Децима

— Да пребудет Порядок, патрон, — Эммет без стука просунул голову в кабинет, повертел ей, убеждаясь, что хозяин никем и ничем не занят, и тогда уже вошел целиком. — Пребудет, — Брайан нетерпеливо кивнул, отвлекаться не хотелось, он составлял сравнительные графики частоты перерождений и среднего уровня перерожденных по округам в зависимости от плотности населения, среднего возраста, расового состава, уровня образования, урбанизации и прочая, прочая… Ничего толкового ему пока добиться не удалось, как и всему аналитическому отделу, но он ещё не готов был сдаться. — Сильно занят? — Эммет подошел к столу вплотную, нависая над Брайаном и намекая, что обратить внимание все-таки придется. — Чего ты хотел? — упорно не поднимая головы, спросил Брайан. — Подумал, может, тебе будет интересно, — Эммет крутнулся на носке и изящно приземлился в кресло у стола: ладони перекрещены на колене, спина как струна, голова слегка наклонена. Очевидно, эта манерная хореография должна была продемонстрировать задумчивость. Или, может, ценность информации. — Ты велел тащить тебе все идеи, даже самые дикие, я ведь правильно помню? — Правильно, — Брайан вздохнул и откинулся на спинку кресла. — Давай уже, говори. — Так вот. Вчера был взрыв бытового газа в университете Карнеги, мой выезд, ну, ты в курсе, наверное, и там привязалась ко мне одна из преподавателей, я не помню фамилии, средних лет такая, похожа немного на Джейн Рассел*. Знаешь, волосы рыжие, брови так… — Я тебя убью сейчас. — Не помню, была родинка или нет? — притворно задумался Эммет. — Ладно, ладно, не бесись. У неё есть теория, потому что эта реинкарнация Джейн Рассел — антрополог. Она мне пыталась что-то изложить, но ты знаешь, я не по теориям. — И что, предлагаешь мне ехать её искать? Да эти теоретики уже все телефоны оборвали. Лидируют инопланетяне и конец света. — То теоретики. А Джейн — профессор. К тому же она сидит у меня в кабинете, никуда не надо ехать. — Ладно, — Брайан досадливо поморщился, — зови. — Ты не джентльмен, — Эммет состроил трагическое лицо. — Я, блядь, не понимаю причин твоего хорошего настроения! — взорвался наконец Брайан. — У меня его нет. И времени на всё это — тоже. Так что или тащи сюда свою профессоршу и молись, чтобы она была психически здорова, или вали отсюда нахуй. — Воу, воу… — Эммет надул губы. — Мы все нервничаем и всем тяжело. Это не повод кидаться на своих. Брайан продолжал смотреть на него безо всякого выражения и Эммет, ещё раз вздохнув, вышел из кабинета. А через пару минут в дверь постучали. Антрополога звали вовсе не Джейн, а Маргарет, Маргарет Атти, и это старомодное имя ей шло — худая, широкоплечая и высокая, она была похожа на англичанок военных лет. А вот на профессора она походила мало — голубое платье до пят и крупные украшения во всю грудь. Как-то не так представляешь себе профессоров. Она протянула руку, здороваясь, села в кресло и какое-то время молча смотрела на Брайана. Ему показалось, что оценивающе. — Вы действительно хотели бы услышать мою теорию, или Эммет несколько преувеличил вашу заинтересованность? — наконец спросила она. — Хочу. Но вы же понимаете, теорий сейчас строится очень много. Кроме того, я не верю, что через несколько минут в моем кабинете свершится чудо, вы все объясните, и мир перестанет сходить с ума. Маргарет улыбнулась. — Могу я закурить? — Конечно, — Брайан встал из-за стола, чтобы подать ей зажигалку, а заодно и пересесть в другое кресло. Сидеть за столом перед этой женщиной было как-то нелепо. — Вы правы, я не могу все объяснить. У меня нет великой теории. Но, может быть, информация, которой я располагаю, будет вам полезна. — Надеюсь, — Брайан тоже закурил. — И хотелось бы сначала кратко. Если меня что-то заинтересует, я уточню. Маргарет кивнула и начала: — Думаю, вам хорошо преподавали историю Децимы, но, насколько я знаю, в этом курсе примитивным народам уделяется крайне мало внимания, а они моя специализация. Мы, наша культура, очень рациональны, а более примитивные сообщества Дециму боготворят, например, семьи, в которых рождаются сенсы, считают благословенными. Сенсы там особая каста, их не встраивают в общество, как делаем мы. И называют везде по разному, причем имена очень говорящие — Дети Бога, Небесные зерна, Спящие боги, — хорошо поставленный голос Маргарет лился ровным, но выразительным потоком. Видно было, что это её любимая тема, и страстность речи невольно подкупала, хотя запрошенной краткости не было и в помине. — Стража в этих культурах выполняет религиозные функции, они по сути жрецы Децимы. Их роль — отпускать богов, когда они просыпаются. Освобождать их от человеческого тела. Нет конфликта, чувствуете? Нет привычного для нас противопоставления. И нет того, что я бы назвала ощущением несправедливости. Вы видите, что сейчас происходит, к сенсам начинают относиться агрессивно, их считают то ли предателями человечества, то ли хищниками. А примитивные культуры не испытывают обиды. Небесные зерна для того и существуют, чтобы дать всходы. Это боги, которые рождаются на земле, и которых нужно отпустить в их мир, потому что иначе они уничтожат этот. Причем боги не злые! Самые обычные боги, как считают эти племена. Это мы, возомнившие себя более развитыми, называющие себя цивилизованными, декларируем Двуединство на словах, но на деле хотим только доброго бога, который поможет и простит. А люди, которых мы высокомерно считаем дикими, говорят, что перерожденные становятся чужими для этого мира, как чужие для него мертвые, их нужно отпустить в небо, как мы отпускаем в прах мертвых. — То есть человечество — поле, засеянное небесным зерном. Когда приходит время, зерна дают всходы… — Брайан помолчал. — Это красиво, но это не объясняет, что происходит. Все зерна взойдут разом, и что дальше? Полем решили больше не пользоваться? Маргарет одобрительно кивнула, словно ученику, задавшему правильный вопрос. Брайан невольно почувствовал себя польщенным. — Ответа на этот вопрос я не знаю, разумеется. Но послушайте про другие племена... — Я напоминаю о краткости, Маргарет. — Поверьте мне, это кратко. Вы знаете легенды о войне Двуединого? — Нет. — Значит, мне придется изложить. Этих легенд довольно много, они отличаются в деталях, но суть одна: Двуединый ведет непрерывную войну, он сражается с самим собой. Каждый проникший в наш мир мертвый это капля крови, которую теряет бог. И каждый перерожденный — капля крови, которая возвращается к богу. — То есть…. — Брайан задумался. — Тут очень много смыслов! — взволнованная Маргарет затолкала недокуренную сигарету в пепельницу. — Во-первых, что наш мир и есть Бог. По крайней мере, один из Двуединого. А во-вторых, что существует некий баланс между приходящими в этот мир и уходящими… — Все могло начаться не с роста перерождений, а с большего количества мертвых? — идея увлекла Брайана тоже. — Я не знаю! Но у вас, наверное, есть статистика. — Вы ведь понимаете, что вы её не получите? — улыбнулся Брайан. — Я не особенно рассчитывала. Хотя мне любопытно, как вы наверняка догадываетесь, — Маргарет поднялась. — Думаю, это все, что я хотела сказать. — Я вас провожу, — Брайан поднялся тоже, — Почему эта информация малоизвестна? Все эти ученые советы... — А она никогда никому не была нужна, — Маргарет вышла первой, Брайан следом. — Изучение примитивных верований — удел чудиков. Ведь считается, что они наивные, не соответствуют действительности. Неправильные, понимаете? А вот возникшие потом, гораздо более поздние, это нечто правильное, зрелое. — Вы так не считаете. — Стала бы я этим заниматься! Я считаю, что со временем информация искажается и теряется. — Даже так? — Они остановились возле лифта, и Брайан повернулся посмотреть Маргарет в глаза. Она усмехнулась. — Приятно было с вами пообщаться, Брайан. С умными людьми это всегда приятней, знаете. — Оставьте мне визитку. У меня могут возникнуть вопросы. — У меня нет визиток, но кафедра антропологии в Карнеги ещё существует. Маргарет Атти. — Рад знакомству, Маргарет. Она улыбнулась и вошла в лифт, двери закрылись, а Брайан остался стоять, глядя в пространство. Вот теперь ему было о чем подумать. *** Тед пришел осенью. Совершенно обычным дождливым вечером он позвонил в дверь крошечной квартирки, которую Брайану предоставлял колледж, и теперь стоял на пороге, чуть согнувшись, как он всегда это делал, словно извиняясь за беспокойство. С волос его капала вода. — Я без зонта, — Тед вытерся рукавом и застенчиво улыбнулся. Обыденность и нормальность происходящего ошарашили Брайана настолько, что он отступил назад, открывая дверь шире. — Проходи… — Накапаю… Я лучше на коврике... — Тед снова виновато улыбнулся, но порог перешагнул. Брайан часто потом вспоминал именно этот момент. На краю его сознания тогда что-то тревожно дрогнуло, мигнуло красной лампочкой, но он не задумался — что. Не мог, потому что во все глаза смотрел на Теда, нормального, обычного Теда, который снял куртку и теперь перетаптывался на коврике, не решаясь повесить её на вешалку, чтобы не намочить другую одежду. — Давай… — Брайан взял куртку и какое-то время держал в руке, не доверяя своим глазам. Да, это куртка Теда. Мокрая, холодная. Понимал ли Брайан тогда, что произошло? Пожалуй, понимал. Но не мог осознать. Он знал все эти истории о возвращении мертвых, как он мог не знать, даже детские книжки делали на эту тему. И конечно, знал, что мертвые не входят, если их не пригласить. Но он уже сказал: "Проходи," - и стоял теперь с мокрой курткой в руках. А Тед топтался на коврике. — Я, наверное, не вовремя? — Немного… — Брайан повесил его куртку на спинку стула. — Ты что-то хотел? — Я... — Тед замялся. — Пошел сначала к себе, но там живет другой человек, и я… ну… пришел посоветоваться. Брайан сглотнул. Он никогда не думал, как все происходит на самом деле. В книжках и фильмах было проще, там мертвецы были отвратительны, и сразу было ясно, что они не люди. Они были похожи на себя прежних, но вели себя совершенно не так, противно гримасничали и были одеты в грязное тряпье. Ведь всем известно, зачем они возвращаются — за жизнью. Чужой, разумеется, своей-то у них больше нет. Но это в кино, там все было понятно, а тут, на его коврике, стоял Тед, хотя и мокрый, но одетый с обычным своим педантизмом и, кажется, подумывал, не уйти ли. — Идем на кухню, — решился наконец Брайан. Они сели за стол, Тед, как обычно, на краешек стула. — Я понимаю, что доставляю тебе хлопоты, — начал он, не глядя в глаза. — Но это было не мое решение, поверь…. Я сам не понимаю, как так вышло… Видимо кто-то меня призвал, я не знаю, кто... Брайан знал. Он сидел, окаменевший, а Тед продолжал: — Я не знал, к кому мне ещё обратиться. Эм очень впечатлительный… Майкл растеряется, конечно же. Мама с сестрой… ну, ты сам понимаешь…. — Не понимаю, — неожиданно зло оборвал его Брайан. — Мама с сестрой, мама с сестрой... И поэтому опять все решать должен я? Тед съежился ещё сильнее. — Извини, — наконец пробормотал он. — Мне казалось… Брайану хотелось спросить — что именно казалось? Что это нетрудно? Ничего не стоит? Сделал и забыл? Вот так запросто? Зато маме с сестрой не надо ничего решать и есть, кого ненавидеть? Он не сказал. Они помолчали, наконец Тед встал, неловко задев бедром стол, от толчка звякнули друг о друга стаканы. — Я, пожалуй, пойду… Я понимаю… наверное, это было не лучшее решение. Просто я не смог придумать другого… — Сядь, — устало приказал Брайан. — Куда тебе идти? Тед сел. Молчали долго. Брайан налил себе выпить, помедлил, налил и во второй стакан, хотя понятия не имел, пьют ли мертвые. Тед выпил. Брайан тоже. — Ты все помнишь? — спросил наконец Брайан. Тед кивнул. — Как звали крысу Майкла? — Флип. — По географии у тебя… — А плюс. С литературой у меня хуже. Я люблю шампанское, но плохо его переношу. У Эммета шрамик на локте, он выбил им стекло и порезался. У тебя есть старшая сестра, у неё два сына. Я не знаю, что ещё тебе сказать… Спрашивай, если хочешь. — Это ощущается как-то… иначе? — тихо спросил Брайан. — Вроде бы нет. Я вот выпил… И все нормально. Ну то есть... обычно. — Должна быть разница. — Наверное, — Тед пожал плечами. — Но я пока не вижу. "Я тоже," - подумал Брайан, а вслух сказал: — Мне нужно время подумать. — Понимаю, — кивнул Тед. — Я и сам не представляю, как мне дальше… быть. — Давай вот что. Я сниму тебе комнату в мотеле, — предложил Брайан. — Ты подумаешь… И я тоже. Такое решение устраивало обоих, на нем и остановились. Брайан оставил Теда в мотеле на окраине города и уехал обратно. А дома долго смотрел на стакан, из которого пил Тед. На нем были отпечатки пальцев. Брайан знал, что он должен сделать. Поднять трубку и позвонить в Жандармерию, только и всего. Он даже ничего не увидит, все решится само собой, без его участия. И все станет как прежде. А мокрое пятно на коврике высохнет. Это ведь его долг. Так обязательно нужно поступать с мертвыми, потому что они нарушают порядок вещей. Но как можно было так поступить с Тедом? *** Джастину нравилась его новая жизнь. Нравилась работа в кафе, где круглые сутки было полно народу и всегда можно было перехватить вкусной еды. Нравилось, что у него снова появились время и возможность рисовать, он страшно скучал все эти дни по карандашу. Правда, на рисунках раз за разом повторялись всего два человека — Брайан и черная балерина. Рисунки с ней Джастин показывал Дебби, которая мгновенно стала восторженной почитательницей его художественного дарования. Вкуса у неё не было совершенно, она взахлеб хвалила все, что считала красивым, и её понимание красоты Джастина порой обескураживало, особенно, когда она пыталась уговорить его "улучшить" какой-нибудь рисунок или тащила его показать "кое-что классное", а оно оказывалось или статуэткой, или жутким панно, но её внимание и искренние эмоции все равно было приятны. Рисунки с Брайаном Джастин прятал. Ему нравилась и сама Дебби — шумная, яркая, со своим особым мнением обо всем на свете, материнской мудростью и внезапными девчоночьими обидами. Особенно её обижало, если Джастин запирал дверь в своей комнате, попробовав пару раз, он решил, что проще наслаждаться покоем, когда Деб спит или на работе, иначе ни подрочить, ни порисовать она не даст. Что ж, у каждого есть недостатки. Нравилась атмосфера большой семьи, людей, которые друг о друге заботятся. Говорили, что раньше было лучше, сейчас всех подавляло происходящее в мире и в городе, но Джастин не мог представить, как может быть ещё лучше. Разумеется, несчастья дотягивались и сюда. Двух парней сбил автобус прямо перед кафе. Несколько натуралов с бейсбольными битами ворвались в гей-бар, но не успели толком развернуться - их представления о том, как выглядят и ведут себя геи, претерпели мгновенные и кардинальные изменения, но все-таки в драке серьезно пострадали несколько человек. Частенько захаживали жандармы, Джастин видел один раз Колина, здороваться, впрочем, не стал, отсиделся на кухне. Осталась у него какая-то неловкость, ощущение, что он поступил с этим парнем не лучшим образом, и вовсе не хотелось убедиться, что Колин на него обижен. Дважды поздним вечером заходили компанией Брайан, Майкл и ещё один высокий шумный парень, Джастин не знал его имени. Дебби радовалась этим троим особенно сильно, кажется, она всех их считала своими сыновьями, присаживалась за их столик, подолгу с ними разговаривала. Она пыталась и Джастина усадить, но в первый раз он просто поздоровался и занялся другими посетителями, во второй даже близко не подошел. А зачем? Что Майкл его недолюбливает, он уже понял. Долговязого он вспомнил тоже — это он тогда в лифте насмешливо лыбился. А Брайан… Отделался и молодец. Пусть радуется и видит, что Джастину ничего от него не нужно было. Навоображал себе, как же… И все остальные тоже. Прямо-таки никто не способен устоять перед их драгоценным Брайаном. Пару раз Джастин ловил на себе его внимательный взгляд, всегда отворачивался. Не то чтобы он обижался на Брайана, нет. Но он сдал его Деб словно щенка… Вот и нечего теперь смотреть. Никто так никто. А после того, как Брайан долго лапался с парнем в белой майке и уехал вместе с ним, Джастин решил выкинуть его из головы. Конечно, давно пора было отдать ему книгу, Джастин её дочитал и постоянно таскал в рюкзаке, но все откладывал. Одна страница в ней была отмечена согнутой вдвое рекламной листовкой, хотел показать это место Брайану, спросить... ладно, ерунда. И пачка рисунков, на которых был изображен Брайан, становилась толще, но Джастин говорил себе, что с ним у него связаны сильные воспоминания, только в этом все дело. Правда, Брайан ему ещё и снился… Но сны - это не листы бумаги, припрятанные под матрасом Дебби, их вообще по сути никогда не существовало. И ничего они не значили. Подумаешь, эротические, это совершенно нормально для 20 лет, особенно, если секса давно не случалось. А это как раз Джастин считал делом поправимым. Вчера он встретил бывшего своего однокурсника из ПИФА, Ноэля. Они не были друзьями, так, виделись на паре вечеринок. И раз уж Ноэль, как оказалось, выставляется в центре геев и лесбиянок, и часто бывает на Либерти, Джастин подумал, а не задружиться ли с ним? Иметь друга приятно, это знак, что у тебя все в жизни как надо. Никаких бойфрендов и новых отношений, заменить Итана Джастин даже пытаться не хотел, но секс был бы приятным бонусом! Почему нет? Ноэль очень даже симпатичный. А ещё через него можно разузнать, как и что там в ПИФА, может, получится подписаться на чьи-то занятия. Джастин все-таки не оставлял надежды продолжить учебу, пусть диплом получить было пока нереально, но пара-тройка сертификатов за прослушанные курсы - тоже очень неплохо. Так что несмотря на происходящее в городе и в мире, Джастин настроен был оптимистично. А новости он старался не слушать.