. — Почему бы мне не выбрать тебя? — сердце взволнованно дрогнуло в груди, когда он указал на меня пальцем. Сказать, что в этот момент я была жутко напугана, значит ничего не сказать. Но гораздо хуже стало в тот момент, когда он, играясь с моими нервами, начал подходить ближе. Шаг за шагом. И меня начинало трясти с новой силой. Что это за препарат? Что значит «действует на психику и сознание»? Кого они хотят из меня сделать? — Да вы оба наголову отбитые! — не в силах терпеть выкрикивает Саша. Её лицо перекосило от злости, презрения и раздражения. Она вдруг начала дергаться во все стороны, желая освободиться от веревки, стягивающей рёбра, что начало выводить братьев из себя. На лице Айсаку отразился оскал, к которому я привыкла гораздо больше, чем к прозвищу, которое даровал мне Аято, но он вдруг тут же исчез. — Не волнуйся, побереги силы. Мы и о тебе не забудем, — после сказанных им слов, помещение наполнилось смехом. Таким жутким. Рядом со мной я услышала всхлипы. Даша плачет, стараясь не издать лишних звуков, чтобы не направить на себя гнев двух вампиров, а я чувствую себя паршиво. Тишина. Все будто замерли в ожидании, когда мне в вены введут этот препарат. Тело будто одеревенело, когда игла легонько кольнула кожу в изгибе локтя, а дальше стало хуже. По мере того, как в меня вводили препарат, тело начинало жечь изнутри. Будто моя внутренняя сущность борется против него, и внутри меня начинается настоящая война. Не сумев содержаться, я начинаю орать. Самая ужасная смерть — смерть в муках. И сейчас я будто бы сгораю заживо. Цепляюсь ногтями в подлокотники, изворачиваюсь как только возможно, кусаю губы — я делаю всё, чтобы только приуменьшить эту боль, но сама себе делаю только хуже. Десять минут моей боли длились, будто бы, десять лет жизни. Если случится чудо, и мы сможем выжить, я никогда не смогу забыть этот момент. По-сравнению со всем, что случалось со мной перед этим, это воспоминание станет самым болезненным, тем, что я никогда в своей жизни не хотела бы испытать снова. Десять минут прошли. Я будто бы задышала снова, но это продолжалось всего несколько секунд. На смену секундному освобождению пришла новая порция испытаний. Это состояние можно было описать одним словом — транс. Состояние психики, связывающее сознательное и бессознательное психическое функционирование человека, но было в этом что-то отличное. Сначала ты чувствуешь, что тебя будто бы топят в ледяной воде. Кожа покрывается мурашками, становится холодно, начинается дрожь, закладывает уши, а потом слышится назойливый звон. Всё это растягивается на две-три минуты и сменяется состоянием полной бессознательности. Чувство, будто мою жизнь отделили от меня, просто отрезали. В какой-то момент я не могла вспомнить даже своё имя, пол и национальность. Это ужаснее всего. В этот самый момент я в полной мере осознала, насколько дороги людям их воспоминания. Не важно какие они, плохие или хорошие. Воспоминания нужны человеку для того, чтобы он помнил себя. Я себя забыла. Самой себе я стала чужим человеком. Это была стадия эмоционального взрыва, стадия борьбы с самой собой. Дальше было хуже. Третью стадию можно было бы охарактеризовать, как изменение состояния сознания. Частички памяти начали возвращаться ко мне, но связаны они были только с братьями Сакамаки, начиная именно с момента первой встречи и знакомства, но были они ужасно исковерканы. Возможно, где-то глубоко внутри себя, частичкой сохранённого сознания, я понимала, что всё это не правда, но большая часть меня начинала верить в поддельные воспоминания, в которых братья Сакамаки представлялись настоящими чудовищами. Вместе с верой пришла и агрессия — чувство эмоциональной неуравновешенности. Все мои мысли были заняты ненормальным желанием нанести телесные повреждения любому человеку, который окажется сейчас рядом со мной. «Но нет! Эти люди ни в чём не виноваты. Во всём виноват Аято! Это из-за него я подвергаюсь сейчас всем смертным мукам, когда он не понятно где и не понятно чем занят. Наверняка он даже не пытается предпринять попыток, чтобы найти меня. Я выберусь отсюда и убью его своими же руками, любым известным мне способом! — моя голова была забита исключительно мыслями о мести, но только в отношении моего, так называемого, жениха. Через какое-то время моя ненависть ко всему, что движется исчезла, но чувство лёгкого раздражения осталось. Можно сказать, что я пришла в сознание, обрела себя. Голова немного кружилась и казалась очень тяжёлой. Глаза закрывались, и меня клонило в сон, но перед тем как отрубиться окончательно, я услышала голос Тани: — Где эти Сакамаки, когда они так нужны? На тяжёлом выдохе, как на последнем издыхании, меня словно не стало. Сон это был или потеря сознания я даже и не знаю. Кое-что я за сегодня уяснила: «Я в трансе!» — как правило, значит «Я не могу мыслить».