Децима

Джастин проснулся от того, что автобус резко остановился. Открыл глаза и обнаружил, что спал, уткнувшись в плечо немолодой женщины в пушистой синей кофте. — Простите, — побормотал он. Женщина посмотрела на него то ли с жалостью, то ли с завистью. Но точно не со злостью. Джастин попытался улыбнуться. Утро было совсем раннее, серое, низинки за окном затягивал жидкий поземный туман. Поспал Джастин совсем немного, почти всю ночь тащился пешком по шоссе, машины, как назло, случались редко, уж больно час неурочный. Те, что были, не останавливались по той же причине. Может, это было и к лучшему, Джастин опасался иезуитской хитрости стражей — бери его тут тепленьким, сам в машину попросится. Желтый пригородный автобус нарисовался на рассвете. Продрогший и уставший Джастин бросился к нему, размахивая руками и внутренне готовый кинуться, если что, наперерез. Такие крайности не понадобились, автобус распахнул двери, принимая Джастина в душноватое тепло салона, и двинулся дальше. Народу в нем было немного. Пара рабочих, девушка в свитере с высоким воротом и шапке, ещё одна с газетой и букетом роз, мужчина в гавайке. Когда Джастин выбирал себе место, сиденье рядом было свободно. Видимо, тетка в кофте подсела позже, на другой остановке, а он и не услышал даже. Но эту остановку пропустить не смог бы никто. Дверь с шипением распахнулась, двое мужчин в серой форме с длинной бахромой на груди встали в проходе. Бахрома качнулась почти синхронно, Джастин невольно засмотрелся. — Полевая жандармерия, плановая инспекция, всем поднять лица, — сухо объявили вошедшие и тут же, не делая паузы, двинулись к пассажирам, поочередно глядя в глаза каждому. Джастин потер щеки и выпрямился. Нужно вести себя спокойно. Жандармерия не занимается сенсами, это не их ведомство, Джастин попадал под их инспекции уже много раз. Они ищут мертвых, до других им дела нет. Джастин обвел глазами салон. Откуда тут взяться мертвым. Жандармы прошли мимо рабочих и девушки в шапке. Тот, что шел по левому ряду, чуть задержался взглядом на Джастине, досадливо, как на помеху, поморщился. Они прошли мимо него и женщины в кофте. Бахрома покачивалась. Еле слышно пахло шалфеем. Мимо мужчины с коробкой и другого, в куртке. От оглушительного визга заложило уши, Джастин с перепугу вскочил, но жандармы среагировали ещё быстрее, они уже сцепили кольцом руки вокруг девушки с букетом и теперь конвоировали её к выходу. Букет, впрочем, валялся на полу, газеты не было видно, а девушка, совсем молодая, беленькая, выла страшно и тонко, на одной ноте. От этого звука выворачивалась душа, запах шалфея в салоне стал нестерпимым, а жандармы плавно и неотвратимо вели жертву по проходу, по ступенькам, и Джастин, так и не севший на место, видел через окно, как ещё двое людей в форме присоединились к товарищам, создавая круг и укладывая руки на плечи друг другу. В центре круга продолжала выть девушка, и тонкая блузка натягивалась на худенькой спине, когда она пыталась свернуться в комок, защититься, но хоровод серых фигур уже начал свое движение, бахрома покачивалась в такт, и запах, проклятый запах… — Ты сядь, — женщина в кофте потянула его за рукав. — Не нужно на это смотреть… сниться будет… Джастин очнулся от морока и тяжело упал на сиденье. Все отводили глаза, молчали, кое-кто открывал окна. Водитель рванул с места, даже двери не закрыв, торопясь уехать до того как, как начнется Танец. Джастин никогда не видел, как танцуют жандармы. Но видел, что остается от того, кого затанцовывают. И понимание, что это был не человек, а ревенант, вызванный кем-то в мир живых, мертвец, не притупляло ужаса. Они выглядят, как люди. Они кажутся людьми! И эта беленькая не сама пришла, её кто-то звал… любил... А вот он, Джастин, он тоже всем кажется человеком. В чем разница? Он не чувствует своего отличия от людей, может, и эти, мертвые, тоже? И тоже не понимают, почему их отвергают, уничтожают — так жестоко и бесстыдно, прямо там, где обнаруживают. Даже бродячих животных не убивают на виду, увозят с глаз долой. Потому что животные — живые. А эти? Но если ревенанты не живые, как же они живут среди людей? И люди не могут их отличить… В чем разница? Взять, к примеру, сенсов. Их тоже чуют только стражи. Для всех остальных сенсы - обычные люди, может, чуть более яркие, заметные личности. Люди бывают разными, а сенсы унылыми и заурядными — никогда. Они бывают щедрыми и добрыми, талантливыми и вдохновляющими, ораторами, профессорами, счастливыми многодетными матерями, заслуженными врачами и великими учеными… Это не спасет. Никому не будет никакого дела до того, каким ты был, как ты жил, перерождение — это однозначный приговор. Перерожденный подлежит немедленному уничтожению. Спасибо, что не так вот, у дороги, на виду у всех, но тоже неотвратимо... Уснуть Джастин больше не смог. *** Брайан курил за рулем, чтобы меньше хотелось спать. Светало. Не нужно было допоздна задерживаться у Голдов, конечно, но не хотелось пугать их ещё больше своим внезапным отъездом. Они и так тяжело переживали случившееся с Дереком. Он и Сьюзан были двойняшками, только она человек, а он — сенс. Им это не мешало, брат с сестрой были очень близки, и Брайан дружил с ними обоими. Если бы его кто-то спросил, есть ли в семье Голдов риск перерождения — четыре сенса все-таки! — он бы указал на истеричную Кайлу. Может, задумался бы насчет Хэнка или старшей дочери Розы, но о Дереке он даже мысли не допускал. Прекрасная карьера, благополучный брак, хорошие дети, куча друзей… Что могло заставить задуматься о перерождении человека, который добился в этой жизни всего? Произошедшее с Дереком не огорчало Брайана как стража. Слишком давно он был в профессии, чтобы не знать — причины перерождения до сих пор выяснить не удавалось никому, на эту тему исписаны тома, существуют целые институты… Не существует только ответа. Но как друга... Наверное, самонадеянно было считать, что если ты хорошо знаешь человека, ты поймешь, заметишь… Видимо, Брайан все-таки надеялся. И потому был совершенно потрясен, получив отчет о приведении приговора в исполнение. Это случилось за границей, Двуединый уберег Брайана от необходимости выносить приговор лично, но лишил возможности… Какой? Брайан затолкал окурок в пепельницу. От вина этого проклятого его на такие размышления повело, что ли? Хватит уже на сегодня. Сначала разговор со Сьюзан, потом пришлось говорить с Робертом, а закончилось тем, что трепетная интеллигенция упросила его провести беседу с Итаном. Брайан не отказался только потому, что это был шанс дать мальчишке чистую, не окрашенную эмоциями информацию. Позицию родителей Итана Брайан не разделял и считал пораженчеством. От жизни не спрячешься. Можно отказаться от общения с сенсами, чтобы не дай бог не привязаться и не пострадать, случись перерождение. Но тогда нужно и собак не заводить, детей не рожать, жить в комнате с мягкими стенами и реанимационным отделением по соседству. Это точно не случай Сьюзан с Робертом! Они умные, незашоренные люди… Да только, видимо, сегодняшняя история с Джастином стала последней каплей даже для них. Или он, Брайан, разучился понимать людей. Слишком часто приходится общаться с перерожденными… На приборной панели замигала желтая лампочка. Пять утра, пес! Брайан раздраженно ткнул в "Приём". — Да пребудет Порядок, патрон, — хмуро буркнул Майкл. — Да пребудет. Разве ты сегодня в ночь? — Нет, подняли. В Бренвуде стрельба, парень положил из винтовки четверых в супермаркете, не может объяснить, зачем. Беру вторую бригаду, выезжаем через пятнадцать минут. — Удачи. До связи. — Да, патрон. Майкл отключился. Проклятье. Только вечером бригада ушла в Джексвилль, загорелся экран во время вечернего сеанса, давка, паника, трое погибших. Нужно запросить статистику, складывается ощущение, что подобных случаев все больше, перерождения случаются чаще и чаще, и сенсы, которые вчера ещё ничем не отличались от обычных людей, превращаются вот в это, жадное до чужой крови... Брайан потер глаза. На обочине темной от утренней сырости дороги стоял серый фургон жандармерии, почти незаметный в легком тумане, только зелено-красный маячок мигал тревожно и коротко. Двое в форме что-то делали, наклонившись. Потом подняли черный, блестящий пакет и отнесли в фургон. Брайан отвел глаза и задержал дыхание, проезжая мимо. Лишь бы не почуять проклятый запах… *** Они еще на первом курсе заметили друг друга — геев в группе стражей-первогодок было ровно четыре человека. Легко как-то сдружились и пронесли эту дружбу через все годы обучения. Несмотря на богатые подробностями слухи, никто из них друг с другом не спал, они были сторонниками теории, что секс с друзьями ведет к ненужным осложнениям. Хотя если бы кто спросил тогда Брайана, он бы сказал, что Тед относится к Майклу, как робкий влюбленный. Впрочем, иногда Тед так же вел себя с Брайаном — ни дать ни взять гость на пороге, который смущенно улыбается и машет тем, кто уже внутри, но ни за что не войдет, пока хозяин не пригласит его как минимум дважды, а ещё лучше возьмет за локоть и заведет внутрь сам. Брайана раздражали его заискивающие взгляды и вечно виноватая улыбка, тем более неуместные, что Тед был одним из лучших учеников курса. Умный, начитанный, симпатичный, с сильным чутьем — и этот парень ухитрялся вести себя, словно последний лузер. Как? При таких данных? Брайан не мог этого понять и не хотел размышлять о том, что должно твориться у человека в голове, чтобы он сам этого противоречия не видел. А когда на Родительском дне в колледже он увидел мать Теда, размышлять о чем-то стало просто незачем — та же просительная присогнутость и заискивающе-доверчивый взгляд. Казалось, сейчас она ещё сумочку прижмет к груди, и поза станет откровенно гротескной. Когда они стояли рядом, мать и сын, на это смотреть было больно. Хотелось треснуть его по напряженной спине и сказать — да расслабься ты наконец! Посмотри на себя со стороны, зачем ты ведешь себя, как она? У неё жизнь заканчивается, а у тебя только начинается! И надо учиться преподносить себя, пока не поздно, а то однажды очнешься, а тебе сутулые сорок лет, ты развалина и неудачник! Жизнь кончилась, а ты и не жил! Но Брайан молчал. Что-то ему подсказывало, что лучше не станет, а вот хуже — может. Он не хотел относиться к Теду так же ласково-одобрительно, как Майкл и Эммет, и постепенно у них сложились свои особые отношения. Брайан раскопал в Теде золотую жилу — остроумие. Однажды расслышал, что там Тед бормочет себе под нос, явно не считая свои слова достойными внимания широкой аудитории, и ответил ему. Тед, запинаясь, продолжил пикировку и держался, наверное, минуты три, чего в их компании никто никогда не делал — Майкл после пары фраз закатывал глаза и менял тему, а Эммет был непредсказуем: мог обидеться и надуться, мог начать рассказывать Историю минут на 20, мог начисто игнорировать Брайана, а мог и снизойти до ответной колкости. Тед же перебрасывался словами, будто мячиком, так и норовя попасть в лоб, и что самое забавное, почти не поднимал при этом глаз. Он вообще не слишком любил взгляды в глаза, ещё одна совершенно непостижимая для Брайана черта характера. Он же гей! Как можно кого-то раскрутить, сосредоточенно пялясь в пол? Никого он и не раскручивал, конечно. Не потому, что как Майкл мечтал о настоящей любви — безусловное влияние Дебби, вот уж кто невыносимо сентиментален. Хотя следовало признать, что Эммет сентиментален тоже, все эти старые фильмы, но у него проблем со съемом никогда не было. И уж тем более, их не было у Брайана. А Тед просто не умел смотреть в глаза и совершенно не выносил, когда смотрели на него, что делало миссию абсолютно невыполнимой. Зато он смешно шутил про высокие шансы на секс. У Брайана с Эмметом, кроме роста и успехов в деле съема, было ещё кое-что общее. Они оба любили плавать. **** Автобус довез пассажиров до автовокзала, они один за другим покидали салон — девушка в шапке, мужчина с коробкой, рабочие. Тетка-соседка поправила кофту, ухватила за ручки объемистую сумку и обернулась на оставшегося сидеть Джастина. — У тебя все в порядке? Утреннее солнце сделало её рыжую шевелюру ослепительной, и Джастин только сейчас заметил, что на висках у тетки заколки-бабочки с крылышками из розовых бусин, нелепо, конфетно детские. — Конечно, — он широко улыбнулся. Такая улыбка всегда срабатывала, как транспарант: не бродяжка, благополучный мальчик, проходите мимо. Но этой тетке улыбаться было легко и приятно, было в ней что-то располагающее. — Классные заколочки. — А то! — тетка качнула головой, бабочки затрепыхались. — Пойдем кофе попьем? А то я до родной Либерти без топлива не дотяну. — Меня должны встретить… — пролепетал растерявшийся Джастин. — Меня тоже должны были, да отменилось. Позвони, скажи, что ты кофе пьешь. Сядем вон у окна, оттуда всю стоянку видно, не пропустишь. — Вы тут часто бываете, что ли? — Это мой город, милый, — тетка подмигнула. — Вы странная, — признался Джастин, но встал. — Не видал ты странных. Я Дебби. — Я Джейкоб. — Вот и славно. Возьми-ка у меня сумочку, милый, я что-то и без неё еле иду. *** За полчаса, проведенные с Дебби в кафе, Джастин получил ударную дозу разнопестрой информации. Он знал теперь, что Дебби официантка, что существует Либерти-авеню, где он непременно станет звездой, как только там появится, что у её сына скоро свадьба, что помидоры очень вкусно есть со свежемолотым перцем и что ему, Джастину, надо сменить прическу, есть чудесный мальчик, он частенько заходит в кафе... Джастин видел, что тетка не так проста и болтовней своей маскирует попытки выведать о нем побольше, но держал ухо востро, отделывался шутками и общими фразами. Не известно, сколько продолжалась бы эта невидимая миру борьба, выпиты были по три чашечки кофе, под шумок ушлая тетка накормила его пончиками, и сосредоточившийся на пикировке Джастин забыл уже, что наврал про встречающих, но тут Дебби начала рассказывать о своем сыне, который оказался одним из старших офицеров Стражи. Джастин продолжал улыбаться, но голова тут же стала ясной и холодной. Он вспомнил свою легенду, сделал вид, что кому-то звонит, после чего душевнейше распрощался с Дебби, даже обнял её и с рюкзаком и массой добрых напутствий отправился с вокзала. Ощущение было, что он в последние секунды вырвался из капкана. А ещё было чуточку жаль, что в очередной раз хорошее, встретившееся ему в жизни, оказалось кратковременной обманкой. Джастин никогда не слышал, правда, чтобы стражи использовали агентов в штатском, но почему бы нет. На войне все средства хороши. А может, эта тетка просто энтузиаст и помогает сыну по своей воле. Хотя минутку. Как она может узнавать, кто человек, а кто нет? Ведь и стражи, и жандармы всегда мужчины. По какой-то причине люди с чутьем не бывают женщинами, таких случаев просто не знала история. Впрочем, говорят, некоторые сенсы умеют распознавать "своих". Сам Джастин слишком мало этих "своих" видел, чтобы понять, может он их чувствовать или нет. И ему трудно было поверить, неужели и правда есть сенсы, одобряющие унизительное положение собратьев и готовые защищать систему, в которой каждый десятый ущемляется в гражданских правах? Регистрация и учет, ограничения на профессии, предрассудки… Это все равно что геи-гомофобы. Хотя, говорят, и такие бывают. Джастин ушел с вокзальной площади в переулок, сел на первую попавшуюся скамейку. Идти ему было совершенно некуда, никакого плана он не успел составить. От автобусного получасового сна он больше устал, чем отдохнул, и теперь, сытый, совсем не мог думать ни о чем серьезном, хотелось спать, спать и ни о чем не помнить. Но засыпать на скамейке было нельзя. Джастин знал способы получше, более безопасные. Пошарил в карманах в поисках телефона, под руку попался жесткий рифленый картон визитки. Брайан Кинни, Центральное управление Стражи города Питтсбург Слава Двуединому, не написано, что он Страж округа. Скромность? Или это визитка для простачков вроде Джастина, которые могут и не догадываться, с кем имеют дело? Рабочий телефон. Домашний адрес. Домашний телефон. Это он всем такие визитки раздает? Хотя чего ему бояться. Он тут главный. Как Дебби сказала? Это мой город? Нет, Дебби, он не твой. А вот его. Строго говоря, конечно, Стража - не орган власти и никому, кроме Двуединого, не подчиняется. Она существует параллельно с государством — городской совет, полиция, армия, суды, в общем, те, кто руководит нормальной жизнью и нормальными людьми. Забота Стражи — перерожденные. А значит, все сенсы. Вся децима. Точно так же жандармерия - структура отдельная и от государства, и от Стражи. Насколько Джастин знал, это, скорее, было братство, чем организация. В некоторых странах в разное время государство пыталось подмять под себя Стражу и Жандармерию, слить их в одну организацию, ничего хорошего из этого не выходило. Хотя Джастин никогда не задавался вопросом — почему. Ему хватало проблем с вопросами более насущными. Рука, которой он держал визитку, начала чесаться, и Джастин с изумлением уставился на покрасневшую кожу. Вот же напасть… Он торопливо затолкал кусочек картона между планками деревянной скамьи, обтер руку об одежду. Гадость. Подхватил рюкзак и побрел по переулку прочь от вокзальной площади. Проблемы нужно решать по мере поступления, и прямо сейчас самое важное — выспаться.