Это было у моря

Обнимала, целовала, умывала водой, Укрывала одеялом, согревала бедой, Засыпала в обнимку, просыпалась одна, Засыпала снегом из приблудного сна - Женщина всегда она Женщина... Научилась драться за придуманную честь, Научилась пить, когда хочется есть, Научилась петь, когда нечего пить, Научилась любить, когда незачем жить - Женщина всегда она. Научилась без слов различать голоса, Научилась глазами побеждать глаза, Научилась играть на рваной струне, Покупать весь мир, не спросясь о цене - Женщина всегда она. Полюбила танцевать под звуки тишины, Наглоталась яда от полной луны, Разбила пальцы в кровь о стальную любовь, Во всех рифмах заменила хрен на морковь - Женщина всегда она Женщина всегда она Женщина всегда она, шуба-дуба-брейк-данс, Женщина, forever женщина. Ольга Арефьева. Женщина

Санса III В лимузин ее посадили, конечно же, рядом с Джоффри – с другой стороны очутились Мирцелла и Томмен, а напротив – Серсея, в углу у окна притулился несчастный фотограф. Сандор умудрился-таки выбить себе место спереди, и теперь Санса видела через стекло, отделяющее салон от кабины водителя, его абрис и руку с сигаретой, небрежно свисающую из опущенного окна. Хорошо ему там. Хорошо было бы сидеть рядом с ним. Хорошо было бы вообще тут не сидеть… Оказаться где-нибудь за тысячи миль, одним, без свидетелей. На всю жизнь… Санса вздохнула и покосилась на тетку. Та, сперва настороженно за ней наблюдавшая, теперь, казалось утомилась этим занятием и взяла в оборот беднягу-фотографа, который теперь с унылой миной на лице показывал ей последнее снятое на маленьком дисплее его до нелепости громоздкой камеры. Санса обернулась к окну и заметила, что на нее смотрит Джоффри. Что там Сандор сказал – ей полагалось изображать влюбленную девочку? Санса стрельнула глазами в кузена, опустила ресницы и улыбнулась. Ну что, купится он на это? Она почувствовала, как его рука легла ей на копчик. Омерзительно. Рука вроде была теплая, но Санса вдруг вспомнила, как в детстве, во время той самой поездки на юг, когда они с Арьей делали «ангелов», в душе как-то вечером ей на шею заползла многоножка. Санса помнила, как сначала замерла: мозг отказывался анализировать происходящее и, казалось, просто выключился на несколько секунд. А потом, когда от головы пришел ответ – насекомое – Санса заорала так, что, казалось, вся душевая кабинка заходила ходуном, мама примчалась из спальни, отец – с улицы, выбил запертую дверь, и перед ними предстало удивительно зрелище – Санса с ужасом, в диком темпе вылезающая из всей одежды, что на ней была. Многоножка давно убежала, видимо, испугавшись не меньше самой Сансы, но с тех пор посещения ванной стали проблемой – по крайней мере, пока они были на юге. Она до сих пор помнила это ощущение чужеродной враждебности существа, что неизвестно зачем вступило с ней в контакт. Вот и теперь Санса испытывала подобные чувства. Хотелось больше всего на свете стряхнуть эту руку. Но сделать это означало подставить и себя, и Сандора. И Санса терпела. Потом, видимо, самому Джоффри надоело, и он небрежно убрал ладонь, вытащил из кармана телефон и начал искать какую-то музыку. Санса даже не посмела вздохнуть – но подумала, что если бы эта чужеродная рука не исчезла с ее тела – еще бы минута – и она завизжала. Вместе с облегчением от этого минутного ощущения свободы навалилась еще и дремота – видимо, и вправду не выспалась – глаза закрылись сами собой – интересно, хочет ли Сандор спать так же, как и она… Сансу разбудила чья то рука, трясущая ее за плечо, не слишком настойчиво. - Санса, проснись, приехали… - будила ее Мирцелла. Мы уже дома… Неужели этот кошмар закончился? Санса медленно вылезла из машины – ноги одеревенели, а спина странно ныла чуть пониже талии. Она уныло потащилась по песчаной, почти розовой по цвету дорожке… Краем уха услышала разговор: - Пес, ты куда? За винищем своим треклятым? - Да, мэм. Как обычно. - Ну и вали себе кулем. Чтобы через час был тут. На ужин приедут несколько человек из города. Лучше бы тебе быть. - Хорошо, не проблема… Значит, он уходит. Тогда можно пойти еще поспать. Надо спросить, куда ее поселят… - Стой, а кто заберет Сансины вещи? Мы про это забыли… - Да, и вправду. Ну, я тогда могу сгонять. Она пускай тоже едет. Надо же собраться… - Санса, голубка, поезжай с Псом, заберете твои вещи из гостиницы… - Хорошо, тетя… Она так же медленно потащилась к кабриолету, который Сандор уже начал заводить. Шаг, еще шаг, теперь – сесть… - Ты что, спишь, что ли? - Сплю. - Ну вот. Тогда пристегнись, пока окончательно не вырубилась… - Хорошо… Она пристегнулась, и еще ворота не успели закрыться, как ее накрыло крылом сна… На концерт они приехали примерно за сорок минут до начала. По уму бы надо было появиться раньше, пройти прогон и познакомиться с ребятами из местных, что пели в «разогреве», но Джофф был столь же капризен, сколь и избалован, пел он все равно под фонограмму – по крайней мере, на большинстве концертов – а расшаркиваться перед «быдлом» ему было неохота. Санса проспала весь путь – ее растолкала Мирцелла, когда Джоффри с мамочкой уже успели выгрузиться и убежать вперед. Маленький Томмен тоже мирно сопел с выпавшей из ослабевших рук книжкой. Мирцелла весело щебетала о том, как ей было непривычно сидеть между двух спящих. Видимо, ей было приятно, что ее взяли с собой хоть на какое-то мероприятие – ну не все же с бонной гулять по лесу и заниматься иностранной грамматикой и правилами слитного и раздельного написания глаголов с частицами. Санса тупо хлопала ресницами – чем больше она спала, тем больше ее тянуло задремать обратно. Какой-то коматоз. Они растолкали Томмена, вылезли из машины и побрели за собравшим наконец свои баульчики и мешки с объективами фотографом. Их посадили на центральные места в тех двух рядах, что были сидячими и находились слегка сбоку от основной толпы. Все девочки-поклонницы были в разных майках с изображением Джоффа. У одной стоящей неподалеку девчонки, по виду младше самой Сансы, на руке была тату с его именем, увитым сердечками-розочками. Боги, что за ужас? Как могут они так любить, почти боготворить чужого, по сути, постороннего человека, про которого ничего не знают, кроме тех глупостей, что печатают молодежные журнальчики и всякие интернет развлекательные издания? Монстра, которому нравится причинять людям боль разными способами? Но их много – а она тут такая одна, с мятежными мыслями. Может, они правы – и их слепая любовь имеет право на существование? В конце концов, они все были влюблены в мечту – о прекрасном принце, что в их вечерних грёзах приходил, приоткрывая дверь, брал их за руку и уводил в счастливую даль. Или что-то еще? Может, они мечтали о том, чтобы попасть на его эксклюзивные вечеринки, сидеть с ним рядом, вдыхать его запах, наслаждаться обществом… Чем они хуже самой Сансы? Нет, это она скверная. Она порочнее их. Все они мечтают о несбыточном, как и сама Санса каких-нибудь два года назад - а она взяла в оборот взрослого мужика, соблазнила его, всю ночь занималась с ним неизвестно чем, а теперь сидит тут, судит других, а сама только и думает, как бы найти минутку и уединиться с ним где-нибудь за сценой, подальше от любопытных глаз… Санса стала сама себе противна. Почувствовала себя грязной, недостойной даже сидеть тут с этими девочками, с Мирцеллой, с интересом оглядывающейся по сторонам – ее редко брали на крупные концерты; все ее знакомство с творчеством брата сводилось к выездам в частные клубы и сидения, как, впрочем, и сейчас, в VIP зоне. Вот отстрелялся последний мальчик для разогрева, и на сцене появился Джоффри: весь в зеленом, довольный, сияющий почти неподдельной радостью. Его любовь к садистским развлечениям перехлестывало только его тщеславие. Врубили музыку, он запел – старательно корча рожи и раскрывая рот в такт незатейливой музыке. Санса поглядела по сторонам и заметила Клигана, мрачно прислонившегося к какой-то неработающей колонке рядом со сценой. Он смотрел в землю и беспрестанно затягивался своей вечной сигаретой, так, словно ему вместо воздуха были нужны никотин и дым. Санса тут же забыла свои умозаключения по поводу собственной порочности и уставилась на него, прикидывая, когда бы это встать и продвинуться – ну, например, в туалет? Лучше бы тетка была здесь – а то кто ее знает, где она сейчас… Сандор сам говорил, что с ней особенно надо держать ухо востро. Не хватало еще нарваться именно теперь, да на такой глупости. Она потерпит. Они оба потерпят… Смотри-ка, он уже не стоит, а присел на эту колонку – одна нога на земле, а вторая небрежно болтается вдоль здоровенного динамика. Боги, какой контраст с вычурным, неестественным, кривляющимся Джоффом… - Санса, Санса, ты меня слышишь? Куда ты смотришь? - Я опять задремала, Мирцелла. Это все погода. Я, наверное, метеочувствительная… - Ааа. А я говорила Томмену, что эта серия песен у Джоффа даже ничего. Но музыка все равно лучше этих слащавых текстов… - Мне вообще все это не нравится. И эти дурехи тоже. Посмотри, как они извиваются… Лучше бы я остался дома. Там хоть можно было бы из лука пострелять по мишеням, пока мамы нет… И вообще, мне нравится иностранная музыка… - Это потому, что ты не понимаешь ни слова. - Ну да, а тут чего хорошего? Одна любовь-морковь… Фигня. - Томмен, я маме скажу, что ты говоришь пакости. - Ну и говори, ябеда. Вон она идет как раз. Иди, жалуйся. - Вот нарочно не буду. - Ну и молчи тогда. Слушай про свою "морковь"… - Санса, а тебе нравится? Санса очнулась от раздумий и взглянула на болтающих между собой брата и сестру. Их разговор напомнил ее былые времена и собственных братьев. Было страшно тяжело об этом думать, особенно теперь. Ее прежняя жизнь, казалось, отодвинулась еще дальше - Что, музыка? Не совсем мой жанр. Я люблю потяжелее… - Это где лохматые мужики рычат всякие странные вещи и ломают об коленку гитары? - Ага, Мирцелла, такие, вроде нашего Пса. Смотрите, а вот он сидит. На колонке… И непохоже, чтобы ему нравилась эта ваша морковь. Потом спрошу, какая музыка ему по душе. Уж Сандор-то знает, что надо слушать… А не глупые девчонки… - Томмен, ты такой дурак. Он же телохранитель. А телохранители не слушают музыку. - Почему? Что у них, ушей нет? - У Пса и так одного уха толком нет. Но не поэтому. А просто у них времени нет. Они же должны охранять… - Тогда нашему Псу повезло. Он же сторожит певца! И музыку может сколько угодно слушать… Рядом с Сансой раздражённо уселась Серсея. - Сил нет с этим фотографом. И еще вдобавок организаторы все напутали со списком и очерёдностью песен. Словно и не говорили об этот только вчера вечером. Ослы. Как же тяжело, когда тебя окружают дураки… Ну, как вы тут? Все хорошо? Томмен, вытащи ногу из-под задницы, это неприлично. И сядь прямо. - Мама, мне скучно. И Джоффри фальшивит… - Что? Ах ты, негодяй! Ради всего святого, говори тише... - А я и так тихо. Но это правда. Даже отсюда слышно. Когда он подпевает в микрофон своему собственному голосу, что записан – ему же и врет. Вот особенно справа из колонки слышно. Ну, мам! Я же правду говорю. - Ты лучше свою правду молчи. А то я с тобой дома по-другому поговорю… - Тетя, можно выйти? Очень нужно в туалет. Где он тут? - Если бы сказала чуть раньше, голубка, я бы отвела тебя в гримёрку Джоффри, там есть нормальный санузел. А тут – только уличный. Кажется, где-то там, возле беседки… Ну, или подожди до антракта. - Нет, мне нужно сейчас. Уличный отлично подойдёт - Ну, как знаешь... Когда она дошла до беседки, то он уже был там. Мрачный, настороженный, глядящий мимо нее. - Ты что? - Ничего. Как ты? - Неплохо, только спать все время хочется. Как здесь гадко. - Да уж, это тебе не морской пляж… Крабов нет, лифчиков тоже – одни окурки и гондоны. Он тебя трогал? - Кто? - Не придуривайся со мной. Я и так на взводе. Не надо было мне садиться спереди, о чём я только думал… Но ты не ответила. Итак? - Что? - Трогал? - Ну да. Руку положил на талию. Ненадолго. А потом не знаю – я заснула. - Руку... Мерзость такая. И как тебе? - Отлично. Вспомнила, как на курорте в детстве на меня села сороконожка… Сандор не выдержал и расхохотался. - Вот это моя девочка. Иди сюда. - Ты же говорил, «не подходи, не висни, не дыши в мою сторону…» - Мало ли что я говорил. То было давно. И неправда. Смотреть на тебя и не прикасаться - невыносимо. Особенно при мысли, что кто-то другой… - Никто. Никого никогда нет. Только ты. Я всё смотрела, как ты сидел на колонке и думала: может, лес - и не такая плохая идея… - А как же твоя старуха? - Мне больнее от того, что ты меня не трогаешь… Когда Санса вернулась, Серсея недовольно на нее покосилась. - Ты что, голубка, и вправду куришь? О тебя пахнет табаком. - Нет, тетя, около уборной была очередь, и девочки там курили. А ветер дул на меня… - Ну-ну… Не хотелось бы, чтобы твоя мама мне потом предъявила претензии на тему твоего морального облика. - Моего – чего? - Если тебе хочется курить - кури себе - только домой сперва вернись. Тут – не смей… Когда концерт наконец-то кончился, они поехали на званый обед с импресарио в город N. От бесконечной дороги Сансу помучивало, поэтому обед она не запомнила. Был какой-то нелепый суп из акульих плавников, плавающих, как куски жира, в белом бульоне. От этого вида ее замутило еще сильнее. Сандора и шофера оставили в лимузине. Вкусным было только абрикосовое со взбитыми сливками мороженое, поданное в мельхиоровом блюдце на тонкой ножке. Джоффри уже разрешалось пить вино за обедом, и он порядочно наклюкался, восхищенный собственным успехом. Серсея с улыбкой смотрела на него и покачивала головой, пропуская мимо ушей дифирамбы импресарио. Можно было уйти в машину раньше, но там был шофер. Может, пойти пройтись? Позвонить ему по телефону? Ах да, она не знает его номера. Пойти в машину, вызвать его наружу, сказать, что у нее срочные покупки (гель для потрескавшихся от поцелуев губ, ага). Нет, все это был бред. Серсея то и дело глядит на нее. Да и обед подходил к концу… Санса вышла и направилась в туалет – хоть умыться, чтобы так не клонило в сон. Когда она выходила из уборной, ее отловил Джоффри. Прижал к стене, дыша в лицо кислым винным духом. - Ну что, влюбленная, давай посмотрим, на что у тебя хватит духу. Что у нас здесь? - Не смей! Как ты можешь? Тут же люди… - Ну, а мне насрать. И тебе должно. Это просто мусор под ногами. А ты принадлежишь мне. Значит, я тебя возьму. Когда захочу. Даже здесь, если мне понадобится. - Лучше все же не здесь. Тут грязно. - А ты права. Нет, в грязи я не хочу кувыркаться. Я же не какой-то там… пес… Мы подождем. До спальни. Я зайду к тебе вечером… Что скажешь? - Приходи. Но только у меня… я... - Ну что еще? - Месячные. Лунная кровь. - Фу. Нет, тогда теки себе. Потом. Еще не хватало пачкаться. И так-то придется… - Прости. - Хорошо. Но заканчивай быстрее свои гадости. Я не люблю ждать. И он отодвинулся, убрал руку из-под ее юбки, демонстративно помыл руки в маленькой раковине напротив гардеробной. Пронесло… Сансу начало тошнить еще больше. Добраться бы до туалета… В машину она села бледная, едва держась на ногах. Сандор, что стоял рядом – на этот раз Серсея села впереди – беззвучно спросил у нее: «Как ты?» - Все хорошо. Поспать бы… Через минуту она, прижавшись к нему плечом и чувствуя знакомый запах, отключилась.