Все лица Перси Джексона

Столовая выглядела – это было почти забавно – похожей на трапезную из фильмов про мафию с Аль Пачино. Вся в дереве, с огромным длинным столом, посередине которого рассыпалась инсталляция из свежих цветов; стулья стояли слишком далеко друг от друга, чтобы можно было вести оживлённую беседу или приватный разговор. Парадоксально, но помещение, предназначенное для групповых трапез, буквально обжигало одиночеством. Честно говоря, ситуация, несмотря на всю серьёзность, меня забавляла, ведь по сути это было просто визитом отца к дочери, у которой в этот момент гостят друзья. Однако, пропущенные через кривое зеркало моей новой реальности, эти события принимали гораздо более серьёзное значение. Директор Управления по борьбе с наркотиками, развернувший серьёзную подпольную игру, находится в одном доме с наследниками многомиллиардного наследства, за чьи головы назначена серьёзная награда. Рейна сообщила, что её отец решил отужинать в салоне, и надеялся, что мы присоединимся к нему, когда закончим здесь. Я чуть расслабилась: больше посторонних не было. Во время смены блюд мы вышли покурить на балкон. Перси опёрся руками об ограждение с балясинами, его голова устало повисла. - Думаешь, он знал, что мы здесь? – потянула я его за рукав. Он усмехнулся. - А, думаешь, почему ещё он приехал? Наивным будет полагать, что он совершенно случайно наведался к Рейне, да ещё не предупредив её… Но меня больше беспокоит не предстоящая встреча, если честно – я знаю, что ему нужно. Гораздо хуже то, что я не понимаю, это мы прокололись и раскрыли себя в какой-то момент на пути сюда, или в этом доме кто-то сливает информацию. - Не думаешь, что это сама Рейна? Перси, стукнув кулаком по поверхности ограждения, издал полустон – полурык. В его глазах виднелась грусть и усталость. - Чертовски правдоподобное предположение, но я всей душой хочу верить, что это не так. Ты не представляешь, сколько раз мне в спину вставляли нож! Я привык и уже совсем не удивляюсь. Но ведь это Рейна! Я знаю – знал - её наизусть, как свои пять пальцев. Раньше я сотни раз доверял ей свою жизнь, и, - он обвёл себя широким жестом, - я ведь всё ещё здесь. Я смотрела на него и понимала, что мне совершенно не обязательно начинать с ним ссору, стараясь доказать, что много воды утекло с той поры, когда они вместе строили её бизнес. Он и без того всё знал – это было видно по отчаянию на его лице. Мне и самой не хотелось верить, что она предала Перси – ведь тогда нам снова нужно срываться в путь в поисках нового убежища. - Боюсь предположить, сколько ещё людей в курсе, что мы здесь. Это, знаешь, как пойти поплавать с голодными акулами без клетки… но ты не переживай, – осёк себя он, слабо мне улыбнувшись. – Это ерунда. Прорвёмся. - Прорвёмся, - вторила ему я. – А что он хочет, думаешь? Мистер Рамирез. - Деньги, конечно. И власть, - просто сказал Перси. – Причём, я убеждён, что ему плевать, от кого: от нас или от тех, кому мы пытаемся противостоять. Он выиграет в любом случае. Моя задача – придумать достаточно сильный аргумент, чтобы убедить его в том, что живыми мы ему полезнее. Мне стало грустно. Значит, вот такая теперь жизнь? В окружённии людей, желавших обогатиться на жизни или смерти? В вечном ожидании предательства? Может, именно и в этом был ключ к разгадке того, отчего он так ко мне привязан. Мне всё это было чужим и странным, в голове не укладывалось, как можно жить, руководствуясь извращённой моралью. Для Перси это было в новинку. - Ты сказал «моя». Почему только твоя задача? Нико, Талия… вы же заодно. - Так и есть, - кивнул он. – Но посмотри на нас. Последний раз, когда виделись – были уверены, что расстаёмся навсегда, так паршиво всё было. Мы надеялись никогда не дать последний бой, потому что победителями из него не выйти. …И это я всё испортил, потому что не умею довольствоваться малым. Счастье в шалаше, выходит, не моё. - Я не слишком хорошо знаю твоих брата и сестру, но кое-что всё-таки рассмотрела, - я положила ладонь между его лопаток и прислонилась щекой к плечу. – Вы все сумасшедшие! И уж точно не в силах сидеть тихо. Хватит винить себя. Они здесь, потому что хотят свободы, а не потому что ты что-то там испортил. Он покачал головой. - Бог свидетель, они хотят другого. Нико всегда ненавидел Соединённые Штаты, всегда говорил, что его дом – настоящий дом – родина матери. Талия еще более твердолобая и своевольная, чем её отец, но она не игрок. Это всё я, - он выпрямился во весь рост. – Оглянись! Всё вокруг – моя поганая сущность, вырвавшаяся из-под контроля. Смешно то, что я никогда не желал такой жизни, был уверен, что всё это – злая шутка судьбы, случайность. Ой ли? Впоследствии я много раз вспоминала этот странный разговор, бывший не то долгожданным откровением, не то криком души. У меня в голове не укладывалось, как Перси удавалось помимо прочего еще и тащить на себе груз вины за брата с сестрой. Он не был виноват, но винил себя в том, что не может помочь им начать другую жизнь. Он не был виноват в том, что я в него так глупо влюбилась, но взвалил себе на плечи еще и это. Он казался до зубного скрежета уверенным в собственной ответственности вообще за все происходящее, и я понятия не имела, как ему удавалось до сих пор с этим справляться. Перси весь был мятеж и сумасбродство, но ревностно желал спокойствия для близких. В этом была его самая большая слабость – он готов был на всё пойти, даже если приходилось жертвовать совестью. Мне стала в какой-то момент как день ясна причина, по которой он делал плохие вещи: он шёл на что угодно, если думал, что это поможет ему защитить своё. Даже убийство переставало быть грехом. Директор Рамирез оказался грузным человеком невысокого роста, совершенно не выглядящим так, будто он покрывает преступную империю. У него был усталый взгляд делового человека. Верхняя пуговица рубашки расстёгнута, запонки он снял, и теперь они небрежно лежали на стопке из трёх сотовых телефонов. Он курил сигару, глядя в никуда, и даже бровью не повёл, когда Рейна отворила перед нами дверь в салон. Зал не в пример остальному дому был уютным; весь обит тёмным деревом, с кожаными диванами и внушительного размера камином. Я отчего-то чуть расслабилась. Было здесь что-то похожее по духу на дом отца в Калифорнии. - Молодежь! – выкрикнул он, подавившись приступом кашля. – Идите здороваться. Я спиной чувствовала недовольство Перси. Наверняка лицо его сейчас приняло тот отрешённый вид, который бывает, когда очевидно, что ситуация неприятна, но выпутаться из неё возможности не представляется. - Папа. Рейна сжала его плечо, поцеловала в морщинистую щеку и элегантно приземлилась на диван рядом. Взгляд у неё был нечитаемый, как у сфинкса. Чего ждать от назревающего разговора, я не знала, но решила молчать себе же во благо. - Мистер Рамирез, - одновременно кивнули Перси и Нико. - Зовите меня Дон, - отмахнулся тот, взмахнув сигарой. - Хорошо, Дон, - устало согласился Перси, усаживаясь в кресло из тёмной кожи. Он закатал рукава рубашки, обнажая предплечья, покрытые татуировками и парочкой расползшихся шрамов. – Чего вы хотите? Мистер Рамирез на такую прямоту лишь улыбнулся, блеснув тонкой оправой очков. Рейна сжала губы в тонкую линию, глядя куда-то поверх наших голов. - Отчего же, я знаю, в каком ваша семья затруднённом положении, особенно сейчас. Я хотел лишь повидать друзей дочери – видит Бог, их у неё не так много, - он натруженно рассмеялся. – Да и чего я могу хотеть от людей, у которых ничего нет? Перси кивнул и сделал вид, будто бы неуклюжая шутка – шутка ли? - мистера Рамиреза была хотя бы забавной. - Ваша правда. В это время друзья не помешают, ведь легче не становится. Словами не передать, как мы благодарны вашей дочери за гостеприимство. Однако, мы, действительно, её должники. Сознавать долг и не исполнять его — это трусость. Рейна закатила глаза и фыркнула, но её истинные чувства выдавали пальцы, беспрестанно теребящие подвеску. - Брось, Перси, это смешно. Столько всего было, что разбираться, кто кому да чем обязан – пустое. Может, выпьем, да и… - Придержи слова, дорогая, - проговорил её отец, переменившись в лице. – Он действительно должен нам, ведь наша семья многим рискует, имея даже косвенное отношение к происходящему. Дочь мою вечно тянуло к запретному, Персей, вы и сами знаете. Запретное для жаждущих покоя – были, и есть, и будете – вы. По моей спине пробежал холодок. Расчётливые глаза директора Рамиреза глядели с едва различимым прищуром, но улыбки с его лица не исчезло. Теперь он напоминал пресмыкающееся, готовящееся к броску. Перси, однако, излучал спокойную уверенность, слушал он завуалированные угрозы лениво и будто бы устало. - А вы жаждете покоя, Дон? – он вскинул голову и усмехнулся. Тёмная чёлка упала ему на глаза, отбрасывая тень. - Правда?.. Как скажете. Не против, если я закурю? Он достал потрёпанный портсигар, отклонив предложенную сигару, черкнул зажигалкой. Пару секунд Перси глядел на красный кончик аккуратной табачной самокрутки потом снова поднял глаза на отца Рейны. Меня в который раз удивила его невозмутимость, ведь, или я чего-то в который раз не знала, или мы были в действительно дерьмовом положении. - Так или иначе, я согласен с вами, - продолжил Перси почти доброжелательным тоном. - Я ставлю безопасность выше обстоятельств - мы не задержимся. Но я запутался, так что помогите мне. Не вы ли сказали несколько минут назад, что с нас взять нечего? Теперь называете меня должником. Так что вернусь к изначальному вопросу: чего вы хотите, Дон? Тот хохотнул, хлопнув себя по колену, весело оглядев всех присутствующих, будто бы проверяя, настолько же нам всем смешно, как ему. - А вы настырный! Единственное, чего мне хочется – убедиться, что вы, ваша семья, - на этих словах он обвёл нас сигарой, - знаете, что вы обязаны. И что, когда придёт время, вы вспомните об этом. Будь я врагом вам – вместо разговора этим вечером слышен бы был свист пуль. Берегитесь: ваши враги наступают вам на пятки. И… - Кто информатор? – раздражённо подал голос Нико. – Откуда узнали, что мы здесь? Рейна поклялась, что молчала. Я верю ей. Остаются или её люди, или… - Да с самого начала понятно, что это Октавиан, ты чего! Господи, и это от нас вы ждёте предательства, - Перси развеселился. – Эх, Дон! Ладно. Ладно, я услышал вас. Рейна нервно тёрла бровь, переводя взгляд на разные точки комнаты. Она уже не казалась хозяйкой у себя же дома, превратившись из властной стервы в нашкодившую дочурку. Эта перемена, как ни странно, меня не радовала. Может, она всё же человек? - Хотелось бы верить. Беседу прервал стук Фредерика, принёсшего напитки и закуски. Натянутая атмосфера разом лопнула, будто мыльный пузырь; мистер Рамирез откинулся на диван, Перси продолжал курить, зафиксировав взгляд в одной точке. Чуть позже к нему подошла Талия и показала что-то на экране смартфона. С моего места разглядеть не удавалось. Я стала мять пальцы, терзаемая волнением. Секунду они смотрели друг другу в глаза, затем Перси кивнул, чуть погрустнев. Нико хмурился. Талия, однако, выглядела так, будто сорвала куш, но старалась этого не показывать слишком явно. Разговор, сдобренный алкоголем, плавно перетек в более спокойное русло. Каким-то образом от угроз перешли к обсуждению джаза. После уговоров и подначивания отца Рейна даже сыграла на большом рояле, стоявшим перед камином с изразцами. Самолюбие тянуло меня сыграть тоже – я была не так уж плоха и почти не сомневалась, что смогу наиграть Шопена без осечек. Пришлось уговорить себя, что лучшая тактика сейчас – вести себя настолько тихо, чтобы у мистера Рамиреза не было повода запомнить меня. Безликость иногда на руку. Шло время, тянулась светская беседа. Мыслями я была далеко. Атмосфера слишком сильно напоминала родительский дом в Калифорнии. Я вспоминала вечера, когда они с друзьями – чаще всего, тоже профессорами – собирались у нас в гостиной и играли в покер или дебатировали, перескакивая с темы на тему. Публика была невероятно интеллигентной, и теперь мне казалось, что они во многом повлияли на то, какой я была сейчас. От них удавалось узнать значительно больше, чем предлагал школьный курс, поэтому я обожала занять одно из кресел и тихо слушать, рисуя или делая вид, что читаю. Я скучала по дому, но очень чётко понимала, что путь мне туда заказан. Да и не было больше того дома, который я помнила. Новая жена папы была хорошей женщиной, и относилась она ко мне прекрасно, но с ней пришли и перемены. До неё в доме обитал дух мамы. Её своевольность и гений были видны во всём, до чего она коснулась при жизни. Со Сьюзан это всё будто бы стёрлось. Понятно, почему, и я её не винила, – но с её приходом я всё чаще пропадала в лагерях, пользовалась первой же возможностью уехать на стажировку. Ого, Сьюзан, посмотри, где я теперь. Мне впору было бы гордиться тем, как далеко я ушла в попытках сбежать от реальности. Вдруг Талия потянула меня за собой, поднимаясь с дивана. Мистер Рамирез собирался уходить. - Вы кажетесь славными молодыми людьми, - проговорил он, отчего-то задержав на мне взгляд. – Рад был повидаться. А вы, Перси, кажется, не так страшны, как о вас говорят. А говорят многое. Он хохотнул, задорно оглядев нас. Перси холодно осклабился. - Не хочу разочаровывать, но, скорее всего, всё правда, - он протянул ему ладонь для рукопожатия. – Был рад, взаимно. После того, как за ним и Рейной закрылась дверь, мы несколько секунд продолжали стоять в полной тишине. Только сейчас я поняла, насколько утомлена этой встречей, а я ведь не проронила ни слова кроме приветствия и прощания. Нико хозяйски пошарил в ящике, извлёк оттуда бутылку с янтарным коньяком. - Старый лис, а? Но я так и не уловил, чего он хотел. Но если это была угроза, то пусть в очередь становится, - жизнерадостно проговорил он, раздавая нам бокалы. - Боюсь, скоро узнаем, - заключил Перси, поднимая бокал для тоста, - За нас! И за правду. - За правду! – хором вторили мы. Коньяк обжёг горло, внутри тут же растеклось тепло. Лица у всех были пасмурные, и только Талия продолжала воровато улыбаться. Я, поддавшись порыву, придвинулась чуть ближе к Перси, и он, без слов осознав, чего я сейчас так жажду, закинул руку мне на плечи, притянув к себе. Сработало, как и всегда: тут же накрыло фальшивое чувство защищённости. Мы молчали и пили, ничего больше не хотелось. Где-то за окном настырно кричала сова. Я завороженно смотрела на пляшущее отражение языков пламени на кривой поверхности блюда с сырами. Вечер вышел под стать моим мыслям в последнее время: путанный и бессвязный. - Ребята, я хочу уйти, не объясняясь с Рейной, а она вот-вот вернётся, - Талия поднялась. Лицо Нико исказилось, будто его полоснули ножом. Отпив коньяк, он отвернулся. Ощущение было, будто ударили под дых. - А в чём дело? – выдавила я. – Тебе нужно уехать? Она кивнула, заправив тёмную прядь за ухо. - Я не виню тебя, - лицо Перси было пустым. – Будь я тобой, тоже бы ушёл. Она резко вдохнула, ладони сжались в кулаки. - Я… - она задохнулась обидой. – Будто бы я хочу уходить! Так нужно! - Хочешь, не лги, - отрезал он, не глядя ей в глаза. – Преданно бежишь к Зое, только та позовёт, и плевать тебе на семью. Но я уже сказал, что понимаю. Иди. Ему было больно – я знала. Он долгое время не смел мечтать о том, чтобы собрать брата с сестрой, и вот теперь всё снова разваливалось. - Не тебе говорить мне про семью!.. Боже. Нико, не верю, что ты думаешь то же. - Но ты же уходишь, - он даже не обернулся. – Уходи. Минуту она стояла, тяжело дыша, переводя яростный взгляд с одного брата на другого. - Ладно же. Дверь за ней закрылась с глухим стуком, заставив вздрогнуть. Я стеклянным взглядом проводила её, не посмев шевельнуться. Очень хотелось поплакать.