Забыть

Поезд отправлялся через 5 минут, а она уже была в купе. Мальчики все ещё стояли на перроне, болтая с Биллом и Люпином. Гермиона Грейнджер смотрела на них, понимая как все изменились. Гарри и Рон, казалось, вытянулись ещё на пару сантиметров, лица приобрели более четкие, почти грубые черты. Уголки губ словно застыли, произнося очередные заклятия посреди битвы… Гермиона вновь начала проваливаться в ту ночь, когда воздух пронизывали смерть, отчаяние и крики. А ещё страшней было осознавать, что она принимала это как данность. Ей было жаль тех, кто умер за победу, но больше ей было жаль себя. Она устала страдать, бояться, ждать нападений. Она устала от чувства вины. Его больше не было. Не осталось ничего, кроме желания все изменить в этом году. От мыслей её отвлекло собственное отражение в стекле. Она и не заметила, как тронулся поезд и достиг тёмного кирпичного туннеля. Гермиона снова посмотрела на своё отражение. Заострившиеся скулы. Волосы, спадающие мягкими каштановыми волнами на плечи, ресницы, обрамляющие большие карие глаза, и пухлые губы, слегка подведенные карандашом. «Да уж, – усмехнулась Гермиона, – выросли не только мальчики». Гарри и Рон, словно почувствовав упоминание себя в мыслях подруги, ввалились в купе. Они уже разговаривали о чем-то. Рон хмурился, а Гарри выглядел раздражённым. — Черт, Рон, я тебе в сотый раз говорю, Малфой как был подонком, так и остался, я не собираюсь мириться с его присутствием в школе! — не дав другу даже слово вставить, он продолжил,— Гермиона, скажи хоть ты ему, что этот слизеринский ублюдок должен был гнить в Азкабане вместе с папашей. Гермионе совершенно не нравился тон разговора. Гарри после войны стал слишком бескомпромиссным. Он во всем видел либо хорошее, либо плохое, никаких оттенков, совершенно. Он считал, что половину Слизерина (а то и весь) необходимо казнить или сослать к дементорам. Малфой же был первым в его списке «плохих». Девушка устало вздохнула, многозначительно посмотрела на Рона и сказала: — Гарри, ты не прав. Министерство само разбирается с этим. Да, Малфой самодовольный мудак, обязанный тебе жизнью. Но, если ты не забыл, он сражался на нашей стороне. И если бы не он, то Люпин сейчас был бы мёртв. Глаза героя сверкнули. — Люпин? Ты забыла, зачем он тогда отослал Сивого? Малфой сказал, чтобы тот позаботился о девчонках, а с Люпином он сам разберется. Да только у Хорька кишка тонка. — Брось, ты сам не знаешь, что говоришь, — девушка закатила глаза, ей не хотелось продолжать этот бессмысленный разговор. — Да и мне пора переодеваться, а потом еще сопровождать первокурсников. Теперь уже фыркнул Гарри. — Точно, староста. Как тебе только удаётся все это после произошедшего? Гермиона уже было выходила из купе, но задержалась в дверях. — А я просто живу, — девушка улыбнулась. — И тебе советую: забудь, все кончено. Она направилась в купе старост, а парни притихли, смотря в окно и размышляя над словами подруги.