***
Алекто Кэрроу держала за горло Гермиону, направляя палочку прямо ей в сердце. Драко смотрел на это. Смотрел и не мог ничего сделать. Он стоял посреди комнаты, в окружении пожирателей смерти, совершенно безоружный. Рукав рубашки был порван, а губа кровоточила. Пожиратели смотрели на них с Грейнджер, как на интересное шоу, которое вот-вот начнется. Люциус о чем-то поговорил с братом Алекто, Амикусом, и тот тут же удалился из комнаты. Драко отвел взгляд от Гермионы и впервые с того момента, как они влетели в гостиную, посмотрел в глаза отцу. Малфой-старший словно почувствовал взгляд сына. Его губы скривились в усмешке, так часто появлявшейся на лице самого Драко. Он взглянул на него с презрением, перекосившим красивое аристократической лицо. Поставив на каминную полку бокал виски, Люциус хлопнул в ладоши. — Я думаю, пора объяснить нашим гостям, зачем сегодня я собрал их здесь. Правда, сынок? Он слегка повернул голову в сторону Драко. — Да, я бы тоже хотел узнать какого хера я здесь делаю? Неужели нельзя было как все хорошие отцы, сбежавшие из Азкабана, просто послать за мной сову? Голосом слизеринца можно было бы заморозить площадь всего Малфой Мэнора. Люциус в два быстрых шага приблизился к сыну. Он схватил его за подбородок и прошептал: — Не смей разговаривать со мной подобным тоном. Драко почувствовал, как его голосовые связки словно онемели. Невербальное силенцио. Прекрасно, папочка. Отойдя от сына на прежнее место, Лорд Малфой отряхнул мантию, словно только что прикасался к чему-то грязному и продолжил. — Итак, господа. Я собрал всех вас здесь лишь с одной целью. Вернуть былое могущество чистокровным семьям. Наказать виновных за то, что мы потеряли. Истребить пятно, марающее все волшебное сообщество. Избавиться от грязнокровок, — Люциус сделал театральную паузу. — И предателей крови. Малфой-старший повернулся всем корпусом к сыну, словно ожидая, что на этот раз он скажет. Гермиона больше не пыталась выскользнуть из цепких лап Кэрроу. Все ее внимание занимал Драко. Казалось, слова отца не произвели на него никакого впечатления. Но она знала, что это было лишь маской. Блондин пытался сдержать поток сарказма, оскорблений и обвинений в сторону отца. Он сжимал кулаки, усмиряя свою злость и разочарование. Хотя в чем ему было разочаровываться? Его отец никогда не был для него настоящим родителем, заботливым и любящим. Лишь четкие правила, ограничения, наказания и изредка поощрения. Тактика Люциуса Малфоя в воспитании детей была предельно проста: любовь-слабость, которую необходимо истребить. И не только в воспитании детей. Почему-то именно сейчас Драко вспомнил про Нарциссу. Нарциссу, которая любила своего безумного мужа несмотря на все то, во что он втягивал их семью. Слизеринец почувствовал, что к нему вернулся голос. — Что, отец, тебя смутило то, что я не последовал за тобой в Азкабан и оказался более благоразумен, предвидя поражение вашего великого и ужасного полукровки? — Круцио, — взвизгнул женский голос справа от него. Боль, которая пронзила все его тело, казалось, никогда не закончится. Драко упал на колени, стараясь не закричать. Он отыскал глазами Гермиону и держался за этот образ, словно она могла спасти его сейчас. Малфой видел, как она рванулась в его сторону, как Кэрроу ударила ее. Видел её полные ужаса и страха глаза. Она боялась за него. — Довольно. Боль отступила так же неожиданно как пришла. Он поднял глаза и увидел отца, стоящего перед ним. — Я думаю, тебе не стоило так отзываться о Темном Лорде. Мы все сожалеем о произошедшем. Ведь именно он сплотил нас и дал нам цель. Мы лишь продолжим его дело, — толпа черных мантий согласно зашумела. — А вот ты, Драко, образец того, как низко может пасть чистокровный волшебник. Перебежчик, бросивший всех, ради полукровки, ради Поттера. Ты по счастливому совпадению звезд носишь мою фамилию и трахаешь грязнокровок! И ладно, если бы ты просто использовал ее как подстилку. Ты объявил об отношениях с ней во всеуслышание! Это стало последней каплей. — Люциус не смог контролировать ярость, искажавшую его голос. — Я всегда знал, что ты ошибка, ублюдок, который пачкает всю семью. Но видит Бог, я пытался воспитать из тебя приличного человека. Ведь все началось еще тогда, на первом курсе, когда ты решил подружиться с Поттером. Когда вместо презрения, ты высказывал свое восхищение способностями этой грязнокровки. К той, что получила свой дар обманом. Но я смог заставить тебя выучить урок: грязнокровки-мерзость. И ты его усвоил, но, видимо, ненадолго. — Люциус вздохнул. — Я ведь мог не наказывать девчонку, ее жизнь и так сочтена. Маглорожденным не место в нашем новом мире. Но ты перешел все границы. Я думал, что это будет уроком Поттеру, но нет. Гораздо лучшим уроком это будет тебе. Поэтому я преподам тебе его. Последний в твоей жизни урок. И будь уверен, его ты запомнишь. Драко почувствовал, что не может двигаться. Даже говорить. Его обездвижили. И Люциус тут же проревел: — Круцио! Блондину казалось, что он сходит с ума. Картина в его сознании поглощала все. Гермиона падала на пол и кричала, кричала, кричала…***
Процессия во главе Минервы Макгонагалл, Аластора Грюма и Кингсли Бруствера, приближалась к Малфой Мэнору. Они аппарировали за несколько миль от него, остальное расстояние пришлось пройти пешком. Гарри Поттер о чем-то говорил с Кингсли, всю его нервозность сняло как рукой. Он сосредоточенно и холодно прорабатывал план. Джинни знала это состояние. Он всегда становился таким, если знал, что предстоит нечто серьезное. Вот только потом начинался настоящий пиздец. После битвы в Хогвартсе он месяц пил так, что чары отрезвления приходилось использовать по нескольку раз на дню, иначе бы он просто умер. Гарри отлично умел справляться со стрессом и расшатанными нервами, если того требовала ситуация и кому-то из близких грозила опасность. Но потом это выливалось в худший кошмар. — Стойте! Макгонагалл провела палочкой несколько замысловатых линий и воздух впереди них зарябил. Люпин подал голос. — Если мы сейчас войдем, то об этом узнает все поместье сразу. — Спасибо, Римус, это я тоже поняла, — с раздражением сказала профессор. — Есть предложения? — Да, вообще-то. Мы просто зайдем, — голос Гарри был предельно спокоен, это пугало. — Они и так узнают, что мы в доме, нет смысла прятаться. — Вы правы, — вздохнула Макгонагалл. Едва они перешли границу, антиаппартационное заклинание было снято и они увидели перед собой двух пожирателей, возникших из ниоткуда. Сектумсапра задела плечо Бруствера, но рана была не серьезной, и он тут же оглушил Яксли. Второго пожирателя обездвижила Джинни. Макгонагалл отвечала за защиту. Ее протего безупречно отражал даже непростительные заклятья, если только кто-то не геройствовал и не бежал вперед. Через несколько минут они уже были в холле дома и неслись за Поттером. Он направлялся туда, где уже пытали однажды Гермиону. В гостиную Малфоев.***
Двери гостиной распахнулись, но Драко этого не замечал. Его взгляд был прикован к девушке, которая кричала, и этот крик заполнял все. Но тут, словно одновременно, он почувствовал, что может двигаться, и крик прекратился. Малфой тут же бросился к Гермионе. Она дрожала и закрывала голову руками, словно до сих пор слышала собственные крики. Расширенные зрачки и столько ужаса в ее глазах, что он был готов отдать все, лишь бы она снова отчитывала его, злилась. Что угодно, только не эта Грейнджер. Не такая. Не тихая. Не смотрящая в никуда. Паника накатывала волнами. Он не простит никому из них. Никогда. И только после того, как холодная и расчетливая мысль о мести возникла в его голове, он увидел Поттера, летящего к Гермионе и изрыгающего проклятия в сторону блондина. Спорить было некогда. Золотой Мальчик не оставит Грейнджер, а Малфой кое-что должен своему отцу. Драко и раньше убивал. Это было не самым лучшим его воспоминанием. Следом за смертью его всегда накрывало чувство неправильности и беспомощности. А толкал на это лишь долг. Долг перед Тёмным Лордом, отцом, Поттером или самим собой. Сейчас же это была абсолютная ярость. Холодная и расчетливая, но оттого не менее разрушающая. Малфой не видел даже лиц тех, кто попадал под его заклятия. Лишь черные мантии. Это были не просто непростительные заклятия. Это была самая темная магия, которая была известна ему. Он не жалел ничего для тех, кто посмел прикоснуться к грязнокровке. К его грязнокровке. Рядом с ним пролетали заклинания. Он видел, что Поттер сражался за его спиной, Бруствер тоже пытался что-то сделать. Но сейчас Малфоем владела лишь ненависть, и он беспорядочно убивал, а не обезоруживал их, как святые гриффиндорцы. Казалось, что это будет длиться вечно, пока он вдруг не наткнулся на груду тел, которую уже просто нельзя было перешагнуть. Перекошенные от ужаса предсмертные маски Нотта и Долохова. Розье и Кэрроу. Лейстрейндж, Макнейера, Яксли, Эйвери. Лиц остальных было не рассмотреть. Драко обернулся и увидел Минерву Макгонагалл, смотревшую на него с ужасом, смешанным с сочувствием. За ней стоял Поттер, прижимающий к себе еле стоящую на ногах Гермиону. Уизли. Бруствер. Люпин. Все были в шоке. Драко усмехнулся. — Я вроде как закончил, можете возвращаться в школу, дальше я сам, благодарю за помощь, — холодный голос, сарказм и фирменная ухмылка. Никто не проронил ни слова. Макгонагалл кивнула, и вся процессия аппарировала в Хогвартс. Грейнджер смотрела на него умоляющим взглядом, беспомощно цепляясь за Поттера. Но так будет лучше. Он знал, что сделал. И ей ни к чему было проходить через это с ним. Малфой-это проклятье. И блондин остался один посреди комнаты, заполненной телами. В том числе и телом его отца.