Это было у моря

Когда летний туман пахнет вьюгой, Когда с неба крошится труха, Когда друга прирежет подруга, И железная вздрогнет соха, Я один не теряю спокойства, Я один не пру против рожна. Мне не нужно не пушек ни войска, И родная страна не нужна. Что мне ласковый шепот засады, Что мне жалобный клекот врага? Я не жду от тиранов награды, И не прячу от них пирога. У меня за малиновой далью, На далекой лесной стороне, Спит любимая в маленькой спальне И во сне говорит обо мне... Ей не нужны ни ведьмы, ни судьи, Ей не нужно ни плакать, ни петь, Между левой и правою грудью На цепочке у ней моя смерть. Пусть ехидны и дядьки с крюками Вьются по небу, словно гроза - Черный брахман с шестью мясниками Охраняет родные глаза. Прекращайся немедленно, вьюга, Возвращайся на небо, труха. Воскрешай свово друга, подруга, Не грусти, дорогая соха. У меня за малиновой далью, Равнозначная вечной весне, Спит любимая в маленькой спальне, И во сне говорит обо мне, Всегда говорит обо мне. БГ. Черный Брахман

К тому времени, как он добрался до усадьбы, было без пяти восемь. Ненавистное место. Интересно, будет ли Серсея его допрашивать? За себя Сандор не беспокоился – но вот Пташка… Не очень-то она умеет врать. Язык говорит одно, глаза – совершенно другое. А сегодня с утра у нее вид вообще был совершенно шальной. Наверное, это нормально, учитывая обстоятельства. Сандор не стал ей сообщать о том, что для него это тоже в каком-то смысле первый опыт: с девственницами за всю свою карьеру он еще не сталкивался. Поэтому минимально не представлял, что должен обнаружить наутро. Ее смущение, милое зубоскальство и эта немыслимая нежность пугали его еще больше чем если бы, к примеру, она была бы холодна, отстранена, обиделась бы, разозлилась… Это все можно было бы понять. Ее реакции, как и всегда, впрочем, обескураживали Клигана, и он понятия не имел, что со всем этим теперь делать. Там видно будет. Только бы не выдала себя. В общем-то, по совести сказать, возможно, лучше было бы себя и обнаружить. Тогда брак, задуманный Серсеей, наверняка бы сорвался – сама как-то об этом сказала - его бы выгнали в шею, а Пташка… Вот тут-то и была проблема. Заставлять ее проходить еще один круг ада - из-за него – совершенно не стоило. Значит, остается только шифроваться. И молиться, что девочка сама себя не выдаст, с этой ее восторженностью и сияющими глазами. Сандору стало стыдно за свои мысли: седьмое пекло, в кои-то веки, первый раз в жизни выпало что-то настолько чистое и совершенное, что дух захватывает, ан нет – теперь, как тать, будет прятаться по углам. Словно он что-то стащил. «Но ты ведь и стащил», - подумалось ему. У калитки торчали, как всегда, Джоффрины поклонницы. Что-то они сегодня ранехонько. Ах, ну да, концерт же. Небось, получат свой автограф – и рванут туда на рейсовом трясущемся автобусе смотреть на этого кичливого паршивца. Сандор молча прошел мимо них, отстраняя от калитки наиболее назойливых. Девицы сбились в кучу и зашептались. Он услышал: «А вы знаете… А это тот телохранитель, мне о нем говорили… Он вообще…» Треклятое седьмое пекло! Похоже, и его настигла слава. Хотелось бы надеяться, что она никак не связана с Джоффриными развлечениями в городе: ракетками, изрезанными девочками… С оврагами… Почему-то чем больше Пес об этом думал, тем меньше в это верил. В саду, как всегда, была буза. Серсея сражалась с фотографом, который заявил, что будет снимать панорамные кадры концерта, стоя в зрительном зале. Серсея настаивала, что ей нужны крупные планы Джоффри с левого края сцены – чтобы были видны постеры за спиной. Фотограф объяснял, что может снять то, что ей надо и из той позиции, что был намерен занять, а Серсея орала, что ей не нужны «жирные задницы поклонниц, закрывающие лучшие части Джоффри» Пес хмыкнул. Лучшие части Джоффри – это что? Судя по всему происходящему, его лучшей частью могут стать только песенки – по сравнению с личностью мальчишки. Да и песни-то не его, а написанные каким-то столичным алкашом-тусовщиком. Год назад Серсея попыталась было предложить своему брату-писателю настрочить пару хитов для Джоффри – ради этого она даже пригласила карлика в гости, чего никогда не происходило, потому что они на дух не выносили один другого. Младший брат даже не явился на панихиду после смерти отца и на прием, устроенный в этой связи Серсеей в фамильном доме. Пес подозревал, что младший продукт этого почтенного семейства изрядно досадовал на то, что дом достался сестре. Теперь в кабинете ненавидимого всеми тремя отпрысками отца клана Ланнистеров заседал пьяный Роберт, ломая изысканную мебель и делая самолетики из страниц не интересных ему фолиантов. Так или иначе, заинтригованный карлик таки приехал к Серсее, чтобы уже через полчаса сбежать, после дикого скандала, что сестра закатила ему в том самом пресловутом кабинете. Пес в тот день был дома и с интересом прослушал все то, что родственнички друг другу сказали. Особенно его позабавили слова Ланнистера о том, что его карьере придет конец, если хоть один здравомыслящий человек заподозрит, что его слова срываются с «пухлых губ этого шедевра супружеской несовместимости». А еще карлик ехидно сообщил Серсее, что писать глупых стихов он не умеет – а умные будут слишком контрастировать с внешним отображением мозговой деятельности Джоффри. За это он получил, судя по звукам, увесистую затрещину, после чего спешно покинул гостеприимный сестрин дом. Фотограф, похоже, смирился со своей участью – у Серсеи был типичный для нее самодовольный вид, появляющийся, когда она добивалась своего, что происходило довольно часто, по совести сказать. Она думала, что действует хитро и дипломатично – тогда как была грубым заносчивым снобом без малейшего намека на понятие о такте. Все ее манипуляции были довольно неказистыми примерами неприкрытого шантажа или же прямыми угрозами из серии: «Вот только посмей у меня». Глупая и самоуверенная, как все бабы ее круга. Пес вздохнул и потащился к дому. Ну, давай, начинай уже. Она не замедлила последовать этому его внутреннему призыву. - И? Это, по-твоему, называется прийти вовремя? Даже свой паршивый договор не можешь соблюсти, псина. - Сейчас восемь утра. Как и было сказано. - Сейчас пять минут девятого. Нет, шесть. Серсея из вредности посмотрела на стоящие как чугунный мост неброские наручные часы – подарок брата-близнеца – платина, изумруды – надо полагать, в тон ее змеиным глазам – и лучший механизм, что можно найти в этом подлунном мире. - Ну так я уже здесь. - Ты еще не здесь. Я не наблюдаю телохранителя моего сына в положенном, по этому случаю, виде. Я вижу здоровенное потное чудовище, неизвестно откуда выползшее – надеюсь, не от какой-то шлюхи – еще притащишь какую-нибудь заразу - бледное и похмельное. Пошел быстро приводить себя в порядок! Джоффри уже почти закончил со стилистом. Ждем только эту истеричку-Сансу. Надеюсь, сегодня она не будет ни нюнить, ни изображать из себя деву-воительницу. Я от нее дико утомилась. Боги, как это Кет смогла произвести на свет что-то столь бессмысленное и слезливое? Никогда бы не подумала. Ее бы куда-нибудь в монастырь – рыдать у алтаря. В этой девчонке нет ни грамма жизни. Бедный Джоффри. Для супружеских обязанностей стоит подарить ему надувную куклу – в ней и то больше темперамента, чем в этой дохлячке… Как, ты еще здесь? Ступай уже, я же ясно сказала… Все положительно решили меня сегодня допечь… Сандор отправился в дом. Свое барахло он оставил на попечение горничной во флигеле – бедная девочка – кстати, где она? Там, в сумке, была драгоценная бритва, в которой Клиган ой как нуждался. На горничную он наткнулся возле Джоффриной гардеробной. Половина ее лица была страшного красного с лиловыми кровоподтеками цвета. - Мистер Клиган? Ваши вещи я уже положила в прежнюю комнату на первом этаже. - Боги, девочка, что у тебя с лицом? - Упала с лестницы, когда пылесосила перила. Просто нога соскользнула. - Так, а на самом деле? Хозяйка на улице, а у Джоффри наверху работает фен… - Он бросил в меня бронзовым подсвечником. Я вставила не те свечи…Ему хотелось без запаха, а я перепутала их с теми, что обычно ставлю в кабинете хозяйки – они тоже белые, но пахнут цветками хлопка… - И за это ты получила железякой по щеке? Отлично… Меткий стрелок. - Он близко подошел… - И сильно близко? - Чересчур… Мне надо идти. Хозяйка велела приготовить для мисс Старк завтрак. А вы сэр, хотите есть? Я могу и вам тогда сварить кофе…. - Ну, свари, если нетрудно. Спасибо. И слушай – я попрошу Сансу дать тебе ту мазь, что прописал ей давеча врач. То есть, спрошу у мисс Старк… - Ага. Спасибо. Вы у нее ночевали? - Что? Нет, седьмое пекло, конечно, нет. Что ты несешь? - От вас пахнет ее духами. - Что? Она разве душится? - Вам стоит помыться, сэр. А то в машине и другие это заметят… Хреново седьмое пекло. Проклятые бабы. Треклятый Джоффри. Чертовы загребучие духи! Сандор тщательно – хоть и с сожалением - вымылся. Ее прикосновения были нежнее воды, жарче, чем эта треклятая струища кипятка... Хватит уже. Выкинь это все из головы. Здесь ее трогать нельзя. Вообще. Или? Может, флигель? Ее поселят в гостевой, напротив Серсеи. Рядом с комнатой Джоффри. Мерзость какая. Ну, может семейство Баратеонов уйдет гулять – ага – а их оставит в пустом доме вдвоем. Пес поздравил себя с тем, что теряет разум – а еще беспокоился о Пташке! Несчастный похотливый кобель – одна мысль, одно воспоминание о ней, стоящей у окна, привело его в состояние полной боевой готовности. Отлично! В пятнадцать лет и то было лучше. А как он поедет с ней в машине? Боги, вот дурдом… Лишь бы сидеть не рядом… К тому времени, как он вышел из ванной, избавившись от неприятных последствий слишком образного мышления и напялив ненавистный костюм, Джоффри весь в зеленом и блестящем – ну чистый змееныш – королем выплыл из своих покоев, недовольно трогая подмазанные выщипанные брови. Тебе бы подсвечником в хрюсло, пакость. Зато было бы заметно, и привлекло больше внимания и интереса, чем напомаженные надутые губы… Горничная было высунулась из кухни с кофе и плюшкой, но, заметив спускающегося по лестнице Джоффри, снова, как мышка, юркнула в коридорчик. Клиган сам забрал у нее снедь и торопливо – а ну как Серсея опять начнет вопить – начал поглощать завтрак. Жрать и вправду хотелось здорово. А в гостинице он об этом даже не подумал. Как-то не до того было… Все-таки лишение девственности требует много сил… Хорошо бы, Пташка успела поесть – а то ведь тоже, небось, кроме этих своих сигарет и вина на дискотеке, ничего не употребляла… - А, вот и ты, Пес! А где Санса? Мама сказала, она тоже с нами поедет… - Я не знаю. Почему все у меня это спрашивают? Я что ей, сторож? - Ну, вроде как да. Ты же за ней присматривал. Если я правильно понял. Думаю, надо уволить эту сухую няньку, что подтирает задницу Томмену и Мирцелле. Сестре уже не нужен присмотр, а на этого жирдяя отлично хватит тебя одного. Телохранитель – и бонна в одном лице – это же круто! Заодно и деньги сэкономим. Я скажу маме. Это отличная идея! – веселился Джоффри. - Я вообще не думаю, что долго у вас задержусь. Так что на роль няньки придется найти кого-нибудь другого. - А кто тебе позволит уйти, хотелось бы мне знать? - Думаю, что, когда я решу свалить, позволение мне не понадобится. Я все же пока вам не раб. - Я думал, у тебя есть какой-то контракт. - Есть. Но контракт можно разорвать. Или порвать. - А зачем тебе это, Пес? Чем тебе плохо у нас? Живешь на всем готовом, ничем не заморачиваешься. Нет, уходить тебе нельзя. Когда я женюсь – мне понадобится верный человек приглядывать за супругой. Ну, чтобы к ней никто не лез. Раз у тебя так хорошо выходит с Сансой – ты самая лучшая кандидатура… Будешь от нее кобелей гонять, пока я буду заниматься делами… - А что, это уже решенное дело? - Да, конечно. Она в меня влюблена, а мне – ну, она, в общем, ничего. Я думаю сделать ей грудь побольше. И чтобы волосы осветлила. А то это кошмар какой-то. А ты что скажешь? Как она тебе? - Нормально. По-моему, она и так ничего. - Ну да, ты скажешь. Это потому, что у тебя вкусы песьи, плебейские. У нее же совершенно шлюшьи волосы. Вульгарные. И худая она, как вешалка. Все висит, как на скелете. Впрочем, насколько она вешалка – я вскоре узнаю. Потом расскажу тебе, если хочешь. Надо же ее поздравить с днем рожденья… - Что? - Вот тупой, у нее же день рожденья. Завтра. Или нет, кажется, послезавтра. И я решил ее дефлорировать – в качестве подарка. Уверен, она будет рада. Ну, и вообще – должен же я узнать, на чем меня женят. Может, она какая-то не такая…Не хочется брать кота в мешке…Рыжего кота… Джоффри заржал и двинулся к выходу. Сандор так и остался стоять в холле. Какого Иного? Не стоит тут стоять с такой рожей, ты, хороший лжец. Как славно… Еще одна тема для размышления… Ага, он будет размышлять в своей каморке, а Джоффри тем временем… - Привет! Боги, а вот и она. Новое платье – неужели старуха расстаралась? В нем она кажется еще взрослее. И еще соблазнительнее… Для Джоффри, - все для него… Горничная принесла Пташке кофе и поднос с едой на заднюю веранду, и та поспешила позавтракать, подгоняемая Серсеиными понуканиями с улицы. Сандор в раздумье – идти туда или не стоит, все же решил не рисковать и вышел на улицу. Хозяйка критически оглядела его. - Ну вот, так лучше. Но уж очень вид кислый. Опять ты вчера нажрался? - Нет. - Тогда с чего? Тошно смотреть на тебя. Впрочем, как и всегда. Не отходи далеко, сейчас уже поедем. Мирцелла, малышка, иди уже садись. Ты выпила таблетку от укачиванья? Нет, Томмен – это совсем не то, другой пиджак. Какая ты все же бестолочь, я же тебе дважды сказала…Мухой переодеваться! Сандор мотался туда-сюда, с тоски закурил и вдруг обнаружил, что ноги сами принесли его к веранде. Пташка уже допивала кофе. Вокруг припухших (держи себя в руках) губ отпечатался след от сливочной пены, которой горничная щедро украсила напиток. Вот же наказание… - Пташка, слышь, у тебя все хорошо? Ну – старуха, я вижу, дала тебе таки платье. Очень идет. А как твое самочувствие? Она подошла и свесилась из раскрытого панорамного окна веранды. Рыжие волосы почти касались его лица… И вправду, духи… Или это она сама по себе пахнет так? - Привет, моя радость. Все отлично. Просто замечательно… - Не называй меня так, седьмое пекло. А вдруг кто услышит? - А как мне тебя называть? Любимый? - Да что ж такое. Все. Я ухожу. Будь внимательна. Потом надо поговорить. - И еще кое-что надо. Поцелуй, ну маленький! Пожалуйста. Иначе я не выдержу дороги. - Еще и шантаж, очень в твоём стиле. Никаких поцелуев. И не смотри так. - Как так? - Сама знаешь, не прикидывайся. Лучше оставь притворство до машины. И не садись рядом со мной. Сядь с Мирцеллой. - Почему мне не садиться рядом с тобой? Что за вздор? - Потому что могут догадаться. Ты такая вся… - Нет, уж ты, пожалуйста, объясни мне. И вообще, поднимись сюда, а то я не стану с тобой разговаривать… Сандор нехотя поднялся на веранду. Она тотчас повисла у него на шее. - Да что ты делаешь, Иные тебя побери! Не висни на мне… Вообще не подходи… - Как это? Почему? Никого же нет… - Потому. - Я не… Ой… Прости… - Ничего. Но делай, как я сказал. Иначе никаких сил не хватит. - Хорошо. - Кстати, Джоффри думает, что ты в него влюблена. Может, имеет смысл ему подыграть… - Джоффри думает – что? - Что ты в него втюрилась. Поэтому будь предельно осторожна. Остальное – потом. - Ты пугаешь меня. - Хорошо. Возможно, так ты будешь осмотрительней себя вести… Думаю, мне имеет смысл вообще сесть спереди. Сейчас поговорю с хозяйкой. Выдержишь там одна? - Ради тебя постараюсь. - Ага. И ради себя тоже… Люблю тебя все же… - И я… уже соскучилась… Ужасно, что вечером не сможем увидеться… Сандор повернулся к ней, хотя уже почти сошел с крыльца... - Что ты имеешь в виду? - Ну… Оленна сказала… надо отдыхать… - Вот старая ведьма! Но она, в сущности, права… Да и все равно – тут нельзя вообще даже разговаривать. А не только... - Ну, можно было бы уйти куда-нибудь… - В лес, что ли? Или на пляж – крабов кормить? Что может быть романтичнее песка в заднице… - Ты дурак. - Безусловно. Умный бы с тобой не связался на свою голову… - Умный бы не стал убегать. И поцеловал бы… - Хорошо, ну один раз. Он настиг ее за один шаг. Он Пташки пахло кофе и этими ее духами – терпкими и сладкими… Просто погибель… (так, никаких рук) Он отстранился. - Ну все, Серсея орет. Время. Веди себя примерно. И помни – ты влюблена в Джоффри. - Нет, в тебя. Но я буду стараться… - Пожалуйста уж… Серсея бушевала у террасы. Томмен так и не надел нужный пиджак, напялив вместо этого спортивную куртку. Ей пришлось подниматься с ним и искать самой – а хозяйка была на пятидюймовых шпильках. Ох, не выйдет у него этот номер с машиной… - Опять ты… Ну, что еще? - Я… я хотел извиниться… - За что? - За вчерашнее… Очень голова болела с похмелья… Как и сейчас... Просто нет мочи… - Ну и что? Видно было, впрочем, что Серсея была польщена этим его жестом смирения… Что за глупая баба – это самодовольство начисто лишает ее разума… - Можно мне сесть спереди? А то еще укачает… Вы же знаете, у меня есть эта проблема… - Ага, как у маленькой девочки. В пекло тебя, садись… Еще не хватало, чтобы тебя вывернуло на наши выходные платья… Какой же ты убогий, все же… И как я так долго тебя терплю, ума не приложу… - Извините… Гордость – славная штука. Но в эти игры можно играть только в одиночестве… Вот, Пташка уже прилетела. Как хороша она в черном… И садится, конечно, рядом с Джоффри… Как настоящая влюбленная девочка… Сандор смотрел на них в боковое зеркальце… Как она ему улыбается… Пожалуй, так и поверить можно… У Джоффри такой вид, словно ему дали придушить крольчонка – весь сияет, проклятый… - Здесь можно курить? Шофер кивнул. Ну, хоть что-то…Единственный плюс среди миллиона минусов этого чудовищного, только начинающегося путешествия…