Добрые мертвецы приходят перед рассветом

33 г — Каждая война рано или поздно заканчивается. Джо обвел свою свиту пристальным взглядом. Адъютантики выкатили груди и расправили плечи. Вид все имели лихой и придурковатый, как положено. Их легко впечатлить. Если ты знаешь больше ста слов — ты умник, если умеешь читать — гений. Если ты при этом умеешь драться и убивать — ты их хозяин и можешь повести их куда захочешь. Очень легко привыкнуть к тому, что тебя окружают полные придурки. С одной стороны, жизнь, вроде, становится проще — ты паришь на недосягаемой высоте, поплевывая им на головы. С другой, не с кем поговорить. Нас, людей из старого мира, все меньше. Мы уходим, и очень скоро никого не останется. Кто придет нам на смену? Дикий пес, который двух слов связать не может, или Прайм у которого одна извилина и та прямая? Газтаун попросил о переговорах и выслал к нам целую делегацию. Мы с Джо решили этим воспользоваться. — Приказать Дикому Псу сгонять вниз? — Чарли приплясывал на месте от нетерпения. Джо снова приник к биноклю, изучая караван на дороге. — Не стоит. — Предвкушение притаилось в уголках рта. — Вели опустить подъемник, и пусть Прайм со своими ребятами их встретит. Он знает, что делать. Чарли выругался и галопом умчался отдавать приказы. Джо неодобрительно покачал головой. Не любит он, когда мы с Чарли материмся по-русски. — Па, а что ты хочешь делать? — с надеждой спросил Корпус. — Хочу закончить то, что они начали шесть лет назад. — Корпус, мальчик мой, боюсь тебя огорчить, но он хочет закончить Газтаун, — ответил я за Джо, чтобы не вводить Корпуса в заблуждение. — Ники прав. Мы поставим их на колени. Мы с Джо переглянулись. Внешне он был совершенно спокоен, но я чувствовал, как по нашим венам медленно растекается огонь войны. Корпус тоже это приметил и едва не разрыдался. — Зачем?! Неужели нельзя договориться?! Чтобы все было как прежде? — Кто предал раз, предаст снова. Мы будем жить в мире, но на моих условиях. И сначала они заплатят за то, что сделали, — отрезал Джо. — Варана давно нет в городе. Неужели ты не можешь простить? Несколько мгновений Джо молчал, прислушиваясь к себе, а потом еле слышно ответил: — Знаешь, Корпус, я, кажется, не умею прощать. — Но Чарли ты прощаешь! Джо потемнел лицом. — Ты это о чем? — спросил он с угрозой. Марта поспешила загородить собой расстроенного Корпуса. — Ты знаешь, о чем он. — она скрестила руки на груди. — Проблема не исчезнет, если ты закроешь на нее глаза. Я пыталась поговорить с Чарли и выяснить, что происходит. Разговор, мягко говоря, вышел неприятный. Это уже не шутки, Джо. — Хватит! — рявкнул он. — Ему семнадцать! Что за беда, если он морочит голову девчонкам? — Джо… — Ну трахается. — Там не совсем в этом проблема…— вмешался я, но она перебила меня: — Он чуть не изрезал девочке лицо! Джо немного попятился от нас. — Да бросьте! У этой девицы просто воображение разыгралось. — в его голосе проскочили панические нотки, — Чарли — отличный парень. Настоящая драка выбьет из его башки всю дурь. Но ты, Ник, головой отвечаешь за его жизнь. Он махнул рукой, давая понять, что разговор закончен, и отвернулся. Все свои надежды Джо возлагает на Чарли, который ничему не хочет учиться и ничего не воспринимает всерьез. А тут еще и это происшествие. По слухам было кое-что еще. Сын Хельги — крупный и физически здоровый ребенок, но всем в Цитадели известно, что он умственно отсталый. Чарли прозвал его Риктус Эректус, и это прозвище прилипло к бедному малышу накрепко. А поскольку Чарли уроками латыни не злоупотреблял, значение этого имени оставалось для большинства из нас темным. Но общий смысл намекал на что-то вроде «болтающее прямоходчее», что вполне отражало суть проблемы. Говорил он много, но вот смысла в его речах не было. Себе Чарли тоже придумал, как ему казалось, очень остроумную кличку — Скабрус Скротус. Он очень обижался, когда я дразнил его Яйцус Скабрезус, но ни английский, ни латынь он учить не хотел. Но все всегда отступает на второй план, когда речь идет о войне и бензаке, большой войне за бензак. Взвились в небо ракеты, черные и красные флаги Цитадели полоскались на ветру. Рокот барабанов и гитарные рифы, заставляли кровь быстрее бежать по венам. Как древние греки мы шли в бой под музыку. Великая Армада вышла в Пустошь. Никогда прежде мы не были так сильны, как сейчас. Вперед пустили машины послов. Самих послов крепко прикрутили к капотам. Часовые на первой линии укреплений увидели их с вышек, но не сразу сообразили, что все это значит. Не читали они в детстве «Капитана Блада», а зря. Когда они поняли, что дело плохо, и попытались закрыть ворота, было поздно. Первый брандер успел проскочить и взорваться внутри. Остальные ударили в ворота и подожгли их. Мы открыли огонь и пошли на приступ. В дыму я слышал рев Джо, отдававшего приказы бойцам. Через три часа мы взяли первую линию укреплений и ворвались на мост. Его башни были укреплены лучше. Подход к ним простреливался из боковых редутов, расположенных уже за рвом. Бой за вторую линию длился до вечера. Мой М-249 раскалился так, что перчатка приплавилась к спусковому крючку. После заката на город упал густой мохнатый туман. Он лип к глазам и путался в волосах. Все вокруг потонуло в сером вонючем месиве и продолжать штурм не имело смысла. На своем новом железном иноходце подкатил Джо. Адъютантики все как один напустили на себя важный вид и загремели барахлом, которым были обвешаны. Джо был мрачен, а его лицо черно от копоти. — С юга выслали подкрепление, завтра надо взять вторую линию.— устало сказал он. Два года назад во время Первой осады при таком раскладе нам пришлось туго. Честно скажем, мы тогда еле ноги унесли. Так что в наших интересах было как можно скорее завершить осаду. — Мы делаем, что можем. Медведь перекрыл южную трассу. Он сможет задержать их на какое-то время и… — Хватит болтать! Просто возьми чертов редут! — он вдруг неожиданно разорался, но в конце все же сбавил тон, — Поднажми, Ники. Отвечаешь головой. — Иди в жопу! — не выдержал я, — Меня достало, что я за все на свете отвечаю головой! Насколько я помню, моя голова ни разу ни меня, ни тебя не подводила. Он скривился и закатил глаза. — Обожемой! Давай-ка обсудим это за утренним чаем. И не забудь свое кисейное платье! Я еще раз десять послал его в разные интересные места и только тогда он соизволил отбыть. — Как он себе представляет, что мы возьмем редут? — озадаченно спросил Чарли, когда Джо удалился на достаточное расстояние. — Пройдем по нефтяной трясине? Или на крыльях перелетим? Я ничего ему не ответил, но Джо был прав. Редут нужно было взять завтра. На рассвете когда смог рассеялся, я увидел, что кто-то из города подавал световые сигналы, но что сигналили, разобрать не получилось — Ник, ты совсем «ку-ку»? — спросил Чарли, увидев, чем я занимаюсь. — Я давно» ку-ку». У папы своего спроси, — ответил я орудуя монтировкой, — Ты будешь прикрывать нас с ребятами, берись за пулемет. Надень перчатки, иначе к середине дня у тебя все руки будут в волдырях. — Посмотри туда, — я указал на нефтяной ров. — Видишь, в самой середине торчит такая штука… — Ну. — На самом деле это крыша тачки одной бедовой бабенки по кличке Гризли. — Да, я ее помню. Такая здоровенная, страшная, как крокодил. Любила спать с девками. — Кроме этого она была неплохим водилой. Но во время первого штурма два года назад она хлебнула спирту и решила, что сможет, если хорошенько разгонится, перемахнуить на своем грузовике через ров. И у нее почти вышло. Машина застряла как раз посередине. И чертова Гризли до сих пор там, внутри. Чарли скорчил недовольную гримасу: — И ты раскурочил хаммер, чтобы к ней присоединиться? Молодец. — У меня в отличие от Гризли есть мозги. — я постучал пальцем по лбу, — Во-первых, я легче и быстрее ее тачки. Во-вторых, со временем нефть густеет. Если бы у нас были доски, мы бы мигом перебрались на тот берег. Но их нет, поэтому пробуем подручные материалы. Я снял с Хаммера крышу и двери. Они полегче и плоские, а значит, не уйдут в нефть достаточно быстро, и я успею перескочить на следующую опору. Мы пойдем втроем, и у нас будет четыре опоры. У тебя самая главная задача — не дать им перестрелять нас, пока мы будем переходить ров. Он кивнул, сурово сдвинув брови и сразу стал похож на отца. Нет, Джо прав: эти случаи с девушками недоразумение. Просто у парня сложный период. Когда мы возьмем Газтаун, все наладится. — И что вы будете делать, когда окажетесь на том берегу втроем? — спросил он встревоженно. — Как-нибудь справимся, — я подмигнул ему, и его лицо приобрело чуть менее суровое выражение. Оставалась лишь одна небольшая проблема. Пока он будет прикрывать нас, бойцы на мосту окажутся под огнем. А вторым пулеметчиком, уж не знаю, как так получилось, был у нас Билли Монаган. Поймав мой вопросительный взгляд, он невесело усмехнулся. — Хрен с тобой, Калашников. Убью тебя в другой раз. Я понял, что мне нравится этот парень. Пожалуй, всегда нравился. — Что ж, тогда увидимся в Газтауне. Кусок крыши Хаммера с чавканьем впечатался в нефть. Я разбежался и прыгнул, ноги заскользили по черной жиже. За спиной у меня была привязана половина двери. Я швырнул ее вперед и перескочил с уходящего в нефть куска железа на следующий. За мной шел парень по кличке Кактус. Он был тощий, как весло и очень легкий. Замыкал цепочку крепыш Эндрюс. У него хватит сил вытащить из нефти уже затоптанные нами опоры и через Кактуса передать их мне. Когда мы добрались до кабины Гризли, оказалось, что одну дверь все-таки засосало в нетфтяную трясину, так что у нас осталось всего три опоры. Вдруг пулемет стих. Увидев, что мы без прикрытия, пулеметчик редута изрешетил дверь Хаммера, которой мы пытались прикрыться. Кактус, вскрикнул и соскользнул в нефть. К счастью, Билли все-таки заметил, что произошло, и развернул свой пулемет в сторону редута. Мы снова могли двигаться вперед. Вдвоем и без одной опоры это было намного сложнее. Огонь со стороны укреплений становился все более плотным. К счастью, ребята, шедшие на штурм башен по мосту, тоже поддержали нас, и мы с Эндрюсом оказались на той стороне рва. И только там мне наконец удалось оглянуться и посмотреть, что с Чарли. Один короткий взгляд, и я снова смог дышать. Его тела не было у Хаммера, а значит, скорее всего он был жив. Я взял с собой только два ножа и старый-добрый АК. Эндрюс весь обвешался оружием и под конец едва не потоп в трясине. Мне пришлось тащить его оттуда чуть не за уши. Сукин сын потом так расписал свои геройства, что Джо назначил его комендантом Южной башни. Впрочем, надо отдать ему должное, он мне здорово помог. Когда мы повернули пулемет редута против мостовой башни, и ее орудия стихли, наши ребята смогли забраться наверх. Теперь на самой макушке трепетал флаг с пылающим черепом Цитадели. — Знаешь, я понял, почему нам так везет сегодня. — сказал я, закуривая, — Я надел свою счастливую футболку. Я был в ней, когда мы с Джо захватили Цитадель. Эндрюс с наслаждением затянулся. — Всем надо было нарядиться в рванину, — ответил он, прикрыв глаза, — Давно бы город взяли! — Эй, Ники! Я думал, ты давно обнимаешься в трясине с крокодилихой Гризли! Чарли махал нам рукой с мостовой башни. Он был цел и невредим, только голова перевязана. Я перебрался на мост по одной из опор и сгреб его в охапку. — Ты цел? Сильно зацепило? — Найдж сказал, что до свадьбы заживет. — он вывернулся из моих объятий, насупив брови и намекая, что он слишком стар для телячьих нежностей. — Я сейчас тебя придушу! Ты меня ужасно напугал! — Смотри лучше туда. На заводской трубе, не на самой макушке, конечно, то так, чтобы мы видели, развевался черный флаг Цитадели. — Вперед! — я махнул нашим бойцам. — Остались одни ворота! Захватим их, и город наш! Чарли был рядом и дрался как бог или как черт. Как Джо. Мы очнулись, когда на заводской площади из бункера начали вылезать наши бойцы. Впереди был Джо, ввязавшийся в рукопашную с улыбкой на закопченом лице. Когда Билли Монаган кинул мне наш флаг и я укрепил его на третьих, последних воротах Газтауна, его защитники начали бросать оружие. Увидев перевязанную голову Чарли, Джо нахмурился и бросил на меня сердитый взгляд: — Я просил тебя за ним приглядывать. — Найдж сказал, что у меня сотрясение, — Чарли приложил руку ко лбу и жалобно посмотрел на отца. — Да ну?! А мне сказал, что пустяки! — возмутился я. Джо поджал губы и отвернулся. В тени одного из резервуаров отлеживался Дикий пес, которому Найджел перевязывал простреленное плечо. — Досталось тебе, братан.— я сел рядом, привалившись к горячему боку резервуара. На плечи вдруг упала дикая усталость. Захотелось прямо тут лечь и уснуть. Недовольная морда Джо сильно подпортила мне настроение. Я не понимал, чего он бесится. Вот он наш час славы. Не об этом ли мы мечтали целых шесть лет? Дикий пес покосился на меня и протянул фляжку со спиртом: — А ты, черт старый, смотрю без единой царапины. Заговоренный что ли? Тем временем на площадь стали сгонять бойцов Газтауна: тех, что сами сдались, и тех, кто был ранен, и тех, кого захватили в плен. После подошла очередь мирных жителей. Наши выволокли из бункера четверых. Это были Ставински, Гетс, Броуди и дядька Тедди. Сам Тедди, тоже сильно округлившийся непонятно с каких харчей, нарисовался рядом с Джо, сияя своей фирменной гейской улыбочкой. Они переглянулись, и до меня наконец дошло, кто и зачем подавал вчера сигналы и кто пустил через тайный лаз наших ребят с Джо во главе, пока мы штурмовали ворота. Это был отличный ход, который обеспечил нам победу. Только вот сказать о нем мне Джо почему-то не счел нужным. Возможно, он действовал экспромтом и просто не успел, но спрашивать его об этом мне совершенно не хотелось. — Эй, Калаш! — крикнул мне Чарли. — Иди сюда! У меня от этой клички глаз дергается, и Чарли прекрасно об этом знает. Если бы на площади не было полно народу, он получил бы по шее. А так пришлось стерпеть и подойти. Никто, заглянув сейчас в глаза Джо, не признал бы в нем простого смертного. Он говорил негромко, почти шепотом, но каждое его слово достигало самого дальнего конца площади: — За предательство я возьму жизни Ставински, Гетса, Броуди и Уильямса. Дядя Тедди вскочил было и хотел бросится к Джо, но Прайм ногой отпихнул его. Тедди улыбался, как будто это был мой родственник, а не его. Джо продолжил: — Я возьму жизнь каждого десятого солдата и пятьдесят человек заложников для сохранения мира между нашими городами. Толпа загудела, но несколько автоматных очередей ее успокоили. — Главой правления станет Теодор Блэквелл. После того, как наши условия будут выполнены, между нами восстановится мир на прежних условиях. Мы будем поставлять вам воду, а вы нам — бензак в необходимых количествах. Что касается торговых отношений с югом — я оставляю свободу за правлением. Народ безмолвствовал, как ему и полагалось, только где-то вдалеке плакал ребенок, совсем маленький. Дети постарше уже понимали, что время проливать слезы прошло. — Отец, — Чарли называл его так, только когда хотел получить что-нибудь, — окажи честь, разреши мне самому казнить предателей. Джо внимательно посмотрел ему в лицо и кивнул, очевидно увидев в глазах Чарли спокойную решимость. А мне вот показалось, что им овладело болезненное и даже немного сладострастное предвкушение. — Хорошо, сын, — Джо торжественно протянул ему свою Анаконду. — Стреляй в затылок. Чарли рассмеялся и покачал головой. — Нет, это слишком просто! Пусть мне принесут тесак! Эй, Прайм, кинь мне свой, он достаточно острый. Буду рубить им головы! Прайм повел могучими плечами. — Он-то, может, и острый, — лениво протянул он, — только вот хватит ли у тебя сил? Требовательный взгляд Джо заставил его подчиниться. Чарли ухмыляясь взвесил оружие в руке. Броуди поставили на колени, заломив руки за спину. Он удивленно смотрел на всех нас, стоявших вокруг. Я бы тоже на его месте не поверил, что все это взаправду. Чарли замахнулся и ударил. У всех, кто стоял поближе и видел, что произошло вырвался стон. Нас забрызгало горячей кровью. Чарли успел ударить еще два раза, прежде чем я выхватил у него тесак и, отпихнув сторону, лишил беднягу Броуди головы. Смотреть на это дальше было невозможно. — Хэй! — заорал Чарли. — Смерть предателям, Калаш! Руби! Взгляд Джо метался между мной и Чарли. Лицо его потемнело, глаза налились кровью. — Покончи с этим, быстрее, — зашипел он на меня. И я сделал то, что он мне приказал. Чарли поднял головы и швырнул их в притихшую толпу. — Ну а теперь, — обратился он к нашим бойцам, — считайте пленных по головам — каждый десятый умрет. Ко всеобщему облегчению, Чарли достал из-за пояса пистолеты. Он прекрасно владел стрельбой по-македонски и просто с двух рук одновременно. Я сам учил его. Он шел по рядам пленников, укладывая по двое за раз. Их было так много, этих десятых, что Джо ткнул меня в плечо и коротко приказал: — Помоги. К вечеру, уже в сумерках, начались погромы. Заложников сразу погрузили в грузовик и увезли в Цитадель, за этим я проследил. Дальше, как хотите. Я сидел на ступеньках у входа в бункер. Джо говорил с Тедди внутри. Раз уж они теперь друзья не разлей вода, пусть сам с ним и разбирается. Интересно, а Джо знает, что этого красавца в Газтауне прозвали Людоедом? За что же милому мальчику могли дать такую отвратительную кличку? Клубы нефтяно-черного дыма, подсвеченные алыми всполохами, опускаются почти до земли. Горячий воздух дрожит между резервуаров. Я катаю во рту слово «децимация». Оно кисловатое и слегка покалывает язык. Я закрываю глаза и вижу, как пуля разбивает очередной затылок. Мне в лицо летят горячие брызги, отшметки мозгов и мелкие осколки черепа. Крупные хлопья, как черный снег, медленно кружатся в воздухе. Мы не смогли изменить время. Время изменило нас. Нам придется остаться тут навсегда. Я мертв. Я снова умер. Я в аду. Из темноты вываливается Чарли, волоча за собой девочку. — Ники, я тебе невесту нашел! — он улыбается светло и радостно. — Наверняка еще девственница. Потрахайся с ней, а потом я развлекусь с ней, как мне нравится, — нож Чарли чертит на ее горле тонкую красную линию. Ей пятнадцать. Светлые волнистые волосы намокли от пота и облепили лоб. Она отчаянно цепляется за его локоть, в бессильной попытке ослабить хватку. Розовые ноздри трепещут при каждом натужном вздохе. Сквозь бледную кожу робко пробиваются веснушки. В глазах прозрачная зелень июньского крыжовника. Между нами натягивается нить понимания. Мы друг другу подходим, ведь нами обоими владеет неизбывная смертная тоска, поэтому я и решаю спустить курок. Из круглого отверстия в ее лбу струится алый ручеек. Это мой подарок тебе — билет на выход из ада. У кого-то же должен быть выход. — Ты импотент что ли?! — взвизгнул Чарли. Она упала на землю, но все равно смотрела на меня с тихой благодарностью. Я чувствовал, что поступил правильно. В этом мире нет ничего, что стоило бы тех мук, которые предстояли этой девочке. — Она мне не понравилась. — солгал я, — А тебе ведь и дохлая сгодится? — Скотина! Как ты посмел?! — он крепко ухватил меня за воротник и встряхнул. Я только в тот момент осознал, что он стал почти с меня ростом. — Чарли, очнись! Что ты делаешь со своей жизнью?! Ты должен это прекратить! Ты же наследник! Слова лопались мыльными пузырями. Я сам слышал, как беспомощно и жалко они звучат. Чарли с силой оттолкнул меня, так что я споткнулся и неуклюже плюхнулся обратно на ступеньки. — Вот именно! Я наследник. А ты никто, Ники. Так что не вздумай мне перечить. Я всегда получаю, что захочу! Повязка сбилась и обнажила рану на виске. Это была царапина, нежно розовеющая на светлой коже. Маленькая царапина. От этого я сорвался на безобразный визг. — Да пошел ты на хуй! Если ты думаешь, что я буду и дальше прикрывать твои делишки, подтирать за тобой дерьмо, ты очень ошибаешься! И, кстати, Джо еще не настолько стар, чтоб не заделать других наследничков. Подумай об этом, придурок! Чарли в сердцах пнул труп девочки и пошел прочь. Так закончилась война с Газтауном. Джо получил все, что хотел. Как всегда. А меня опять прозвали Палачом, теперь я это прозвище заслужил.