Это было у моря

Стою и чувствую, как взрослею, У стен есть плотность и глубина, У плоти есть под корою змеи, Улыбка Кали слегка злобна. Остра печаль, одиноки черви, Безликий сфинкс не пускает слёз. Веревка — это не просто вервие — Внутри и так перепилен трос. Увитый матчем щербленых кнопок Кассир-привратник глядит в дупло, Жует билеты, небрит и робок, А время роли уже пошло. Театр открыт как коробка снизу — Видны запыленные кишки, Пернатый клоун идет карнизом И шлет измученные смешки. Необычайная банальность — эта антиутопия. Необычайная банальность — эта антиутопия. Учите текст, шевеля глазами, Пока предсердие ловит такт. Наш главный чем-то всё время занят — Не надо плакать, у нас аншлаг! Ступни к стропилам небес прижаты, Башка стучит в мировое дно, Извне всё это висит как вата, А изнутри — как в гробу темно. Красива участь кривых амуров, Босых цариц в зоопарке сцен. Ты эпизод — ты взлетаешь хмуро И попадаешь не в плоть, а в плен. А наверху — всё пески да точки, Овалы, клетки, щенки химер, Ты не попал в них настолько точно, Что аплодировал весь партер. Быть или не быть? Вот в чем вопрос! Быть или не быть? Вот в чем вопрос! В глазах по лампочке, в ребрах дырка, Астральный ветер, картонный член. Я сирота, я умею зыркать, И нажимать, и стрелять с колен. Ты будешь в платье из красных буден Кружить смещенный ногами пол, Но ты не знаешь, кто эти люди, К которым ты наконец пришел! Необычайная банальность — эта антиутопия. Театр Ольга Арефьева

Санса I Самолет приземлился вовремя — в те самые шесть ноль семь. Санса не спала — и вообще ничего не делала. Стюард время от времени подходил к ней, пытаясь что-то предложить — вроде вазочки с печеньем или вина — в хрустале, а не в стекле. Санса молча смотрела на него и чуть заметно крутила головой. Только перед посадкой она все же взяла у него бокал красного — выпила залпом до дна, стараясь забить немыслимую горечь, что, казалось, теперь являлась ее сущностью — новой. Шасси громыхнуло по мерзлой почве — здесь снег не шел, но, похоже, собирался: небо затягивали темно-серые низкие тучи. С барьеров, огораживающих посадочную полосу, вспорхнула стая воронья. Неподалеку стоял мужик в оранжевом жилете и оголтело, словно ветряная мельница, махал кому-то невидимому рукой в горнолыжной синей перчатке. Изо рта у него торчала папироса. Так встречал ее город, которому суждено было стать второй ее родиной. Санса отвернулась от окна и закрыла глаза. Торопиться ей было некуда. Лучше было подготовиться к спектаклю: повторить роль, промотать в голове жесты и мимику — загнать подальше остатки себя, распихивая по карманам памяти кровоточащие лохмотья души — полежат там, засохнут, превратившись в обломки сухих, коричневых, хрупких, терпко пахнущих листьев — последним даром уходящей осени. Все прошло — пройдет и это. Она неспешно прошла пустующие будки паспортного контроля, скользнула мимо толпы, взявшей в оцепление бегущую ленту выдачи багажа. У нее нет багажа. Все, что надо — с собой. На выходе из самолета ей с почтением и скорбным выражением лица выдали ее бесценный груз — урну с прахом псевдомужа. Теперь она тащила два мешка: оба — не нужное ей прошлое. И рюкзак на плече. Там внутри жег плоть ее дневник — его надо было спрятать подальше, зарыть в саду, выбросить в реку. Но Санса уже наверняка знала, что ничего такого она не сделает — не сможет. Просто отложит — до той поры, пока все не успокоится, пока рана не затянется — да что там рана — пока она не обрастет новой кожей. Можно отдать на хранение Арье. Или лучше Брану — тот умеет хранить тайны. Чтобы в тиши ночи ей не пришло искушение его сжечь — а потом маяться этим всю оставшуюся жизнь. Или хуже того — искушение в него заглянуть. Тогда она просто исчезнет: под одеждой ничего не было, только видимость тела — той вылепленной из зимнего воздуха и жалости к утерянному исходнику формой, что за время короткого перелета Санса смогла наскоро наваять, отдергивая прилипающие пальцы и дуя на горячий воск. Она была почти готова, остался последний штрих — маску на несуществующее лицо. Она спокойна, она утомлена, почтительна и радушна. Что там еще? Два-три штриха «страдашек» — чтобы не догадались. Чуть нахмуренные брови — она сосредоточена на грядущем. Опустившиеся уголки губ — нельзя же приезжать после всего, что было, беспечной. Покрасневшие от слез глаза — конечно, она плакала, по привычке. И вот — вуаля! — образ готов — можно открывать занавес. Санса вышла из терминала и тут же уперлась взглядом в Джона, что стоял с растерянным видом. Он повернулся к дяде, который пристально изучал что-то непостижимое человеческому уму в преломлении света на зеркальном потолке. Возле этих двух возился еще и третий — Рикон, он возил по натертому до блеска полу какое-то уродское приспособление: не то механического паука-мутанта, не то машинку о восьми колесах. Санса прикусила губу. С Риконом будет сложнее всего: дети всегда чувствуют фальшь. Впрочем, его Санса на самом деле рада была видеть. Всех остальных она боялась — неотвратимой угрозой хрупкому, балансирующему на грани фола равновесию. Начни кто-нибудь из них тянуться к ней с расспросами, советами, вызывать на откровенность — и все, что было прежде ею, рухнет в бездонную пропасть, из которой уже не выбраться. Арья была близка к пониманию того, какой размер бедствия ее захватил — но Арья не станет лезть в душу, у нее нет такой привычки. А вот Джон… Вечно эти укоризненные взгляды. Как у папы. Этому Сансе было нечего противопоставить. Только прятаться сильнее, надежнее — и сооружать более стойкие и непроницаемые маски. И еще была тетя. Ее Санса опасалась больше всего. Та всегда все понимала без слов. Но, может, это и хорошо? Поймет — и спрашивать не придется… Лишь бы с окружающими не делилась… Первым ее заметил Рикон — он бросил свое чудище и метнулся рыжим комком, уткнувшись носом ей в живот. Санса бросила мешки на землю и подняла тяжелое, уже не младенческое тельце на руки, прижалась холодной щекой к его раскрасневшемуся лицу. Как он вырос! Последний раз они виделись почти год назад — когда Санса с матерью ездили навестить родственников и посмотреть, как устроились дети. Рикон стал больше похож на Робба — и на нее саму. Цвет волос посветлее, чем ее исходный — а вот брови и ресницы точно такие же — рыжие, отливающие, в зависимости от освещения, то белым, то густо-коричневым. Вот только глаза синие — как у мамы… Сквозь спутанные, давно не стриженые волосы брата — он терпеть не мог любые манипуляции с волосами, только мать и подпускал, вспомнила Санса — она увидела, как к ним спешат Джон и Рейегар. Она спустила братишку на пол и раскрыла объятья Джону. Дядя только взглянул на нее: внимательно и проницательно, но ни обниматься, ни говорить ничего не стал, лишь поднял с пола ее мешки и взял за руку всюду лезущего Рикона. Санса уткнулась в волосы кузена. От него пахло мятной жвачкой и одеколоном. Джон был не сильно выше ее ростом — это упрощало жизнь и не вызывало неприятных нежелательных ассоциаций. Он крепко ее обнимал, и Санса в какой-то момент обнаружила, что глаза ее мокры — а еще обещала не плакать!  — Добро пожаловать, сестренка! Наконец-то. Я уже собирался лететь тебя забирать. Арья все уши прожужжала, что ты сама не доберешься.  — Как она в меня верит! Нет, на самом деле, надобности никакой не было. Я отлично добралась. Даже летела первым классом… Джон бросил на нее один из своих именно «этих» взглядов — для особых случаев, но у него хватило такта и ума не углубляться в тему.  — Ну хорошо. Тогда пойдем. Рикон, не скачи под ногами! Не надо было тебя брать — мама была права.  — Да оставь ты его — а я даже рада, что вы привезли мелкого. Я так по всем соскучилась! А Рикон так вырос!  — Погоди, ты еще Брана не видела. Уже бреется вовсю. И длинный — как складной метр в своей коляске — всех коленками задевает, когда ездит. Ну и близнецы тоже вытянулись — Рейелла выше Эйка, и его это страшно бесит. Все не дождется, когда начнет расти. Санса покосилась на спину дяди, идущего впереди.  — Как вообще там?  — Да все хорошо. Успокоились сейчас. Только бы никаких больше новостей не было. Устали уже. Да и некстати. Мои опять ждут прибавления…  — Да ты что? И когда?  — Только подтвердили. Теперь мама лежит — возраст уже все же — врачи велят. И давление скачет.  — Да какой еще возраст? Ей же тридцать семь еще. Ну, если врачи говорят — то пускай. Лишь бы все было хорошо…  — Так и будет. А ты сама как?  — Нормально. Вот вдовею теперь. Джон кивнул на мешок.  — Привезла?  — Да.  — Где хоронить будешь?  — Не буду пока. Развею его по ветру. Ветром пришло, ветром и уйдет.  — Может, оно и правильно. Арья вкратце рассказала…  — Джон, не надо. Потом. Не сейчас. Не сегодня… А он опять смотрит на нее вот этим своим проникновенным взглядом. Матерь всеблагая! Санса начала ощущать, что все ее барьеры и стены тают — еще чуть-чуть, еще пара футов — и конец… Она крепко сжала кулаки, так что ногти впились в плоть, а от нового кольца стало больно ладони.  — Хорошо. Что делать намереваешься? — Про что? — Про учебу. — Вообще не думала. Видимо, придется вернуться в школу. Санса смотрела вниз, с трудом отрывая ноги от скользкого пола. Ну теперь не хватало еще пары вопросов о родителях — не собирается ли она завести новых — и о личной жизни. А они даже не успели выйти из аэропорта…  — Девочка, я рад, что ты вернулась. Добро пожаловать в нашу семью! Санса даже не заметила, как Таргариен обернулся к ней. Она растерянно похлопала ресницами. Рейегар говорил с ней раз пять за всю жизнь. Включая те два раза, когда приносил соболезнования по поводу смерти: деда — очень давно, и отца — в прошлом году.  — Спасибо, дядя.  — Я думаю, мы обойдемся без «дядь». Просто Рейегар. И то же касается твоей тети. Мы оба счастливы тебя видеть… Надеюсь, тебе и не приходило в голову ничего другого. Но как бы то ни было… Ты — часть этой семьи и всегда ей была. Здесь ты можешь расслабиться — никто тебя не станет обижать. Как и выпытывать что-либо. А если будет — можешь приходить лично ко мне. Хотя я обычно не встреваю в семейные разговоры — этим у нас заправляет Лианна — ей я доверяю абсолютно…  — Спасибо. Признаться, я еще не готова к разговорам. Слишком…  — Я так и понял. Джон, ты ведешь машину. Сам говорил, что мало тренируешься — вот и вперед. Когда поедешь на север, тебе там пригодится практика — и не только в адвокатуре.  — На север? Джон, зачем тебе на север? Санса аж остановилась — так поразила ее эта новость.  — Да не сейчас. Весной. Но ваши дела требуют присмотра. А мне нужно практиковаться. До поступления в магистратуру я хочу хоть что-то привести в порядок и сам довести дело до ума. Нет, если ты против… — Да ты что! Я очень рада. Но ты один туда едешь?  — Нет. Там будет папин адвокат. На первых порах. Присмотрит, типа, за мной, — Джон криво усмехнулся, и Санса, вспомнив его эту манеру улыбаться: словно виновато — а глаза всегда остаются напряженными — вздрогнула от накатывающих эмоций. Нет, не сможет она держаться от всех в стороне. Они были слишком рядом, слишком близки к ней, чтобы это могло произойти. Это вам не в доме у Серсеи. В какую стеклянную банку она должна себя запрятать, чтобы никто не смог до нее достучаться? Абсурд… Санса горько вздохнула. Они дошли до машины. У Рейегара был «корвет» кроваво-красного цвета, от которого Сансу всегда бросало в дрожь, но сегодня он приехал на машине жены — на светло-сером минивэне, как и полагается отцу семейства. Дядя бросил Джону ключи после того, как отключил сигнализацию, а сам, открыв дверцу, пропустил Сансу на заднее сиденье к окну и занялся пристёгиванием к креслу отчаянно вертевшегося Рикона. Закончив с этим непростым занятием, дядя сел на переднее сидение рядом с Джоном, предоставив Сансе свободу молчания — по крайней мере, без взглядов. Санса в душе была им обоим очень благодарна. Чтобы заполнить паузу, она спросила:  — А Арья где?  — В школе, вестимо. Она тоже хотела тебя встречать — ради такого случая рвалась за руль — и, конечно, прогулять занятия. Но мама не позволила.  — В школе? Что так долго?  — Да нет, сейчас она дома уже. Но мы выехали рано. А она обычно возвращается после четырех. У нее вечно там компьютерные дела. В школе она хоть свободна от присутствия Брана в сети. Они вечно друг за дружкой следят. И вместе — за всеми остальными. Этакий конгломерат двух шпионов. Очень они меня забавляют…  — А как Бран?  — Учится. Сейчас — на дому. Говорит, ему так комфортнее. Но в следующем году мы все вместе решили, что он таки проведет год в нормальной школе. Хотели в этом — но тут как-то не до того было… Рейегар, не поворачиваясь назад, бросил:  — Он очень талантлив, твой брат. Но порой — как все вы, северяне, страшно упрям. Он усмехнулся — Санса увидела выражение его лица в зеркале заднего вида и подумала, что он, верно, подумал о жене.  — Рейегар, я так рада — мне Джон сказал, что у вас ожидается прибавление! Он перестал улыбаться и, как показалось Сансе, раздраженно посмотрел на сына, держащего руль двумя руками.  — Спасибо. Еще рано радоваться. Посмотрим. Врачи говорят — если первый триместр пройдет хорошо, вот тогда можно и расслабиться…  — Да все будет хорошо, дядя!  — Надеюсь. Спасибо тебе за участие. Тетя твоя очень счастлива — а я счастлив от всего, что дарит ей радость. Ну и вообще — Эйку и Рейелле пора перестать ходить в малышах. Да и тебе, Рикон, тоже. В следующем году тебе в школу.  — Ну, а я про что! — заявил довольный Рикон. — Я уже большой и ростом выше Эйка. А когда родится малыш, стану еще больше. И в школе положу всех, кто дразнит Брана.  — Брана дразнят?  — Да нет. Просто у него были… ммм… некоторые конфликты с парочкой местных «дедов», которые считали его слишком большим задавакой, — пояснил Джон, включая поворотник и перестраиваясь: они выехали на шоссе. — И потом, Рикон, ты же пойдешь в младшую школу и будешь вместе с Эйком и Рейеллой. А Бран и Арья в следующем году пойдут уже в старшие классы. Санса, не знаю, говорила ли тебе про это младшая сестра, но Бран идет по усиленной программе — он уже перепрыгнул год и таким образом оказался в одном классе вместе с Арьей.  — Да, она, кажется, про это упоминала, — рассеянно заметила Санса, глядя на то, как за окном начинается метель. — Мне показалось, она не слишком-то довольна была этим фактом.  — Ну еще бы! — засмеялся Джон. — У них там такая конкуренция — боги упаси. Мой тебе совет: ты туда не лезь — а то не отвяжешься. Мы вообще не встреваем.  — Да ну их. И не подумаю. Они всегда препирались из-за того, кто сильнее, умнее — да из-за всего. Я уже привыкла. Рейегар глянул на Сансу искоса из-за плеча, на этот раз оглянувшись.  — Я думаю, девочка, тебе будет комфортно у нас. А ты займешь наконец то место, что пустовало — и восстановишь равновесие в этом семейном раскладе. Видят боги, нам не хватало рассудительного человека с трезвой головой, особенно учитывая, что Джон уезжает на практику. Твоя тетка не справляется со всем этим накалом страстей — да ей и не до того сейчас.  — Я постараюсь помочь, чем могу. Спасибо за то, что взяли меня к себе!  — Это даже не вопрос помощи. Это вопрос баланса. Все, что тебе надо — быть самой собой… Санса уставилась на вьющуюся поземкой дорогу. Так-то оно так, но беда была в том, что она сама не знала, кем ей предстояло теперь быть…