First attempt

Тесная съемная каморка над старым ночным клубом в восточной части города. Пыльные окна — в подтеках грязи, словно в корке экземы, но навязчивый свет уличных фонарей все равно проникает в комнату мутными сумрачными лучами, фиксируя движения тех, кто внутри. Они словно в серии последовательных стоп-кадров, застывших в мертвом ритуале; словно две фигуры из тусклой бронзы, в бледно-зеленом налете патины, который пачкает руки. Словно это — недозрелые полулюди, отпочковавшиеся от мебели или от стен, но так и застрявшие на полпути. — Здесь романтично, но, как видно, давно уже пусто. Новости? — голос режет тишину холодом владельца. Он скучающе смотрит в одно из окон, выходящих на Мэдисон стрит, и пускает острую, уродливую тень по прогнившим половицам. Джокер. Едва ли он блефует встречаться с наемными людьми в подобных дырах. Особенно, если это место — последняя зацепка, что оставил за собой предмет его интереса. — Да, сэр. Следы хакера, обчистившего Ваши китайские счета, после этого места исчезают, однако лучшие айтишники уже нашли канал, по которому он работает. Мы уже у него на хвосте! Мужчина, услужливо отвечающий в спину босса, никто иной как Артур Хоук. Выдрессированный пёс из команды Джокера. Пускай и надежный в том смысле слова, что ещё жив при своей «службе», он всё же один из многих. Так что, здесь и в дальнейшем, просто — Пёс. Как никак, Джокер называет его именно так, а нам не за чем в своём повествовании как-либо ему противоречить. — Прекрасно, это просто прекрасно! Я вижу, что ты стараешься, Пёс. — Да, сэр. Что прикажете? Фигура Джокера неподвижна. Опущенные веки подрагивают, предвосхищая зарождение внутри одновременно прекрасного и ужасного. Отражением кривой улыбки едва ли ни трещит стекло окна. — Прикажу доставить целым и невредимым. Тот, кто поиграл с моими счетами, явно не откажется поиграть и со мной! Джокер смеётся едко, весело, почти по-детски (из тех детей, что в подворотне парализованному коту расковыривают живот гвоздями). Таким смехом не осквернить эту богом забытую дыру, однако и бога здесь не принято вспоминать. Пёс услужливо кивает, бесшумно исчезая за скрипучей дверью. Здешний Бог не торопится покидать здание, им же недавно выкупленное. Он стоит у того же окна, находясь мыслями, впрочем, уже далеко отсюда. Его разум медленно перетекает «домой», на цокольный этаж, из одной камеры пыток в другую, по пути полосуя тонкую паутинку-мембрану стен мозга бритвами, сжатыми в маленьких пальчиках на отростках дьявольских крыльев (получаются длинные тонкие пузыри, похожие на красные сверкающие шары, что надуваются из разрезов на стенах), и вдруг замирает в укромной кромешной тьме, зазывая затаившегося за углом ужаса.