Книга ещё не первая. Некрасавец и Нечудовище

Прошло несколько дней, а Хогвартс всё стоял на ушах: «Слыхали? Здесь у нас — Гарри Поттер!» «Тот самый мальчишка?» «Да у него шрам во весь лоб! Я видел!» «Ну и дела!» Такое теперь доносилось из каждого школьного класса, на переменах — из коридоров, о таком говорили в учительской и в кабинете директора. Даже на главной картине замка (там, где распивали всё время чай) нарисованные люди толковали об этом. Маленький Гарри не привык к такому вниманию и очень его стеснялся, хотя Дамблдор давно ему объяснил, что в этом мире он — знаменитая личность. — А директор сказал, почему? — перебил Макаронина, продолжая восхищённо на Гарри таращиться. Это была их первая после происшествия встреча, и Неслабоки, вместо того, чтобы снова обидеться, расцеловали и переобнимали Гарри по очереди, словно старого доброго друга, которого уж и не чаяли увидать. — Нет, не сказал, — помотал головой мальчишка, всё ещё немного смущённый. — Так ты ведь убил Того-Кого-Нельзя-Называть! — Кого? — Того самого! — Симпатяжка, ты что, не знаешь? — догадалась быстрее всех Анна. И машинально вынула из рук Гарри надкусанное печенье, чтобы заесть своё удивление. — Надо же… а про войну слышал? Гарри удручённо покачал головой и вздохнул. — Во дела… — протянул румяный Малина. И, как по команде, большинство Неслабок стали скрести затылки, не зная, с чего же начать. Может быть, потому что они и сами-то немногое помнили: так — одни сказки. — Мать говорила, что Гарри Поттера спрятали в мире магглов, — вставила вдруг Зверь невпопад. — Так я кого-то убил? — не выдержал, наконец, мальчишка, а глаза у него почему-то округлились и заблестели. Но все были слишком заняты, чтобы беспокоиться о мелочах. — Ты убил Того-Кого-Нельзя-Называть, — с нажимом повторил Макаронина. — Если нельзя называть, то как мне узнать, кого?.. — Ну и имечко, правда, — кто-то неуместно хихикнул в толпе. А затем кто-то другой громко и яростно шикнул, третий — вмешался, четвёртый — пошёл разнимать, и таким образом за шторкой началась невообразимая давка и толкотня. Анна прикрыла Гарри спиной, а сама стала остервенело колотить рукой по столу, но Неслабоки в тот день были склонны к непослушанию. Оно и понятно — столько вестей, одни впечатления! В общем, пока в пуффендуйской гостиной воцарился бардак, Гарри выскользнул в коридор и побрёл вверх по лестницам, уныло повесив нос. Если бы он знал точно, то хотя бы пошёл извиниться, а так: Тот-Кого-Нельзя-Называть. Это что — имя, фамилия?.. Даже волшебная палочка заботливо грела Гарри бочок, словно ласковый кот: магия тоже чувствует, когда что-то болит. Понимает. Ноги сами принесли его в знакомое место. Тут было уютно и очень тепло, свет из окна падал косо и грел раму нужной картины. Гарри смотрел на неё, остановившись на предпоследней ступени, и переживал, что девочке там, внутри, очень жарко. А еще потому, что нагрубил в прошлый раз. Робко, сцепив за спиной руки и глядя лишь под ноги, он подошёл к портрету. Оттуда кто-то по-доброму хмыкнул, но промолчал, так что мальчишке пришлось разбираться со всем самому — и он боязливо начал. — Вы меня извините, — произнёс он, ковыряя ботинком пол. — Ладно? На этот раз кто-то хихикнул, и Гарри не удержался и посмотрел, а увидев — залился краской. Старушка сидела спиной и чесала седые волосы, а девочка любопытно хлопала глазами и в открытую забавлялась. Вид у неё был хулиганистый, бойкий, а на губах играла ухмылочка. — Он на нас смотрит, — сообщила она своей соседке по раме, не упуская Гарри из вида. — На что похож? — Очевидно, раскаивается. — О! — одобрила старушка и продолжила пропускать через гребень жидкие локоны. Ухмылочка доросла до улыбки. — Ладно? — сконфуженно повторил Гарри, которому было ужасно стыдно. — Ладно? — обратилась девочка к старушке. — Ладно? — спросила та в свою очередь. Только вот на картине были они вдвоём, а перед ней — один только Гарри. Посомневавшись, он не выдержал: — А вы кого спрашиваете? — Тебя, конечно, — не усомнилась бабуля. — Меня? — Ты сам себя извиняешь? Гарри задумался. Это было немного странно: едва ли он вообще на себя обижался, но вслух решился сказать другое: — Да, — ведь Гарри мог и не заметить, когда себя извинил, как и не заметил, когда обидел. — Тогда — ладно! — Ладно, слышишь? Мы извиняем тебя! — воскликнула девочка и звонко расхохоталась. — Ну, какой интересный! — добавила она погодя. Вот в этом Гарри больше не сомневался — он стал таким популярным и значимым, что просто не мог быть скучным. Потоптавшись возле портрета, поковыряв ножкой пол, но не испытывая желания уходить, Гарри всё же придумал тему для разговора. — Какое у вас зеркало странное, — кивнул он, неловко засунув руки в карманы. Старушка отложила расчёску на полку, и мальчик даже подумал: не собирается ли обернуться? — Волшебное, дорогой, — поправила она и осталась сидеть спиной. — Одно из самых волшебных в Хогвартсе! И Гарри мог поклясться, что в голосе у неё — восхищение. — Видишь ли, маленький Гарри, — вмешалась девчонка, — я смотрюсь в это зеркало и вижу себя молодой. Мелочь ничего толком не поняла. — Но ведь это бабуля смотрится в зеркало, — высказал он очевидное. — Но бабуля — это же я! — Бабуля — это бабуля, а ты — это ты. Раздался смешок — так старушка попыталась не хохотать. Её обвислые щёки вмиг зарумянились и округлились, точно сушёные яблочки. Вот тебе и раз! Гарри пришёл повиниться, стоит тут как дурачок — распинается, беседы заводит, а этим двоим лишь бы на смех поднять, небылицы всякие порассказывать. Издеваются! Будто мало проблем на свете. Как-то разом Мартышке вспомнилось, что у него сегодня прескверное настроение, что она подневольный преступник практически, хотя и не знает ни имени своей жертвы, ни фамилии. В общем, Гарри снова повесил нос и снова зашаркал ножкой. Ненадолго всё стихло. Где-то разговаривали привидения, и до Гарри доносился невнятный гул, за окном пела одинокая птица, но от портрета не исходило ни звука, пару раз лишь слегка показалось — что это, робкое перешептывание? И всё же старушка громко откашлялась, привлекая к себе внимание. Её молоденькое отражение тем временем хмуро перевязывало бант. Ах, красивое! — Знаешь, — сказала старушка, — чтобы отвлечься от грустных мыслей, надо заняться чем-то приятным. Девчонка хлопнула в ладоши и тут же повеселела: — Точно! — а затем обратилась к Гарри, наклонившись так глубоко, что на миг показалось — сейчас выпадет из-за рамы. — Что тебе приятно делать, мальчишка? И косичка у неё совсем распустилась. — Исследовать, — вспомнил тот умное слово, чтобы немного покрасоваться, а затем опять стушевался: — но тётя Петуния называла это по-другому. — Как же? — Хулиганить. У старушки по новой раздулись щёки, а девочка прикрыла ладошками рот. В этот раз, очень робко, но улыбнулся и маленький Гарри. — Да уж, ну и дела! — погрозила бабуля пальцем, однако же, не обидно. — Это забавное дело (я сама люблю пошутить, знаешь ли), но сегодня оно тебе не поможет. — А мне нужна помощь, миссис? — Мисс. — Мисс? — Малыш Гарри, но ты ведь грустишь! — перебила их девочка. Тон её был беспокойный, и почему-то всегда приятно подобное слышать. — Ни капельки, — соврала Мартышка. — Так что же с тобой приключилось? — совсем не отставала она. Вот ведь упрямица! И Гарри пришлось рассказать. Не всё — только лишь половинку, ту самую, где он кого-то убил и за которую теперь очень совестно. Он даже перестал смотреть себе под ноги, подаваясь к портрету вперёд, выговариваясь ему и немножечко жалуясь. — И я вообще ничего не помню! — закончил он опечаленно. — Вообще-превообще? Мальчик неохотно кивнул, будто кивком этим вконец признавая все свои преступления. — Ох, и бедняжка! Но старушка вдруг, напротив, очень приободрилась. Её сутулая, заросшая горбом спина выпрямилась со скрипом, и бабуля произнесла: — Ну, раз ты смог кого-то убить, то сможешь и оживить. Кажется, она была той ещё оптимисткой! Между тем, Мартышка заинтересовалась, навострила свои красные уши: — Оживи-ить? — протянула она. И бабуля на это явно рассчитывала. — Что ж, малыш Гарри, будет тебе приключение! — пообещала она, потрясая своим кулаком — угрожая всем печалям на этом свете. И вот — заговорила, а девочка, прелестная девочка (теперь только с одною косой), смотрела на неё с восхищением. Впрочем, совсем как и маленький Гарри.

* * *

Для того чтобы их разбудить, требовалась вода. И не капелька — много! Так сказала старушка в портрете. Гарри решил начать с одной кружки, хотя не очень-то верил, что затея вообще удастся: возможно, его просто накормили новыми сказками. Опасливо озираясь, мальчишка встал на цыпочки, сунул в раковину котёл и вывернул кран: если не сработает кружка, то он обязательно попробует кое-чего побольше! Ха-ха! И вот, торопливо, слегка запыхавшись, Гарри выбежал из кабинета зельеварения — навстречу своим приключениям (и новым знакомым!). А уже через пять минут неживые доспехи со скрипом подняли голову и… обняли Гарри. — Хей-хо, мальчик! — пританцовывали они на месте, гремя на весь коридор, вытираясь гобеленом с ближайшей стены. — Хей-хо! Ты меня спас — вот отрада! — Но кто вы такой? — отмер Гарри. Он смотрел на доспехи во все глаза и боялся поверить, что всё получилось — да как легко! — Рыцарь! — И всё? — А этого уже недостаточно? — удивились они, переставая сотрясать стены и нависая над мальчиком, словно фонарный столб. Внутри пустых глазниц даже что-то светилось. — Раньше никто не жаловался. Но кто же ты, мой юный друг? И наклонился так низко, что скрипнула ржавая поясница. Гарри испуганно отшатнулся, но всё-таки не убежал: — Вы не знаете? — Должен? — Не помню, чтобы вы занимали, сэр. — Хей-хо! — присвистнул Рыцарь тогда. Кажется, Гарри ему понравился. — Весельчаки — хороший народ! Что же ты хочешь мне поручить, маленький сэр? — А я правда вас спас? — Безусловно! — Откуда же? — Хочешь взглянуть? — обрадовались доспехи, кажется, засияв ещё больше в факельном свете. И не дождавшись ответа, обхватили ребёнка руками, осторожничая, словно с невылупившимся птенцом. Когда его приподняли, Гарри восторженно пискнул, заболтал ногами и разулыбался от удовольствия. Теперь, когда забрало доспехов находилось у носа, было вовсе не страшно. Честное слово: если смотришь снизу, то вечно преувеличиваешь! — Будь так любезен, сними-ка мне голову, — попросил Рыцарь, посверкивая точками вместо глаз. — Это ничего? — Всю жизнь только так и жил! — утешил он Гарри. Тот поверил и аккуратно снял с него шлем. Тяжёлый и гладкий, он вовсе не оказался холодным — даже напротив. — А теперь: загляни-ка! И всё стало ясно. Нырнув внутрь доспеха, мальчик увидел горсть светлячков, горящих на самом дне, мигающих ему будто бы с озорством, но приветливо. От них исходил жар (такой, что лицо разукрасил румянец!), да и в общем походили они на запаленный кем-то костёр. Может быть, и в глазах — только искры?.. Гарри заворожено смотрел внутрь нового друга, на эти то вспышки, то звёзды посреди темноты, и впервые за этот день ему стало уютно. Он был счастлив, что не один, что чувствует такого живого и огромного человека, который (он — первый!) позволил залезть ему внутрь. И он не станет ругать Гарри за это. Рыцарь вообще Гарри не знает, ни имени его, ни фамилии. — Как хорошо! — произнёс он благоговейным полушепотом, так, что даже никто не услышал. А после чуть громче: — зачем же спасать от такой пустоты?.. — Когда она внутри тебя, друг мой, это не так уж приятно, — и Гарри вдруг ощутил, как Рыцарь ослабил хватку. — Хей-хо! — вскрикнул он. — Кто-то сюда идёт! И совершенно случайно выпустил ребёнка из рук. С громким лязгом шлем Рыцаря шлёпнулся на пол и откатился к стене, а Гарри — вот это история! — утонул внутри доспехов, как в озере. Остались одни только ноги, которыми тот засучил, будто ведя невидимый велосипед. Но помощь подоспела с неожиданной стороны. — Т-с-с, дружок, — напоследок шепнул ему Рыцарь, — никто не должен узнать…

* * *

— Поттер, — обратился Северус к дрыгающимся ногам, — вылезайте сейчас же. Ноги сиюминутно остановились, и глухой голос, словно из-под толщи воды, озвучил предельно честно: — Я занят. Зельевар побледнел и, не раздумывая, левитировал Гарри наружу. Тот тихо ойкнул, схватился за рыцарские доспехи и повис вверх ногами, весь красный и взмокший. «От возмущения», — догадался профессор (ведь он не знал, каковы внутри чудеса!). Гарри сделал несколько безуспешных попыток нырнуть обратно, но только разрумянился ярче. — Что же вас так занимает, позвольте узнать? — процедил Снейп, всё ещё придерживая его заклинанием. — Я вылезаю. Да уж, ничего не поделаешь: отвратительный грубиян! — Не смею вам мешать, — вдруг заключил профессор и безо всякой деликатности всунул Гарри обратно в доспех, да так, что тот утонул в нём по самые щиколотки. — Ай-ай! — едва не ошпарилась Мартышка о светлячков. Сильно зажмурившись, Гарри отчаянно закричал: — перфессор, сэр! Я сейчас упаду! — С удовольствием понаблюдаю за этим, Поттер. Но в противовес своим же словам, Снейп снова вытащил Гарри и на этот раз поставил ногами на пол. Ребёнок поглядел на него с благодарностью, совсем не боясь. — Спасибо, перфессор, — произнёс он искренне, косясь на доспехи. Северус на это ничего не сказал. Укутавшись в свою мантию, рассматривая Гарри своими глазами-туннелями (вот где не хватало живых светлячков, всполохов иль искорки!) он с нажимом заметил: — Профессор, Поттер. — Я? — вытаращился мальчишка. — Да не вы, идиот! Произнесите: профессор. Гарри совсем не обиделся. Набрав воздуха, он промолвил: — Перфессор. — Профессор! — Перфессор! — Про-фес-сор, — по слогам отчеканил Снейп. — Пер-фес-сор, — довольно повторил Гарри. Северус скривился и несдержанно постучал мыском ботинка о пол. На самом деле, он уже давно выходил из себя. — Вы просто невыносимы, Поттер. Как ваш папаш… — Куда? — Что — куда? — не понял учитель. — Куда невыносим? Честное слово, Снейп почти растерялся, потому что не ожидал, но затем взмахнул палочкой, усаживая шлем на плечи Рыцаря, и ей же ткнул Гарри в раскрасневшийся нос: — Ещё хоть одно слово, и вы пожалеете, — гаркнул он, как обычно гаркал на гриффиндорцев, взрывающих на уроках котлы, — живо за мной! И направился в сторону выхода из подземелий. А как только к ногам Гарри, как к пирсу, пристала чья-то контрольная, он понял: вот они, настоящие приключения! И судя по побелевшему лицу зельевара — не ошибся. — Ну я пошёл, — на всякий случай уточнил Гарри, шлёпая поперёк лужи, пробираясь бочком. — До свидания. Таки не успел: Северус схватил его за шкирку молниеносно, как коршун. Это удивительно, но зельевар выглядел абсолютно спокойным. Возможно, потому что рассвирепел. — Это что? — со странной мягкостью поинтересовался он у Гарри. Ну что можно было на такое придумать? Тем более, если тебе только шесть с половиной, а от земли — одна вторая этого чёрного человека. — Море, — признался Гарри. И на его лице выступила робкая, счастливая улыбка. «Да ведь и контрольные похожи на корабли!» Отбросив мальчишку, Северус распахнул дверь в кабинет и на мгновение замер, не веря своим глазам. Тем временем рот Гарри изогнулся в безмолвном: «Ух!» А всё потому, что… Вода лилась из раковины, как водопад, и небольшой котелок вертелся в ней, словно китёнок; от чудовищного напора прорвалась труба, и прямо в рабочий стол и кафедру бил фонтан, да такой живой, энергичной струёй, что сносил даже тяжёлые книги. Гарри ткнул пальцем в лодочку с гордым именем: «Вы болван, мистер Олдфорд!», проплывающую мимо них: — Смотрите, перфессор! Убегает! «Да так быстро, будто катамаран!» Северус втащил Чудовище в кабинет и с силой захлопнул дверь. Уж сегодня он с ним разберётся!

* * *

Гарри залез на стул, затем, подумав, взобрался на парту, и вот — расселся, поглядывая на колдовство Снейпа (вода забиралась обратно, словно зельевар перематывал время) и почёсывая коленку. Единственным утешением для Снейпа было лишь то, что мимо проплыло письмо от Виндтакера, затягиваясь в трубу. И Северус, безусловно, не собирался ему мешать. Внезапно у Гарри вырвалось: — Перфессор, а вы убивали? Почему-то хотелось, чтобы преподаватель не знал о таких прегрешениях, но ещё больше хотелось, чтобы он знал — и простил. Северус напрягся, хотя было видно, что не от гнева, а от удивления: он обернулся уже с каким-то другим лицом, и оно Гарри совсем не пугало. — Откуда такие вопросы, Поттер? — глянул он своими чернющими глазами, не мигая. — А я убивал. — Не сомневаюсь, — поморщился зельевар, оглядывая бедлам. — Вы мастерски умеете приносить людям проблемы. Особенно мне. Учитель не воспринял слова мальчишки всерьёз, хотя и насторожился. — И я даже не знаю его имени, перфессор, сэр. — Профессор. — Сэр. Северус резко взмахнул палочкой, как дирижёр: и все контрольные взлетели стопкой на стол, словно новенькие, только написанные, и книги заняли свои места, а мокрые ботинки у Гарри вдруг стали сухими и тёплыми. Зельевар догадался: — Вам и не нужно знать его имени, — заметил он, пряча палочку в рукаве. Но Чудовище не отстало. Постукивая ногами (одну о другую), оно продолжило давить на жалость: — Если я кого-то убил, то меня заберут полицейские. — Хотел бы я, чтобы вас забрали, — колко вставил Снейп, в общем-то, не лукавя. — Значит, я попаду в тюрьму, а в тюрьме живут только плохие люди, — тут Гарри во всей красе представил, как его уводят в комнатушку с решёткой на единственном окне, где полно крыс и, может быть, с ремнём в руке стоит дядя Вернон. — Значит, и я плохой. Как мне все говорили!.. И глаза у Мартышки заблестели, будто мелкие камушки под набегавшей волной. — Поттер! — тут же окликнул его Снейп, предчувствуя катастрофу. — Никакой воды в моём кабинете! Будете пускать сопли — я сварю из вас зелье! — Како-ое? — шмыгнул Гарри слегка любопытно. — Самое невкусное из существующих, уж поверьте. — Значит, я плохой и невкусны-ы-ый! И вот, наконец, Мелочь раскрыла рот и расплакалась. Ревел Гарри недолго, но горько. Северус молча облокотился на край одного из столов, наблюдая, запахнувшись в мантию по самое горло. — Что же вы за ребёнок? — и голос прозвучал как-то устало. — Почему вы липните ко мне, Поттер? Мальчишка, конечно, не мог ответить — он громко шмыгал. — В Хогвартсе куча взрослых, а вы выбрали мой кабинет, чтобы устроить потоп… Всё, хватит! Умолкните! Если в этой комнате и есть убийца, то это не вы! Это и вправду подействовало, в отличие от угроз. — Значит, я хороший? — спросил тогда Гарри, быстренько успокаиваясь. «Симулянт проклятый», — подумал при этом Снейп. — То, что вы не плохой, ещё не делает вас хорошим, — неохотно добавил он вслух. — Мой кабинет — тому подтверждение. — Извините, сэр. — Что? — Извините меня, пожалуйста, — и Гарри насухо вытер себе лицо рукавом. — Я больше не буду делать здесь море. Теперь я хороший? — Теперь вы идиот, такой же, как и всегда, — но увидев в глазах мальчишки недоумение, пояснил: — теперь вы нормальный. — Здорово! — Быть нормальным для вас уже достижение, — едко заметил преподаватель, отталкиваясь от стола, выпрямляясь и снова становясь очень высоким. — А теперь, Поттер, подойдите сюда. Живее. Гарри всё понял, но не стушевался и не сплоховал, а решительно спрыгнул с парты: что ж, наказание он заслужил, хотя Неслабоки за это явно его похвалят. Видимо, так положено: для кого-то преступление — это подвиг, а для кого-то и наоборот. Снейп взмахом палочки призвал с полки большую банку, и та приземлилась на край стола — прямо перед носом у бедного Гарри. Мальчишка даже отпрыгнул. — Видите эту банку, Поттер? — Фу, — подтвердил Гарри. Там внутри плавал какой-то противный сгусток, похожий на человечка, он был весь склизкий и зеленоватый. Мартышка прильнула к стеклу, хорошенько разглядывая. — Так вот, Поттер, — и Снейп навис над Гарри, как грозовая туча, — ещё одна подобная выходка, и с вами случится то же самое. — Ух ты! — Это понятно? Только Гарри очень обрадовался, а не испугался: вечно профессор обещает что-нибудь интересное! Снейп прекрасно обо всём догадался, но предпочёл выставить Гарри из кабинета прежде, чем тот устроит новую сцену: — Вон! И чтобы я вас больше не видел. И на этом маленький Гарри юркнул за дверь, чувствуя себя намного легче, чем раньше. Если профессор говорит, что он всё же нормальный, то и думать не нужно: Тот-Кого-Нельзя-Называть на самом деле — Тот-Кто-Сам-Виноват. И не нужны Гарри ни имя его, ни фамилия. Таковы чудеса!

* * *

Стоило Гарри покинуть кабинет, как он сразу же наткнулся на Рыцаря: тот ждал его у порога, почти не таясь — лишь слегка прикрыв себя гобеленом. — Ой! — шепнул Гарри полуиспуганно. — Вы ко мне? — Хей-хо, мальчик! — отмерли тут же доспехи и со скрежетом оттолкнулись от холодной стены. — Я тут подумал: я знаю, кто тебя подослал! — Т-ш-ш! — попросила Мартышка, приставив палец. — Или меня закроют, словно варенье. — Ух ты! — Да-да! Тогда Рыцарь протянул ему свою железную руку, и Гарри с радостью её обхватил; они тихо начали красться по коридору, и только Рыцарь всё время поскрипывал, а в его груди будто разогревался оркестр: едва слышно там клокотало и распевалось. Гарри понял, что не ошибся, стоило только солнечному свету упасть на забрало. Что уж тут началось! Не раскрывая рта, Рыцарь громко запел:

Не уйдешь ты легкой ланью: Все пути ведут к свида-а-анью!

За окнами защебетали ласточки, испугавшись, гулкое эхо разнеслось по коридору, и Гарри задёргал Рыцаря, как сумасшедший: — Что вы, что вы! — Нельзя? — Не сейчас, сэр! Но они уже наступили в свет от следующего окна.

Плод не нужен перезрелый — Плод срывают, если спе-е-елый!

— Прошу вас! Прошу вас, сэр! И тут Гарри услышал, как открывается дверь какого-то класса. Он невежливо толкнул Рыцаря к ближайшей стене: — Замрите! — а сам спрятался за него и даже втянул живот. В ту же секунду из кабинета магловедения показалось несколько любопытных голов, в том числе, белобрысая голова Зверя. Они все покрутились, прислушиваясь, и затем кто-то из детей закричал в глубину класса: — Наверное, это Пивз, сэр! — П-п-пожалуй, — с трудом, но расслышал Гарри. — Тогда з-закройте дверь, мисс Остин, мы п-продолжим. Зверь немного порозовела от удовольствия и исчезла вслед за остальными учениками. В коридоре восстановилась тишина, и вот только тогда Мартышка выдохнула от облегчения. — Приспичило же вам петь, сэр! — возмутился Гарри, строго поглядывая на Рыцаря снизу вверх. — Если нас отловят, то мы никогда не поможем им! — Хей-хо, — огорчились доспехи. — Тогда не выводи меня на солнце, мальчишка, — я от него разгораюсь! Сразу хочется петь, да плясать, да влюбляться… — Бе-е. — Ты любишь загорать, маленький сэр? — Не очень, — Гарри помнил, что это такое — ползать по клумбам тёти Петунии, рассаживая цветы, пока кожа не почернеет, и симпатией к занятию он до сих пор не проникся. Гарри снова взял Рыцаря за его тёплый палец и повёл дальше, обходя теперь все лучи, разбросанные солнцем по замку. Это была непростая задача: день стоял весенний, светлый, привидения то и дело попадались на пути, и было непросто отстать от них, любопытных, — Рыцаря они видели в первый раз. Да и люди на портретах то и дело окликали их, хотя с некоторыми из них доспехи дружелюбно здоровались. — Поди сюда, каналья! — загремел какой-то всклокоченный человечек в ответ. — С сэром Кэдоганом мы как-то встречались, — уклончиво сообщил Рыцарь на ушко Гарри. — Хо-хо, мне понравилось! — А ему, кажется, нет, — обернулась Мартышка, видя, как сэр Кэдоган пытается сдвинуть своего жирного пони с места и пуститься в погоню. — Он тогда потерял некоторое количество чести и панталоны. Возможно — хей-хо! — это даже одно и то же! И внутри у Рыцаря прогромыхало, походя на отрывистый смех. Гарри задрал голову и тоже повеселел, улыбнулся широко и лучисто, а когда его взяли на плечи — от восторга едва не лопнул. Он впервые в жизни садился кому-то на шею (хотя Дурсли не раз утверждали обратное), и это было необыкновенно, потрясающе, захватывающее весь дух: как ни старалась Мартышка, она больше не вела себя тихо. — Как высоко! — ахал Гарри, кажется, освещая весь коридор. — Как здорово, сэр! И весь прожитый день вылетел из головы у мальчишки, как сон, и потерялся где-то на лестницах Хогвартса. Те, своенравные, вечно передвигались — так что едва ли маленький Гарри отыщет его, чтобы опять огорчиться. Рыцарь шёл, специально порой подпрыгивая, чтобы Мартышка чуть-чуть повизжала. А Гарри дрыгал ногами, держась за пальцы — рулил, с любовью заглядывал в светлячки, скрытые шлемом, и чувствовал себя замечательным. А в целом — таким и был.

* * *

— Ах, миссис! Хо-хо, мисс! Встреча влюблённых — это конец путешествиям! Леди на портрете даже слегка раскраснелись. — Маленький Гарри, — окликнула девочка, всё ещё полыхая, — а ведь ты не ошибся. — Сэр, идёт пятая сотня, а вы всё поёте? — тем временем вопрошала старушка. — Она идёт без меня, миледи. — И как далеко? — Главное, как надолго! — Рыцарь отвесил полупоклон, и Гарри заметил, как весело поблёскивают светлячки под забралом. — Рад видеть вас всё там же, всё теми же! Разрешите — хо-хо! — обратиться? А затем доспехи пересказали картине, как храбр и хитёр был маленький Гарри, как он висел ботинками вверх, как спорил с профессором — и не пугался, и кажется, пару раз они даже назвали его бравым парнишкой, и юный волшебник расцвёл, словно майская веточка. — И мой новый друг сообщил, — наконец, весело заключил Рыцарь, — что вам нужна помощь. Я весь — ваш!

От ржавых сапог до ржавых мозгов: Знайте, что я — готов!

Но Гарри предусмотрительно потянул Рыцаря обратно в тень, чтобы тот смог разговаривать, как нормальный. — Прелестно! — проворковала девочка так, что Гарри даже немного заревновал. Рыцарь исполнил полупоклон, стоя поодаль, и, наконец, выпустил Мартышку из рук — та с разочарованным вздохом спрыгнула на пол. — Не волнуйся: нам ещё ехать обратно, — напомнили доспехи с радушием. А может быть, дали ей обещание. — Спасибо, сэр! И Гарри приободрился. Наконец, он заметил, что старушка и девочка обмахиваются какими-то веерами — видимо, одолженными у соседних картин. Стоило Мелочи на них глянуть — обе заохали: — Ну и жара! Вы уж нам помогите! — Хо! Да ведь я за этим и здесь, так, маленький сэр? Гарри закивал. А затем отбежал на пару шагов — к месту на стене, где не было солнца. Там висела очередная картина, но абсолютно пустая: только кресло на фоне гардин. Она подходила как нельзя кстати, и Мелочь решила: — Вот с этой, сэр! Поменяйте вот с этой! Рыцарь с готовностью покивал. И приступил к делу. Гарри заметил, что он пел свою песенку даже в тени — видимо, она ему очень нравилась. — Хей-хо!

Нам любовь на миг дается. Тот, кто весел, пусть смеется: Счастье тает, словно снег. Можно ль будущее взвесить? Ну, целуй — и раз, и десять: Мы ведь молоды не век!

— Ах вы, старый повеса! — беззлобно журила старушка. — Старый повеса — новый ухажёр! И Рыцарь выровнял их портрет, а затем снова отошёл в тень — любуясь, поблёскивая, мигая (кажется?) Гарри. Девочка сложила свой веер и передала бабуле: больше ей не нужно было делать вид, что ей жарко. Наконец-то всё наладилось! И Мартышка довольно подпрыгивала. Леди горячо поблагодарили их обоих, Гарри пожал Рыцарю палец три раза (за всех), и затем девочка им напомнила, что скоро будет звенеть звонок: пора бы устраивать сэра на место. — Теперь не поливай его, — наказала бабуля, — а накрой голову гобеленом. Он у нас, как масло… — Скользкий тип, одним словом! — подхватили доспехи. — … когда поливаешь водой, то разжигаешь, а тушишь лишь тряпочкой. Той, что в цветочек. Гарри помнил: ей рыцарь протирал макушку, а затем прикрывался. Гобелен остался у кабинета зельеварения — это как раз по пути! — Хорошо, — пообещала Мартышка. — Я к вам ещё приду? — Ты спрашиваешь? — ухмыльнулась девчонка. Гарри глянул на Рыцаря. Тот, вроде бы, снова мигнул. — Не-а. Я вам это просто так — сообщаю. И они рассмеялись — все вместе. Рыцарь поднял Гарри на плечи и повёз, раскачиваясь, словно высокая мачта, — прямо к пересохшему морю Снейпа. Он немного устал, и пел теперь всё тише, даже немного печальнее:

Пусть мой белый саван усыплет тис — Вот просьба последнего дня, Потому что мою смертную роль Не сыграет никто за меня.

Но Гарри всё равно очень понравилось.

* * *

Когда я был совсем уж мальчишкой — Хей-хо, ливень — всю ночь напролёт! — Мелочь была мне только игрушкой, А дождь (посмотрите!) всё льёт и льёт. Когда я вступил во владения взрослых, — Хей-хо, ливень — всю ночь напролёт! — Повесил замки от соседей недобрых, А дождь (посмотрите!) всё льёт и льёт. Когда я — увы! — обзавёлся женой, — Хей-хо, ливень — всю ночь напролёт! — Никогда не хотел возвращаться домой, А дождь (посмотрите!) всё льёт и льёт. Когда жизнь меня уложила в постель, — Хей-хо, ливень — всю ночь напролёт! — Из головы моей так и не выдуло хмель, А дождь (посмотрите!) всё льёт и льёт. И пускай этот мир зародился давно, — Хей-хо, ливень — всю ночь напролёт! — Моя песенка спета уже всё равно, Хей-хо, хей-хо и хо-хо-хо-хо!

— Хо-о-о-о, — протяжно исчезало в груди Рыцаря эхо, и доспехи шагали обратно на постамент, — хо-хо-о-о!.. — раскатилось в последний раз и умолкло. А Рыцарь, ещё один добрый друг, замер перед Гарри с опущенными плечами. Он был похож на большую игрушку, растратившую завод, только вот он — не игрушка. Гарри знал это наверняка. Ведь Гарри водил его по замку за палец, Гарри слушал его шутливые песенки, Гарри взбирался ему на плечи и хохотал! Разве можно, чтобы так хорошо — с теми, кто без души? — Вы живее живых, мистер, сэр! — утешил он напоследок и погладил тёплый металлический бок. — Я обязательно вас навещу! Из-под массивного сапога выполз тускло мигающий светлячок, и Гарри спрятал его в карман. А затем поскакал вприпрыжку вдоль полутёмного коридора, напевая себе под нос, подмурлыкивая:

Этот мир зародился давно, А я спою песенку всё равно! Хей-хо, хей-хо и хо-хо-хо-хо!