Поцелуй русалки

С детства меня убеждали, что люди — бездушные твари, что они жестоки, мстительны, тщеславны, что они недостойны жить. Ежедневно матушка, отпуская меня на прогулку, строго наказывала не связываться с людьми, оставаться в компании, не смотреть лишний раз на берег, не всплывать на поверхность — словом, вести себя как порядочная русалка. Хотя порой ее забота казалась чрезмерной, я честно выполняла наставления. До определенной поры. Да уж, узнай она, чем я уже неделю занимаюсь после занятий, — не поздоровилось бы не только ушам, но и надхвостью. Разумеется, меня это не останавливало, только сильнее подстегивало. Но не стоит забегать вперед. — Виола, не отставай! Мелькнувший перед глазами хвост чуть не задел меня, обдав потоком воды. Прикинув, что на обед домой я уже не успела, быстро собрала сумку и поспешила за одногруппницами. Лилия и Роза на миг остановились, чтобы убедиться, что я с ними, и вновь припустили к устью Большой Реки. Мне оставалось лишь вздыхать и сетовать — хвост все еще болел после очередной вечерней тренировки. Неугомонную парочку я нагнала уже у самого устья. Судя по коварным взглядам, они вновь задумали какую-то аферу, в которую, наверняка, и меня намерились втянуть. Увы, если эти двое решили, что я им нужна, их не переубедить. Лилия ухватила меня за локоть и потянула вперед за уплывающей Розой. За что люблю Большую Реку — так это за слабое и теплое в любое время года течение и чистую, не замутненную песком и водорослями воду. На каменистом дне зачастую можно было найти оглаженные потоком кусочки стекла, редкие спиральные ракушки и многое другое. Я часто плавала сюда за материалом для браслета или ожерелья в подарок матушке и сестре. Гулкий всплеск воды у поверхности заставил меня остановиться. Лилия, всколыхнувшая воду кончиками пальцев, хитро стрельнула лимонно-желтыми глазками сначала на меня, а затем на поверхность. Я с опаской подплыла ближе: от этой сумасбродной русалки можно было ожидать чего угодно. Она обняла меня за плечи и, поработав хвостом, подплыла ближе к кромке воды, указав пальцем наверх. Приглядевшись, я различила на берегу человека. Он был рыхлый, обрюзгший, лицо почти полностью заросло густой черной бородой. Человек подошел к реке, не спеша разулся и опустил полные сбитые ноги в воду. — Вы что творите? Нам нужно вернуться в деревню! — зашипела я, но мои увещания, похоже, не были услышаны. Лилия покрепче прижала меня к себе и дерзко улыбнулась. Я перевела молящий взгляд на Розу, но она не обратила на это внимания. Она быстро разбередила руками красные волосы, огненным куполом окружившие голову, затем чуть распустила вязь бурых водорослей на груди так, что стала видна ложбинка. В рубиновых глазах вспыхнуло лукавство, и русалка плавным движением хвоста подняла себя на поверхность. Грязные ноги вздрогнули, подняв муть, человек на берегу застыл в неестественной, чересчур напряженной позе. Роза медленно отвела в сторону прядь волос, прилипшую к щеке и — я знала — облизнула губы. Она часто так делала, когда пыталась привлечь к себе внимание русала из параллельной группы. Яркий розовый хвост встрепенулся — Роза подплыла ближе к человеку. Он неверяще смотрел на нее, глупо открывая и закрывая рот. Когда прекрасная русалка, что «мерещилась» ему, приблизилась на расстояние вытянутой руки, человек быстро вытащил ноги из воды и отполз подальше от берега. — Чур меня! Знаю я вас, тварей! Утащите к себе под воду и не отпустите, пока не задохнусь. Вам не заморочить меня, нимфы треклятые! Роза заливисто рассмеялась, и человек замер, очарованный звенящими переливами мягкого ангельского смеха. — Кто сказал тебе такую глупость, муж? Мы любим людей: говорим с ними, поем, танцуем, целуем... — Замолчи, отродье, ты не затуманишь мои глаза! Я наблюдала за бедным человеком, молясь, чтобы он догадался закрыть уши и унести ноги от реки. Лилия, напротив, улыбалась, обнажив ряд треугольных заостренных зубов. К слову, никогда не понимала, зачем группа почти поголовно так сточила зубы. Роза не отступалась от намеренного. — Что говорят тебе глаза, муж? — спросила она, развязывая тесемочку на груди. — Неужели я так страшна и противна тебе, как ты говоришь? — О нет, нимфа, — глаза человека сально заблестели и забегали, — ты прекрасна. Роза едва заметно ухмыльнулась: он был уже на крючке. Лилия тихо рассмеялась и отпустила меня, поспешив всплыть. Увидев вторую русалку, человек окончательно потерял разум. Он потянулся к ним просящей рукой, на коленях пополз в воду. Они умасливали его слух, зазывая поплавать с ними в теплой воде. Человек отрешенно стянул с себя тяжелую кожаную накидку, рубаху, штаны. Я отвернулась — ниже пояса люди созданы на редкость некрасивыми. Одногруппницы же только громче стали подбадривать человека. — Иди к нам... — Поплавай с нами... — Потанцуй... Я знала, что будет дальше. Знала, что они сделают с очередным человеком. Знала и не хотела видеть. Я подхватила сумку и поплыла прочь, пытаясь прогнать встающие перед глазами картинки: человек касается воды, перепончатые русалочьи руки с длинными когтями обхватывают его и затягивают на дно, милые улыбки сменяются хищными оскалами, нелепое двуногое тело пытается вырваться, выпуская пузырьки, и затихает с гримасой ужаса на лице. Не помню, как очутилась в стенах родного дома, дрожа от отвращения. Сознание наполняли вопросы. Зачем они это делают? Почему? Что им сделали люди? Раньше я думала, что человеческая жизнь ничего не стоит и можно заманивать людей под воду ради забавы. Резвилась с прочим молодняком, тренируя навыки обольщения друг на друге. Самые смелые выплывали на поверхность, очаровывая людей, но я оставалась внизу, наблюдала. Со временем я стала замечать, как относятся к нам люди. Все чаще слышала, как нас проклинают, называют демонами и убийцами, говорят, что нас стоит истребить. Как это похоже на то, как русалки отзываются о людях. Как-то раз после очередной вылазки я приплыла в слезах к матушке. Она выслушала, что творили мои одногодки, долго хмурилась. Конечно, она отругала меня за то, что я подплывала близко к поверхности, и все же дала совет не поступать так, как все, а обдумывать каждое решение своей головой. Тогда мне казалось, что она лишний раз решила поучить меня уму-разуму. Постепенно по коротким репликам, мимике я догадалась, что матушка против безрассудного убийства людей, хотя по-прежнему считала их по уровню разума кем-то вроде рыб. Мнения отца я не знала — он не терпел разговоров о людях. Тишину дома прорезала короткая трель дверного звонка. Странно, я никого не ждала. Может, Лилия и Роза поплыли за мной? На пороге оказался Пион. Удивление возросло: русал был стеснительным, в гостях бывал только по приглашению или просьбе о помощи — учеба никогда не казалась ему сложной. И вот, он мнется у моей двери. Я отплыла в сторону, пропуская Пиона внутрь. Молочно-белые волосы последний раз блеснули в свете солнца, и русала окутал полумрак прихожей. Щелкнула закрывшаяся дверь, и я почувствовала нежное прикосновение к запястью. Пион осторожно поднял взгляд, и меня к пригвоздило к месту: темно-розовые, почти бордовые из-за расширившихся зрачков глаза смотрели с непередаваемым выражением. Тонкие, но сильные пальцы сомкнулись на руке чуть ниже локтя, острые белоснежные когти слегка задели кожу. — Виола, я люблю тебя, — с придыханием прошептал Пион. — Ты мне нравишься еще с детского сада. Я не знал, как сказать тебе, поэтому молчал. А сегодня ты была такая расстроенная, что я решился. Может, мои чувства вернут тебе улыбку? Пион неловко покачивался, не сводя с меня чарующих, но жутковатых глаз, ярким пятном горевших на чересчур бледном лице. Я аккуратно отвела руку, и лицо русала переменилось. — Пожалуйста, не отвергай меня сразу, — он с мольбой взирал на меня, пытаясь поймать мой взгляд. — Не отказывай, прошу, скажи, что ты… хотя бы подумаешь над этим. — Конечно, Пион, обязательно подумаю, — я не знала, куда себя деть; к щекам прилила кровь. — Давай я сама тебя найду, когда разберусь в чувствах… к тебе. Пион просиял. Он изо всех немалых сил сжал меня в объятьях и пулей вылетел из дома, тут же растеряв решительность и превратившись в скромного и умного паренька. Сердце колотилось в горле, мешая дышать. Что это было? Это же Пион, он ведь… тихий всегда. Почему я? И так сразу сказал «люблю», не только «нравишься». Да и вообще… Нужно срочно на что-нибудь переключиться. Учебой заниматься не хотелось, было еще слишком рано. Родители были на работе, так что я, не таясь, выскользнула из дома и в одиночестве поплыла к Бурной Реке, которая впадала в наше озеро недалеко от дома. В детстве отец не раз ловил меня на подступах к ней. Я была еще слишком маленькой и слабой, чтобы справиться с течением и не удариться о камень, коих было великое множество по всему руслу. Ловко лавируя между громадными глыбами, достающими аж до поверхности, я стремилась доплыть до укромного местечка — тихой заводи, где по непонятной причине река делилась пополам, широкой петлей вдаваясь в берег, а затем вновь сливаясь в один поток. День был чудесный, светило солнце, вода казалась чище, чем обычно, поэтому я добралась до любимой заводи в рекордные сроки. Там устроилась на теплом песке, задумчиво почесывая жабры за ухом. Мягкие лучи дневного светила приятно грели, погружали в дрему. Мысли одна за другой утекли прочь, даже вторжение Пиона не так напрягало. Я распустила туго завязанные водорослью волосы, и они чернильным пятном расплылись вокруг головы. Эх, если бы кто еще плавник размял да хвост почистил... Мой отдых прервало ненавязчивое бормотание, приближавшееся к моему укрытию. Я осторожно перевернулась на живот и отплыла подальше, чтобы увидеть, кто набрел на мое место. Еле заметно взмахнув хвостом, приподнялась выше и увидела человека, устроившегося в сени дерева. Нет, он вовсе не был похож на последнюю жертву Лилии и Розы. Он выглядел моложе, не таким грузным, одет был в легкую тунику и укороченные штаны, а в руках держал большой альбом, в котором что-то чиркал. Первым желанием было сию секунду уплыть домой без оглядки. Я уже повернулась, чтобы дать деру, как толщу воды наполнил тихий протяжный звук. Впервые я слышала, как человек пел. Это было совершенно иное пение: оно не сверлило голову, как трели русалок, но обволакивало, будто коконом, самую душу. Ненавязчивая мелодия унесла меня в далекие края, где дно океанов дальше неба, а рыбы крупнее дома. Там не водятся люди, а вокруг насколько хватает глаз раскидываются темные воды. Легкие движения танца пришли сами собой; руки нежно обводили потоки воды, хвост гибко покачивался — даже волосы, казалось, дрейфовали в такт простой человеческой песни. На душе стало легко, и я от всего сердца рассмеялась. Мелодия оборвалась. Человек отложил альбом и стал озираться. — Кто здесь? — я зажала рот руками, мысленно коря себя за опрометчивость. — Выходи, не бойся. Я не обижу! Человек выглядел растерянным. Он поднялся на ноги, прошелся по берегу, даже заглянул в ближайшие кусты, но, разумеется, никого не нашел. Казалось, он расстроился. Тяжело вздохнул, поднял с земли альбом и, окинув взглядом берег, скрылся между деревьями. Я застыла на месте. Вдруг он увидел бы меня? Вдруг позвал бы? Вдруг зашел бы в воду? К горлу подступила паника, руки сами завязали волосы прежним узлом, и я поскорее направилась домой, где заперлась в комнате до самого вечера.