Добрые мертвецы приходят перед рассветом

Способная аккуратно разгладила замявшуюся страницу и закрыла тетрадь. Где-то под потолком пещеры поскрипывали ржавые цепи, потревоженные ночным сквозняком. — Во время осады мама пошла к колонке набрать воды и не вернулась, — сказала она громким шепотом. — Мы с сестрой спрятались у соседей. Я не знаю, стал ли мой отец тем десятым. Я не видела, как его расстреляли. Был ли это Калашников или Чарли, не знаю. Когда пришли за заложниками, соседи отдали нас, ведь некому было заступиться. Всех посадили в грузовик и отправили в Цитадель. Она надолго замолчала, а потом продолжила с фальшивой бодростью: — У тебя есть план? Если еще нет, надо его придумать. Потому что… Ну, мало ли Варан! Это почти наверняка другой Варан с похожей кличкой. Фуриоса упрямо сжала губы и покачала головой. — Мы им тут не нужны. Только насосы и вода, которую они качают. Они ненавидят нас и будут ненавидеть, что бы мы им ни предложили, просто потому, что мы есть. Как только я окажусь у них в руках, они будут шантажировать вас моей жизнью. Но и остаться я не могу. — она вскинула на Способную покрасневшие глаза, — Поэтому план простой — я поеду в Газтаун, и посмотрим, кто выйдет из этой схватки живым. Завтра спустим Сестрицу вниз, посмотрим, как она на ходу. — Я не отпущу тебя туда одну. Фуриоса фыркнула, но покосилась на Способную с долей удивления. — Ну конечно! Ты-то уж наведешь порядок, никто и пикнуть не посмеет. Впрочем… Знаешь, Способная, у меня есть одна мысль, и если ты поможешь мне, я расскажу тебе, в чем она заключается. Способная торопливо кивнула. — Что надо делать? — Достань с заднего сидения рукавицы и иди за мной. Способная никогда не ходила ночью по Цитадели одна. С Фуриосой было не так страшно, но она все равно вздрагивала от каждого шороха и шарахалась от жутковатых фигур нередко выскакивающих на нее из темноты. Это всегда оказывались старые ящики, накрытые брезентом, или ржавые остовы машин. Они вышли из гаражей и поднялись на пару уровней, ходы были здесь очень узкие, с неровными стенами и низкими, поросшими сталактитами потолками. Способной приходилось наклоняться, чтобы не набить шишек на лбу. Фуриоса приложила руку с стене. — Слышишь как гудят моторы? Мы сейчас за главным залом. Они вошли в крохотную пещеру размером не больше кладовки, в самой середине в полу чернела круглая дыра. Способная посветила фонариком: кромешная темнота жадно поглотила крохотное пятнышко света. Она непроизвольно прижалась к Фуриосе и спросила: — Что там внизу? — Старый колодец. — Фуриоса вытащила из небольшого углубления в полу моток веревки — Отсюда брали воду до того, как пустить машины, потом он пересох. Она накинула на ближайший сталагмит петлю из веревки. — Я спущусь вниз, подстрахуй меня. Как только веревка дойдет до этой красной метки, дерни два раза. Она бросила Способной рукавицы и, обмотавшись веревкой, стала медленно спускаться вниз. Воздух тут был сухой, холодный и колючий. Никто не знал, есть ли у этого колодца дно. Щенки называли его колодцем Душ. Фуриоса слышала, как тяжело дышит Способная наверху. Ей наверное было страшно там одной. Здесь же — чем ниже она спускалась, тем спокойнее становилось. Ее окружала абсолютная всепоглощающая темнота. Путь в Царство мертвых был полон равнодушной безмятежности, несуществования. Наверное, небытие похоже на этот колодец. Можно представить, что тебя не существует. Нет ни тревог, ни боли, ни страха, только эта равнодушная темнота. Фуриоса хотела бы себе такого посмертия, чтобы перестать быть насовсем. Ее не тяготило полное исчезновение, как некоторых из ее знакомых. Но теперь она стала понимать их лучше. Например, она не хотела бы, чтобы Тост перестала существовать. Пусть это выдумки, но лучше бы у Тост была душа, и у Способной тоже. Пусть бы они продолжались в вечности, и после смерти их ждало бы что-то получше того, что было у них при жизни. Способная подала знак, значит, она на месте. Фуриоса включила фонарик. Как только глаза привыкли к свету, она осмотрела и ощупала стены, повернувшись вокруг своей оси. Ага, вот оно! Затаив дыхание, она сунула руку в углубление. Сверток был на месте. Температура здесь была идеальной, вряд ли ему что-то грозило. Она осторожно закрепила сверток на поясе. Оставалось последнее. Фуриоса достала из кармана амулет Тост: маленький молот Тора. Фуриоса поняла, зачем Шмыга взял его. В колодец Душ щенки кидали вещи тех, кто не дошел до Вальхаллы. Они верили, что в подземном озере живет Король Ящериц, и если подарить ему какую-нибудь свою вещь, он откроет тебе ход в подземный мир. Фуриоса разжала ладонь. Амулет канул в кромешную мглу. Звука падения она не слышала. Возможно, Король принял ее дар, и теперь Тост, если захочет, сможет войти в его чертоги. Ночью умер Болтун, сын механика Дюзы. Все мальчишки мастерской ходили смотреть, как его забирали из лазарета. Болтун угас очень быстро. Когда Фуриоса уезжала на Свинцовую ферму, он еще бегал и играл вместе с остальными. Сейчас щенки собрались стайкой у бока Девочки. Фуриоса, копалась в моторе и слышала, как они возбужденно шепчутся. — Король примет его. Я стянул в лазарете у него из кармана вон чего. Фуриоса выглянула из-за капота. На влажно блестевшей чумазой ладошке щенка по прозвищу Чесун лежал пестрый стеклянный шарик. — Ого! Вот это амулет! — загомонили остальные. Щенок, постарше Чесуна, высокий и крепкий парень по кличке Грав, сунул руки в карманы и придав лицу самое циничное выражение, на какое был способен, сказал: — Подумаешь! Не помог Болтуну этот амулет. — Дурак ты! Он ему поможет, и я помогу. — Чесун, поменьше ростом, остроносый очень некрасивый, упрямо сжал кулаки. — И как помогать собрался? — Пойду ночью к колодцу Душ и брошу его туда. Тогда Король Ящериц возьмет Болтуна к себе. Грав злорадно ухмыльнулся. — Ты просто хочешь амулетик притырить. Только и тебе он не поможет. Порча сгрызет тебя дней через двести, и мы все это знаем. — Ну и сволочь ты, Грав! — закричал Чесун и бросился на противника. Заавязалась нешуточная драка, и Фуриоса спрыгнула вниз, чтобы их разнять. — А ну тихо! — пропыхтела она. На шум неторопливо подошел Гарпун, и щенки сразу притихли. — Так ты сходи с ним и засвидетельствуй, что он отправил Болтуна к Королю, — предложил он. — Да-да… Это будет справедливо, — зашумели остальные. Грав явно струсил, но, надув губы, пробурчал: — Ладно, так и сделаем. — А теперь не шумите и займитесь делом — Гарпун строго сдвинул брови. Щенки притихли и разошлись. — Что это еще за Король Ящериц? — спросила Фуриоса. — Они придумали, будто под скалой в том подземном озере, откуда воду качаем, живет огромная ящерица, отец всех, кто поменьше, и их владыка. И тех, кого в Вальхаллу не берут, он после смерти принимает в свое царство. Только надо для этого бросить в старый колодец какую-нибудь вещь покойника. Иначе никак. — Но там же кромешная тьма и холод. — Они верят, что на потолке пещеры, словно солнце, сияют камни, которые согревают все вокруг, что там растут диковинные деревья и повсюду бегают ящерицы — дети короля. Можно кататься на лодках по озеру, и всем, кто туда попадает, сытно, весело и хорошо. — Глупые щенки! — До совершеннолетия доживает меньше половины, — тихо сказал Гарпун, — и у них нет Вальхаллы. Она так увлеклась работой, что забыла о времени. Когда она закончила, была уже глубокая ночь. Зато система теперь работала идеально, остались лишь незначительные детали. Фуриоса захотела нарисовать на двери кабины мертвую руку. Для устрашения. Вчера она спускалась к подножию Цитадели и видела, как песчаная шваль увешивала свои развалюхи черепами и шипами. Она бы тоже не отказалась от черепов. Но черепа врагов Фуриоса не собирала, да и черепов друзей, хранимых на память, у нее не было, как и самих друзей до недавнего времени. Так что мертвая рука просто указывала вперед. Ведь Фуриосе тоже надо было только вперед. Эйс, несмотря на поздний час, сидел в углу и перебирал какие-то детали. Она вытерла руки и присела рядом. — Эйс, а Эйс, расскажи еще про красные гонки, — попросила она, заглянув ему в лицо. Он с тихим стоном закатил глаза: — А что, Калашников твой еще не все рассказал? — Он не мой, а свой собственный! — сразу ощетинилась Фуриоса. Она ненавидела все эти подколы и понимающие взгляды. Эйс, однако, проигнорировал ее раздражение и невозмутимо продолжил шуровать в ящике. — А свой собственный не сказал тебе, почему они называются красными? — Потому что красный флаг значит перемирие, черный — войну? — Не совсем, — Эйс покачал головой, — красными они зовутся потому, что крови на них льется немерено. Поэтому тебе на них не надо. — Очень даже надо! Я хочу победить, и чтобы Гарпун Девочке второй мотор поставил. Я уже придумала как! Если сделать по уму, да Девочка еще круче Гигаконя будет! Фуриоса ухватилась за возможность рассказать кому-то кроме Калашникова о своем потрясающем плане, вскочила и заскакала вокруг Эйса, размахивая руками. — О! Посмотрите на нее! Придумала она! С чего ты решила, что ты выиграешь? Вот от кого она не ожидала такого, так это от Эйса. Они сговорились что ли? Она скрестила руки на груди и сдвинула брови. — Да я весь мотор перебрала по детальке. Морсов нитру достал. — Свихнулась? Жизнь не дорога? — Эйс уронил подшипник в свой ящик и изумленно уставился на Фуриосу. — Нитра сама по себе не взрывается, тут главное систему правильно настроить. — Ага, испоганишь мотор, Гарпун помогать не станет! — Ничего я никуда не испоганю, — уперлась Фуриоса. — Я все правильно сделала. Меня Диззи учил. Это был мужик такой в западных пустошах, он раньше гонщиком был. «Мокрая система»! Во! — Сама ты мокрая! Курица! — фыркнул Эйс, поняв, что Фуриосу не переупрямишь. — Ощиплют тебя там, поджарят и съедят! Конечно, она знала, что просто не будет. Ведь на красных гонках разрешено абсолютно все. И если тебе выстрелят в голову сразу после старта, это будет по правилам. Поэтому Морсову она поручила взрыв-копья и прочее вооружение. Тем временем к Цитадели стали подтягиваться мелкие банды и бродяги-одиночки, которые тоже хотели попытать счастья. Для них приз был очень ценным — победителя вместе с семьей брали в Цитадель. Ставили клеймо на шею и обеспечивали полным довольствием с ежедневной кормежкой и мыльнями. Поэтому такие дрались на гонках особенно жестко. Но была и обратная сторона — все машины, которые оставались на трассе после окончания гонок, переходили в собственность Цитадели. Газтаунский Людоед тоже имел немалый барыш с этого зрелища. За свой бензак он получал самых красивых дочерей и сыновей, тачки и вообще все, что еще осталось ценного в этом мире. — Послушай, Эйс, — она немного помялась, — а почему никто из Цитадели больше не хочет участвовать в гонках? Здесь же много чумовых водил. Эйс вздохнул и громыхнул запчастями в ящике. — В последний раз Джо побился об заклад с Людоедом, и человек Людоеда выиграл. После этого нашего водилу — Джонни Хвост его звали, очень хороший водила был — Скротус раздавил Гигаконем. — Скротус? — Сын Несмертного Джо. Она знала, что у Несмертного двое детей: Корпус Колоссус — урод без рук и ног и Риктус Эректус. Это был здоровенный детина, но круглый дурачок. Про Скротуса она слышала до этого только один раз. От Помпея. Калашников тоже определённо знает, кто это. Но за все это время, ей так и не удалось вытащить из него ни слова про этого Скротуса. — И что сделал Несмертный? Он наказал его? — Нет. Несмертный никогда не перечил своему сыну. Спустя некоторое время Скротус уехал из Цитадели. Говорят, иногда его видят в Газтауне или на ферме. Но здесь он больше не появляется. По слухам, Несмертный запретил ему. Именно после того, как Скротус уехал, Несмертный и взял себе сразу трех молодых жен — хочет нового наследника. Дней пятьсот назад это было. Фуриоса задумалась. Все это показалось ей очень странным, но расспрашивать Эйса дальше она не решилась. — Значит, если я проиграю, меня некому будет давить? Это немного успокаивает! К тому же мы с Морсовым — отличная команда. Мы тренировались. — Тренировались они. Ага! — хмыкнул Эйс. — Не знаю, чем ты там занималась, а он тренировался тебе глазки строить. Смотри, Фуриоса, присушишь к себе паренька! Он ведь малолетка совсем. Фуриоса вытаращила на Эйса глаза цвета крыжовника, полные искреннего изумления. — Брось дурочкой-то прикидываться! — То есть ты хочешь сказать, что Морсов в меня… Втюрился что ли? — Ну ты даешь! А почему, ты думаешь, он упросил тебя взять его вторым? Почему таскает тебе нитру? — Вот черт! Надо было Заразу брать! Эйс хохотнул: — Вот этот прынц тебя бы и угробил на первом повороте! Но себя, конечно, в первую очередь! Мозгов-то совсем нет, одни понты. — Ну он, по крайней мере, не того… не этого… — Фуриоса смущенно потерла лоб, на котором остался черный след от смазки. — А что такого? — пожал плечами Эйс. — На этом самом мир и держится. — Теперь я понимаю, — пробормотала Фуриоса, — почему они подрались. Морсов и Зараза вчера подрались не на жизнь, а на насмерть, их еле разняли трое здоровых механиков. Зараза потерял покой и сон, когда узнал о начале красных гонок. Мечтой всей его жизни было поучаствовать в них, ведь в прошлый раз он был совсем сопливым пацаненком и вторым его никто бы не взял, а теперь у него появился реальный шанс. Лучшие водилы Цитадели и не думали пытать счастья. Кто отговаривался плохим здоровьем, кто поломкой, и Зараза был безутешен. Но его жизнь заиграла новыми красками, когда он узнал, что новая чокнутая девица все-таки будет участвовать. Он ходил за Фуриосой хвостом, многозначительно подмигивал, иногда приносил еще тепленьких варанчиков, всячески превозносил ее отвагу в деле спасения его собственных штанов, ну и в деле спасения Несмертного Джо, конечно. И вот, когда Зараза решил, что почва достаточно подготовлена, чтобы посеять в нее семена успеха, его ждал грандиозный облом. — Прости, парень, я взяла Морсова. — Кого?! — на глазах Заразы вступили слезы. — Это посредственное-препосредственное никчемное дикобразье отродье?! Эту жердь с глазами, этого косорылого, чесоточного… — тут Зараза задохнулся от возмущения и не смог подобрать подходящего эпитета. — Мне очень жаль, — огорченно ответила Фуриоса, — но я обещала ему. Может, попытаем удачу вместе в другой раз? — Жаль?! — фыркнул Зараза. — А мне вот нисколечко не жаль! Катись ты на своей развалюхе со своим Морсиком в жопу! Да и потом, подумаешь! Гонки… Скука смертная! На следующий день и произошла та драка. К счастью, никто никого не изувечил, но Морсов с гордостью носил под глазом огромный фингал и победительно смотрел на хмурого Заразу, когда Фуриоса мазала этот фигнал мазью Эйса. — Так и думал, что ты, шустрая, высунешься! — Фуриоса сразу узнала кривого менялу из Газтауна. Она спрыгнула с подножки и медленно подошла к нему, глядя прямо в лицо. Оскалилась. Ухватила протезом за шею. Тут он понял, что сделал глупость, подпустив ее так близко, и задергался. Фуриоса надавила железным пальцем на его единственный глаз и тихо спросила: — Хочешь, я его выдавлю? Он не к лицу тебе, lapuchka. Кривой струсил. Калечить она его, конечно, не собиралась, это было не по правилам. Пугать было можно, до старта все только этим и занимались. Она отпустила кривого, тот шарахнулся к своей задрипанной тачке и уже оттуда прокричал: — Все равно тебя раскатают! Как Скротус раздавил вашего Хвоста! Вы — неудачники! Пожалуй немного удачи им с Морсовым не помешало бы. Настроение прямо перед стартом подпортил Зараза. Отыгрался все-таки, мстительный гаденыш. Будто бы случайно прогуливаясь неподалеку, он обронил: — Ну вы молодцы с Морсиком! Все в вас верят.Калашников Миротворца своего поставил на тебя, а Людоед, стало быть, Кому. Но вы ж такие крутые, а на газтаунских просмотрите — смех да и только! Одно дело просто участвовать в гонках, и совсем другое, когда Калашников поставил на кон Миротворца. А если она проиграет? Фуриоса очень надеялась, что Зараза наврал из вредности. Газтаунский чемпион и правда выглядел странновато и звался Бигфут. Грузовичок каких-то бородатых годов был водружен на огромные колеса от военного вездехода. Было ясно, что под капотом у этого диковинного зверя явно не моторчик от электрокара. Да и гарпун, установленный на кузове, свидетельствовал не о мирных намерениях. Газтаунский водила и его второй, оба в черных масках, уставили закопченые стекла на Фуриосу, Девочку и Морсова. Под их пристальными взглядами они сразу показались себе маленькими и жалкими. Она поискала взглядом Калашникова. Он прохаживался по опущенному подъемнику. Фуриоса по выражению его лица попыталась понять, ставил он на кон Миротворца или нет. Почувствовав ее взгляд, он оглянулся и помахал ей рукой. Она никогда не видела его таким нарядным. Словно со страниц старого журнала спрыгнул, сам на себя не похож даже. Джо увидев его сегодня в белой рубашке и жилете сказал игриво: «Ну прямо жених». Она ожидала, что Калашников ответит ему что-то колкое, но он к ее удивлению просто улыбнулся и развел руками. Джо восседал на высоком троне, сваренном из железных труб. У его ног на низеньком табурете сидела одна из его жен, та, у которой были красные волосы. Кажется, ее звали Способной. Императоры стояли по бокам в полном вооружении и поблескивали черными лбами. С ниш и уступов свешивались гроздьями бойцы, работники, щенки. Молочные матери наблюдали с большого балкона. Песчаной швали приходилось довольствоваться партером и молиться, чтобы участники на старте их не передавили. Гонки уже должны были начаться, ждали только Людоеда. Наконец он появился на огромном бензовозе. С ним приехал внушительный конвой и здоровенная диковинная тачка с динамиками, барабанщиками и гитаристом. Гитара у него полыхала огнем. Фуриоса никогда в жизни не видела ничего подобного. Хотя, казалось, уж Газтаун-то удивил ее всем, чем мог. Но эта гремящая музыка и языки пламени заставили ее забыть о том, где она находится и зачем она сюда собралась. Куда там какому-то роялю! — Рот закрой и перестань дрыгать ногой, — с неодобрением буркнул Морсов, хмуро глядевший на музыкальную чудо-машину. — Это чего такое? — Дуф-вагон. Это Несмертного машина, и все люди его, и гитарист — Кома. — А-а… Так это значит — его в прошлый раз Несмертный проиграл Людоеду? Фуриоса помрачнела: похоже, Зараза правду сказал. Тем временем, Людоед, сегодня тоже нарядный в костюме-тройке, а не в рабочем комбинезоне, вальяжно проследовал на подъемник и уселся рядом с Джо. Они обменялись рукопожатиями, как старые друзья. — Фуриоса! — дернул ее опять Морсов. — Сейчас начнется, хватит глазеть! — Ладно, ты прав. Будем действовать так — на старте сразу ускоряемся, пытаемся оторваться. Эйс говорит, что там главное смертоубийство и творится. От Бигфута держимся до поры подальше. Авось его кто до нас помнет. Всю дорогу идем в середке. Если кто пристанет, отбивайся, но копья и взрыв-пакеты береги до финала. Ну, а там это уж как повезет. Если газтаунский пристанет, постарайся вывести его второго, потому что гарпун нам вряд ли удастся поломать, да, может, у них и другие секреты есть. И главное, Морсов, береги себя, потому что мне без второго никуда, ну и вообще, — она смутилась и отвела глаза, не хотела, чтобы Морсов себе чего-то там вообразил, но и чтобы с ним что-то случилось, тоже не хотела. — Не боись, — сказал Морсов голосом, изображавшим, по его мнению, голос крутого взрослого мужика, — мне тут дядь Коля такую штуку дал. Бронежилет называется. Тут Морсов натянул на себя некую серую тужурку и повернулся перед Фуриосой. — Сгодится, — кивнула она, — знаю про эту штуку. На подъемнике разгорелся спор. Калашников о чем-то препирался с Людоедом, очевидно, не стесняясь в выражениях. Джо подтолкнул оробевшую Способную к Калашникову. Он помог ей спуститься на крышу Миротворца, который вел Медведь. Они подкатили к точке старта — высокому скальному выступу, на котором был укреплен остов фольксваген-жука. Калашников посадил Способную на крышу мертвой машинки и сунул в руки два флажка — красный и черный. — Когда я крикну «Давай!», махни ими что есть силы. Поняла? Способная кивнула. — И потом, как только первая машина окажется у тебя за спиной, снова махнешь. Это и будет конец гонки! Способная неуверенно переступила ногами по горячей крыше. На лице у нее были и восторг, и испуг. Красные волосы и белое платье с волнистыми рукавами развевал ветер. — Давай! — заорал Калашников. Способная старательно махнула флажками. Гонка началась.