Это было у моря

Вот сброшено кожей еще перепутье Еще одно перекрестье, мой милый Едва ли бы здесь оказались, не будь я Такой легковерной, не слышащей силы. Метаться устала. И все оглянуться Боюсь, а приходится. В прошлом — ответы Застыли травой подо льдом, и все мнутся Билеты чужие на брод через Лету. Нас много, и все мы толпимся, нагие Кто вправо, кто — влево. Кто ждет, кто решает У берега пред переправой. Шаги я Услышала первой, надежды лишаясь. Я больше не прячусь, мне правда честнее Твоим завещанием — так ты чуть ближе Пред временем стражем стою, цепенея И слепну от взгляда. И неба не вижу. Не знаю, каким направлениям верить. Вода за кормой холоднее могилы, Вдали пар клубится над бездной, как перья А мгла за спиной пьет последние силы. Внезапным порывом, как брошенный камень Тону. — мне бы берег узнать за туманом Хоть вплавь, хоть ползком. Путь заказан не нами А правда двоится под маской обмана.

Бриенна. 1. Уже надо было начинать собираться. Если бы тут был Джейме, она надела бы платье — потому что за френчи она получала еще больше насмешек. Но Джейме был далеко, и неизвестно, захочет ли он вообще теперь ходить на все эти приемы. Бриенна заметила, что, несмотря на постепенно, вместе с силами возвращающуюся к нему характерную самоуверенность, он стал жестче, и там, где раньше бы схохмил, теперь мог и ввязаться в ссору. Комментарии других стали его задевать. В золотом доспехе Ланнистера была пробита брешь — и серьезная. Непонятно, что его подкосило больше: искалеченная рука или нарочитое предательство Серсеи, так и не доехавшей до «любимого брата». Тирион, надо отдать ему должное, прискакал, как только узнал — несмотря на то, что сообщили ему поздно, уже к тому времени, когда Джейме выписали из больницы. Надо сказать, что присутствие младшего брата здорово разрядило обстановку. По возвращении из госпиталя Джейме заперся в съемной квартире-студии Бриенны, отказываясь выходить и что-либо предпринимать. Хорошо, что хоть одежда у него в гостинице осталась (Бриенна, прожив в этом же отеле три дня, переехала в снятую на неопределенный срок квартиру, захватив барахло Ланнистера с собой). Все его щегольские пиджаки и свитера висели теперь на нем, как на вешалке — бесконечный отказ от еды не мог не сказаться. Вообще, как заметила Бриенна, Джейме медленно, но верно тонул в каком-то океане апатии. А карлик смог каким-то образом сдвинуть ситуацию с мертвой точки, прежде всего, довольно ехидно обсмеивая старшего брата, в том числе, и на предмет его увечья. Бриенна и помыслить себе не могла о таком, боялась лишний раз напомнить Джейме о его руке. Возможно, именно из-за этого нарочитого замалчивания в квартире и воцарилась эта атмосфера безжизненности и тяжести, что чувствовалась и днем, и ночью. А Тирион со своими скабрезными шутками вытащил Джейме из пучины самооплакивания, напомнив, в общем-то, что бывают проблемы и посерьезней отрезанной конечности. Про руку Тирион прокомментировал в духе: «Теперь будешь баб на жалость брать. Это чувство у них развито еще лучше, чем падкость на красивые физиономии и блондинистые космы. А потом сделаешь себе роботоруку и выйдешь на новый уровень ролей. Это все-таки прогресс: от принцев и смазливых мерзавцев до падших богов и суровых мстителей с металлической конечностью. Режиссеры сэкономят на спецэффектах — а ты и тут себе выгоду урвешь, братец! » Бриенна от такой отповеди вся внутренне сжалась и приготовилась к большой разборке, но каково же было ее удивление, когда Джейме, молча выслушав все тирады Тириона, вдруг захохотал, как бешеный и даже начал отшучиваться. Вечер после приезда младшего Ланнистера они провели в ресторане — впервые после увечья Джейме вышел в люди. Тирион отлично отвлекал брата от повышенного внимания досужих дурней, что с интересом осматривали красивого, бросающегося в глаза мужчину без правой руки. Многие помнили еще и репортаж по телевидению — одна девушка даже подошла за автографом, чем вызвала полную растерянность Джейме — левой рукой он расписываться не умел. И тут ситуацию разрулил Тирион. «Я за него распишусь — я тоже знаменитость. А вообще, мы всегда так делали — брат мой, за ненадобностью, так и не научился грамоте. А за него пишу я. Особенно это хорошо получается, когда на каракули вдохновляют такие шедевры, как вы». Девушка удалилась, смущенная и польщённая, а Джейме шепнул брату, что тот напрасно расходился, потому что барышня, похоже, вообще была переодетым мужиком. Тирион пожал плечами: «Все имеет право на существование, мой друг. Кто мы такие, чтобы осуждать кого-нибудь? Ты посмотри на нас! Отпрыски лучшего семейства в стране! Один без руки, другой — ну, почти без всего, а третья — однозначно без сердца. Выродки!» Скорбный, обросший бородой Джейме привлекал внимание — но карлик притягивал больше взглядов. Тирион не без гордости заявил: «Отруби ты себе еще и ногу, я все равно буду заметнее тебя, братец. Стоило сразу играть по-крупному и научиться жить без головы. Тебе она без надобности. Вот мне она нужна — я туда думаю. А ты бы стал звездой в одночасье.» Джейме хмыкнул и занялся едой. Через полчаса Бриенна перестала сжиматься от каждой остроты Тириона и тоже начала наслаждаться ужином. Они покинули паршивый городишко через несколько дней. Следствие, по всей видимости, зашло в тупик. Их несколько раз посещал Сэм Тарли, в последний свой визит со сконфуженным видом сообщивший, что вся группа мерзавцев, похоже, дала деру куда-то за кордон, отлично заметя следы. Он продолжал работать над этим делом, но особых надежд, кажется, не питал. Джейме мрачно сказал, что, так или иначе, новая рука у него от поимки садистов не отрастет, поэтому раньше это произойдет или позже — уже не имеет значения. Две недели назад Бриенна таки уговорила жившего у нее Ланнистера поехать в один небольшой городок за восточным морем, где были отличные рекомендованные им знакомыми специалисты по имплантам и протезированию конечностей. Джейме сопротивлялся до последнего, говорил, что это бред, и он не хочет стать живым экспонатом музея робототехники, но Бриенна ничего не хотела слышать. Денег у него хватало, — а тратить их было особо некуда. Она бы сама поехала с ним, но под весну на нее навалилось с полдесятка проектов разной степени срочности — многие из них висели еще с зимы, когда она большую часть времени проводила с Джейме, который скучал дома над сценарием своего фильма. Теперь дела надо было разруливать, и Джейме пришлось лететь одному. Тирион подхватил работу над незаконченным текстом — сегодня перед дурацким раутом как раз надо было забежать к нему и обсудить пару вопросов, которые Бриенна не хотела доверять телефону. Итак, обычный набор: пиджак, рубашка, которую надо было еще погладить, и брюки. Лишь бы на приеме не было Серсеи. Та теперь демонстративно не ходила туда, где появлялись Джейме с Бриенной или даже одна Бриенна. Впрочем, после скандальной истории с Джоффри и последующим расследованием жуткого дела на море, Серсея вообще избегала выходить в свет слишком часто — появлялась только на закрытых вечеринках, рассказывая всем желающим, что все это — чудовищный поклеп и попытка опорочить ее семью. Как это было принято на приемах, все сочувственно кивали и пели слова подбадривания, а как только вдова Баратеона поворачивалась спиной, шипели, что поделом досталось гордой и надменной Ланнистерше, и что она вполне это заслужила. Бриенна считала, что такого не заслуживает никто, и пресекала на корню все обсуждения или попытки втянуть ее в подобные разговоры. Потом, она помнила — Джоффри был еще и сыном Джейме — а тому, наверняка, было бы неприятно, если бы его сестру и отпрысков обсуждала его же женщина втайне от него. И потом — были еще Мирцелла и Томмен, которые уж точно ни в чем не виноваты и не должны были отвечать ни за брата, ни за грехи матери с отцом, кем бы он ни был. 2. Бриенна со вздохом взялась за ненавистную глажку. Только она включила утюг, в дверь позвонили. Она никого не ждала — тем более, время было уже позднее: в половину седьмого редко кто заходит без приглашения. Разве что какие-то соседи забежали по делам кондоминиума. Выдернув из сети шнур уже нагревшегося утюга, Бриенна поплелась к двери и открыла, как всегда, забыв спросить, кто там. На пороге обнаружилась молодая девушка, обвешанная сумками. Бриенна не сразу сообразила, кто это, и лишь когда глаза чуть-чуть привыкли к полутьме коридора, по копне рыжих волос поняла, кто перед ней.  — Санса? Какими судьбами? Проходи! Санса молча зашла внутрь, сняла с себя свои баулы и выжидающе уставилась на Бриенну. Та жестом пригласила ее в залу, размышляя, не валяется ли там чего неподходящего, и выбросила ли она пустую бутылку из-под ликера, которую они распили третьего дня на двоих с приятелем — каждый плакался о своем, что было теперь более равновесно. Санса прошла в комнату, села на диван, подогнув под себя ногу. Бриенна поморщилась — диван был новый, со светлой обивкой. Что-то говорило ей, что не стоит сейчас делать девочке по этому поводу замечаний. Как и ни по какому другому. Что-то было такое в ее лице, что настораживало. Санса подозрительно огляделась вокруг, задержала взгляд на картинах на стенах и на фотографию Джейме, что теперь красовалась у Бриенны на модерновой металлической полке с киносправочниками. Хозяйка поймала брошенный в этот угол взгляд и, как всегда, пошла красными пятнами. Стоило убрать фотографию в спальню. Или вообще держать где-нибудь в альбоме. Санса, меж тем, едва заметно усмехнулась и отвела взгляд, уставившись на пепельницу, в которой остались окурки неожиданно пристрастившегося к сигаретам с ментолом приятеля. Достала свою пачку — тоже с ментолом — вопросительно взглянула на Бриенну, подняв одну бровь — что должно было, видимо, означать «можно?» Бриенна мрачно кивнула и пошла открывать балкон. Молчание явно затянулась, но, поскольку Санса явно не желала заговаривать первой, Бриенна судорожно пыталась придумать тему для разговора. Она вернулась и села в свое любимое жесткое кресло. Санса, глядя вбок, продолжала смачно затягиваться. Бриенну передернуло. Любая тема была плоха. Ну не спрашивать же, как она живет. Если приехала сюда — да еще в таком виде — едва ли хорошо. Тут Бриенне неожиданно пришла на ум спасительная зацепка, которой она не замедлила воспользоваться.  — Санса, тут мне подарили диск с музыкой в исполнении твоего дяди. Он играет божественно!  — Да. Играет он божественно. И не только на виолончели, как выясняется.  — Что ты хочешь этим сказать?  — Они там все такие игроки. Прямо в пару Ланнистерам. Как там Серсея поживает? Надо познакомить ее с моей теткой. Они более похожи, чем мне казалось…  — Я не понимаю. Ты говоришь загадками.  — Я не говорю загадками. Я их разгадываю. Поэтому и приехала к тебе. У тебя, возможно, есть еще одна подсказка для меня. - Я с удовольствием тебе помогу, чем смогу, Санса. Может, кофе? - Да, с удовольствием. Я не ела с утра. - Тогда я еще тебе сделаю пару бутербродов. Ужином я не озаботилась — у меня сегодня был запланирован поход на прием. Ты… эээ… уже где-то остановилась?  — Пока нет.  — Тогда оставайся у меня. Тут есть гостевая спальня, хотя места, как видишь, не очень много.  — Мне все равно. Я не хочу никого напрягать. Мне просто нужны некоторые ответы, и все.  — Мы можем отложить этот разговор? Ну, хоть до завтра?  — Боюсь, что нет. Это недолго. Бриенна вздохнула. Помня реакции девочки в горах, спорить с ней не стоило. Тем более, глаза у нее были какие-то совершенно мертвенные. Пугающе безжизненные и полные какой-то непонятной решимости, что старило ее лет на десять.  — Хорошо. Ты уже докурила? Тогда можешь переместиться на кухню — пока я варю кофе и делаю тебе сандвичи?  — Да, я закончила. Кухня так кухня. Самое место для таких разговоров — чем безумнее, тем ближе к кухне... Бриенна выдавила из себя неуверенный смешок и прошла по коридору в темную кухню. Зажгла свет, полезла за кофе в шкаф. Санса почти беззвучно, тенью скользнула за порог и примостилась на полу в уголке. Бриенна запустила кофейную машину и обернулась к своей неразговорчивой собеседнице:  — Ну, спрашивай. Не будем терять времени, если это так срочно.  — Хорошо. Спасибо. Когда ты в последний раз общалась с Сандором? Бриенна задумалась. После того примечательного разговора, что застал ее в совершенно выжатом состоянии после посещения Джейме в госпитале, она говорила с Клиганом еще дважды. Оба последующих раза звонила она. Первый раз — чтобы извиниться за резкость, на следующий день. Он мрачно пробубнил что-то, соответствующее ситуации, сказал, что ему нужно на работу и повесил трубку. Второй раз, что был примерно месяца два назад, был более примечательный. Бриенна позвонила Сандору в понедельник: Джейме уехал по каким-то делам в город — теперь его возил шофер, а Бриенна сидела дома с конъюнктивитом. В офис появляться с красными, как у ласки, глазами и заплывшими веками ей не хотелось, поэтому, разрулив дела с секретарем, она засела за просмотр синопсисов в компьютере. Это оказалось делом полубезнадёжным — глаза тут же начали болеть и слезиться, пришлось выключить ноутбук и лечь на кровать. Что было делать — совершенно непонятно. Даже читать нельзя. Бриенна совершенно не умела сидеть без дела — праздность ее убивала. Если бы Джейме был дома, можно было бы поболтать, а так - лежи и плюй в потолок. В итоге, она налила себе сидра, устроилась на диване и решила кому-нибудь позвонить. Приятель ее был в отъезде с очередным любовником — на каких-то там островах, так что этот вариант отпадал. Тириону она звонила в предыдущий вечер — если она зачастит, он, как минимум, удивится. Подруг у нее не было, а отец (про Джейме он знал только понаслышке) стандартно на третьей минуте разговора задавал вопрос «Ну, когда же ты выйдешь замуж?» и этим неизменно портил и себе, и дочери настроение: по крайней мере, без надобности она ему старалась не звонить. И тут, без цели листая электронную записную книжку в телефоне, Бриенна наткнулась на номер Сандора и очень обрадовалась. Тут же — пока не пропала решимость (по работе она звонила без всяких проблем, но вот как доходило дело до звонков частных, в свое удовольствие — тут почему-то становилось неловко, и хотелось эту затею бросить еще до ее начала), она нажала на «звонок» и терпеливо зависла в ожидании ответа. Через несколько гудков она все же ответил — не сонный, но какой-то отсутствующий. Он узнал ее сразу. Осведомился про Джейме. Хмыкнул на новость о том, что они съехались вместе — Бриенна ожидала, как минимум, ехидного комментария, но его не последовало. Сообщил, что он работает на контроле в танцевальном клубе. По его собственным словам, «платят хорошо, работа не пыльная, и даже можно кому-нибудь врезать». Бриенна не поняла, что за кайф в том, чтобы кому-нибудь врезать, но переспрашивать не стала, особенно вспомнив, как выбила зуб несчастному сценаристу. Потом он как-то занервничал и спросил, не слыхала ли она что про Таргариенов. Бриенна предполагала, что интересуют Сандора вовсе не Таргариены, но и тут не стала углубляться в тему — его так легко было спугнуть! Она знала, что Рейегар зимой принимал у себя брата и сестру — ей сказал это один из знакомых на какой-то вечеринке. Ходили слухи о помолвке старшей Старк с Визерисом Таргариеном — но слухи эти, видимо, остались лишь слухами, и об этом Бриенна решила Сандору не сообщать. И хорошо — непохоже, чтобы Санса была с кем-то помолвлена. Все это она сейчас рассказала по знакомой привычке кусающей ногти девчонке. То, о чем она умолчала — это то, что Сандор неожиданно спросил Бриенну — не ходило ли каких слухов про Бейлиша. Потом, словно оправдываясь, дополнил, что спрашивает для того, чтобы узнать, как вообще в столице отреагировали на его смерть, и не связывается ли эта информация с именем Сансы. Бриенна с недоумением переспросила, как информация о смерти супруга может не связываться в беседах с именем его вдовы. Впрочем, о смерти Мизинца говорили мало — он мало кого реально интересовал, а те, кто был с ним в делах когда-то, тут же предпочли об этом благополучно забыть. Кто-то даже поговаривал, что хитроумный Бейлиш, не желая быть впутанным в скандал с Баратеонами -Ланнистерами, просто ушел в тину и удрал куда подальше — до поры до времени. Это Бриенна Сандору и поведала. Тот кратко поблагодарил ее за информацию и больше к этой теме не возвращался. Санса из своего угла уставилась на Бриенну своим странным взглядом прозрачных, словно ничего видящих, но при этом цепких глаз и переспросила:  — А он не упоминал, где он живет?  — Сказал, что снимает квартиру какую-то.  — Я имела в виду город.  — Нет. Я сожалею. Он сам не говорил, а я решила, что раз не сообщает, то лучше и не спрашивать.  — Ясно. А что-то, способное помочь в поисках этого города — какой-то ориентир? Ну, хоть где это? На западе, на востоке, на юге…  — На западном побережье. Он живет у моря. Там еще какой-то маяк. Сандор говорил о нем. Называл его «мой зубастый друг». Я не поняла, что это значит.  — Маяк? — Санса вдруг занервничала и вскочила.  — Да. Вроде бы, что-то такое. Гуляет, что ли, он возле этого маяка, или что-то похожее… Возьми, вот твой бутерброд. Санса машинально протянула руку с вечно изгрызенными ногтями, забрала приготовленный Бриенной сандвич и принялась его жевать, о чем-то размышляя, сдвинув брови.  — Могу я от тебя позвонить?  — Конечно. Ты звони. А я пока оденусь…  — Хорошо. Нет, погоди. Еще одно. Он ничего не говорил про письмо?  — Про что?  — Он написал мне письмо. Сказал, что у него появилась другая. Что между нами все кончено…  — Ах, это… Бриенна надеялась, что Санса не станет поднимать этот вопрос — и все же она ошиблась. Ну конечно, будет — а как же иначе!  — Да. Я знаю про письмо. Он сказал мне про это — в первый раз, когда мы говорили…  — И что сказал? Бриенна посмотрела на Сансу. Та глядела на нее отчаявшимся взглядом. Видимо, придется говорить правду — как бы неприглядна она ни была.  — Не было у него никакой другой женщины. Он нарочно так написал, чтобы ты оставила все эти надежды. Чтобы шла вперед.  — На каком-то уровне подсознания я всегда это знала… — пробормотала Санса, больше для самой себя, чем для Бриенны.  — Ты злишься на него?  — Не знаю. Теперь уже нет. Какая разница? Все как-то перегорело… Умерло, рассыпалось, ушло в тень. Вместе со мной. Иной раз боль настолько сильна, что не можешь ее терпеть. Вот и я не смогла. И отрезала все — вместе с памятью. Теперь это больше информативно — хочется узнать правду.  — Мы расстались с ним здесь, в столице — на ноте неопределенности. Он собирался ехать на север. А потом сказал по телефону, что изменил план и решил добраться в предгорье, до этих ваших Серебряных Ключей. Собрался ехать к тебе. Подробно выспросил, как тебя можно найти в городе — я по карте ему смотрела, где живут твои родственники, и где находится школа, в которой ты учишься. После всего этого, в следующем нашем разговоре он мне сообщил, что передумал и так до тебя и не доехал… Мне показалось это очень странным и непоследовательным…  — Он доехал.  — Что?  — Доехал. Но не добрался до меня. Что-то его спугнуло — а что, пока не знаю. Подозреваю, вмешался кто-то из моих родственников. Скорее всего, тетя. Джон — мой кузен — видел Сандора возле моей школы. Как тот наблюдал за мной. А потом просто уехал в никуда. Не совсем в никуда, как выясняется. Есть одна зацепка…  — То есть? Ты знаешь, где он?  — Не знаю. Пока. Но у меня имеется одна мысль. По поводу путешествия моей сестры. — Младшей сестры? Арьи?  — Да. Она как-то тут сбежала из дома на несколько дней и вернулась в очень странной майке. С изображением маяка и с надписью: «Лебяжий Залив» Мне и в голову не могло прийти, что она потащилась искать Сандора. Она всегда была так решительно настроена. Против всякого рода наших отношений, в смысле… — Погоди. Ты можешь мне поведать последовательность событий? Что, все же, произошло — как ты это видела? Только если тебе не очень тяжело… 3 Санса доела бутерброд и взяла из рук Бриенны дымящуюся кружку с кофе. От молока она отказалась. Бриенна удивилась, помня, что в горах Санса совершенно точно пила кофе со сливками. Из ее жизненного опыта следовало, что люди могут сменить пол, ориентацию, работу, но вот от привычки пить кофе с молоком или без избавиться было куда труднее. Санса уже довольно давно начала казаться Бриенне чем-то вроде психофизического хамелеона: или происходила адаптация с тенденцией подстроиться под цвет и настроение окружающих, или малышка уходила в перегруз. Также, в зависимости от общей атмосферы и собственного настроения она меняла и внешность, перекрашивала волосы и т.д. Сама Бриенна не меняла прическу уже лет пятнадцать, если не больше — еще со времен средней школы, когда впервые подстриглась «по-мальчишечьи» — с тех пор, все зависло лишь от причуд парикмахера — но это всегда была вариация одного и того же. Глядя на Сансу теперь, Бриенна размышляла: а где же она настоящая? Черное или рыжее? С молоком или эспрессо? Конфеты или сигареты? Похоже, девочка сама еще не определилась, и ее до сих пор носит из одной крайности в другую. — Последовательность? Да, стоит поставить все по порядку. Я и сама уже запуталась. Мы остановились в Мертвой Заводи — после аварии. Там пробыли несколько дней, ожидая окончания дел в морге. Потом он купил мне билет — казалось, что хотел избавиться от меня побыстрее, словно я его тяготила. Раз уж решил — то что тянуть — голову не отрезают по частям… Санса невесело улыбнулась, отхлебнула еще кофе, поморщилась и продолжила: — Купил мне билет в первый класс, посадил на самолет. Я сама толком не помню, как долетела. Все словно стерлось… Да, перед вылетом подарил мне колечко. Запоздалый подарок на день рожденья… — Колечко? Как мило! — Бриенна подумала о том, что Джейме до сих пор не дарил ей ничего, кроме собственной фотографии… Не то, чтобы она чего-то ожидала — времени прошло совсем немного, — но в такие вот моменты становилось неожиданно обидно. — Да, очень мило. Особенно учитывая все, что было потом. Лучше бы ничего не дарил. Ну да фиг с ним. План у него был доехать до столицы — его ждал детектив Тарли. А я должна была начать учиться. — А более… ммм… долгосрочный план у вас был? Санса улыбнулась — такой горькой и душераздирающей улыбкой, что Бриенне стало ну совсем не по себе и она отвела взгляд. Так улыбаются матери, когда им говорят, как красив был их умерший ребенок. — Он хотел, чтобы я, как минимум, закончила школу. Это была первая моя планка, которую надо было перескочить. Жить рядом со мной и принимать протекцию кого-либо из моих родственников Сандор категорически отказался. Это его унижало. Хотел найти себя. Ну, или хотя бы работу — сам. Собирался после столицы ехать на север. Думал доехать до моего родного города — уж не знаю, зачем это ему понадобилось. У нас не было четкого плана. План был один — выжить и не потерять друг друга. По крайней мере, я хотела этого. То есть, я хотела другого — но это его мало прельщало, как выяснилось… — Что ты имеешь в виду? — После гибели Мизинца я предложила ему жениться на мне. Он отказался. Сказал что-то в духе «нецелесообразно». Сообщил мне, что без разрешения тетки нас поженят только в свободной зоне. Потом я уже узнала, что это не так — после смерти первого супруга мне уже не нужно было разрешение на последующий брак. Думаю, Сандор это знал изначально. Просто ему это было не в масть… Санса опустила ресницы, словно хотела что-то скрыть — хотя бы попытаться. Бриенна, специально чтобы не смущать девочку, отвернулась и, вымыв забытые в раковине ложки, заняла себя протиранием поверхности плиты, которая, по совести, совершенно не нуждалась в чистке. — Ну вот. Итак, он отправил меня, как посылку, к тете. Даже хотел, чтобы, надежности ради, за мной приехал Джон. Из рук в руки, так сказать. Это безумие я вовремя остановила и долетела сама. Освоилась на месте. И попыталась начать делать, что он просил. — Что? — Жить. По большей части, я выживала: от звонка до звонка, от разговора до разговора. Он звонил мне по вечерам. Иногда я ему. В процессе он доехал до столицы. Сходил в полицию. Там встретился с тобой, как я понимаю. А дальше — ты знаешь больше меня. После отбытия его из столицы наши разговоры стали очень странными. Неровными. То плохо скрываемое раздражение, то неожиданные приступы нежности — с его стороны. С моей всегда было все ровнее, но мое нытье его напрягало, и я перестала. А мне был нужен только он. Ни эта пресловутая жизнь, образование, какое-то гипотетическое светлое будущее — лишь заслужить право просто быть рядом. Я просто делала то, чего он от меня ждал. Потихоньку стала вживаться, друзья появились. Когда сказала ему — думала, он обрадуется, а он, похоже, стал ревновать. В какой-то момент он перестал звонить. Просто исчез. Я чуть не рехнулась, — погода стояла неустойчивая: то дожди, то снегопады. Я боялась самого страшного: в голову приходили мысли вроде того, что это расплата за то, что мы отправили на тот свет двух людей… - Ты имеешь в виду старшего брата Сандора и Бейлиша? - Да, их. Эта авария была спровоцирована нами. Мы были на мотоцикле, а они гнались за нами на огромной машине. Я знала про резкий поворот на съезде с трассы и сказала об этом Сандору. Мы воспользовались маневренностью байка и, по сути, заманили их в ловушку. Так что это, практически, было преднамеренным убийством. Я все время внушала себе то, что мне должно было быть стыдно — люди есть люди, и они погибли страшной смертью. Мне должно было быть стыдно — но мне не было. Тогда я подумала, что это начало конца, что за свою свободу я заплатила душой. Подумала о том, что человек без души и любить не сможет — а тогда чего ради все это было? Но потом поняла, что это - очередная попытка самообмана. С душой или без души, чистая или грязная, я все равно любила его больше всего, что могла себе представить. И отрыв от него был невыносим — не как смерть, хуже. Как его смерть… Бриенна думала, что девочка в процессе начнет рыдать — раньше у нее глаза, казалось, всегда были на мокром месте. Глянула на Сансу — ничуть не бывало. Только немного больше блестят — и то, может быть, показалось. Санса едва заметно улыбнулась, но тут же посерьезнев, продолжила:  — А потом я поняла, что и это было ничто, по сравнению с реальной угрозой его утратить. Лучше не мой — но чтобы был жив. Пока я не знала, что он просто решил не выходить на контакт, я-то думала, вот она — расплата. К тому времени я потеряла почти все. И заменила это все потерянное Сандором. Он стал тем, что толкало меня жить, вставать по утрам. А тут — разверзлась бездна. Но потом я получила это письмо. И снова все поменялось, встало с ног на голову. Он был жив, все было хорошо, — он просто от меня избавился. По выбору. Как перчатку с руки снял и другой заменил. Я не могла понять, как это возможно. Так и не смогла. Просто стерла из памяти. Выжгла огнем, вместе с письмом этим мерзким. Стала жить дальше. Ему назло. Себе назло. Санса опять улыбнулась этой своей вымученной, режущей как нож улыбкой — смотреть на нее было невыносимо — как же, наверное, невыносимо было так улыбаться! Бриенну передернуло. Санса рывком допила кофе, со стуком поставила кружку в раковину и вгляделась в широкое темное окно.  — Назло жить можно — но это очень тоскливо и бессмысленно. Потом жизнь потихоньку стала обрастать смыслом. Каждый день нес в себе крупицу, из них выстроился костяк моей новой реальности. И там не было места для Сандора. Я так думала. Решила, что выздоровела. А потом — случайно — всплыло все это: вся эта ложь, уловки родственников, что растащили нас с Сандором по разные стороны разведенного моста. А родные и близкие всё это время только и знали, что радоваться тому, что я оказалась на нужной, «правильной» стороне — их молитвами. Гордились тем, как они ловко все устроили — прогнали чудовище, спасли принцессу. А я стояла и думала — то ли вброд, то ли вплавь — от них — к нему — потому что крыльев уже не было. Как не было и любви — только опустошение, жажда наполниться хоть каким-то смыслом вновь, отчаянное желание догнать время — или вернуться назад. Но все это несбыточно, и я решила, что хоть на одно имею право — на то, чтобы узнать правду. И тогда я поехала к тебе. Потому что ты пока единственная из взрослых, кто мне не лгал… Вот поэтому я здесь. Узнать. Понять. Осмыслить. Отделить правду от лжи, иллюзии от сбывшегося. Бриенна не знала, что ответить на эту исповедь. Ей отчаянно хотелось помочь этой одинокой запутавшейся девочке — а с другой стороны, проблемы ее были столь глубоки и необъятны, что непонятно было, с какой стороны к ним подойти. И разговорами, кофе и гостевой спальней эти проблемы не разрешалась. Чтобы как-то развеять ситуацию, Бриенна спросила:  — А что сказали родственники на твой отъезд? Лицо Сансы вновь озарилось странной зловещей улыбкой — так отражаются молнии на сизо-лиловом небе: прекрасно, но немного жутковато на такое глядеть.  — Я не дала им выбора. Мне не нужно было их поощрение или сочувствие. Я хотела, чтобы им было плохо. Как было плохо мне. Как, наверное, было плохо Сандору. В этом мире за все приходится платить. Заплатят и они. Все равно — рано или поздно. Я не пророчу — просто констатирую. У меня даже был шанс начать весь этот процесс — но я не смогла. Слишком хорошо уж помню, как это — когда тебе наносят удар из-за угла. Пусть жизнь сама с ними расправляется, я себе марать о них руки не стану. Им от этого осознания еще более тошно станет — они же там все такие совестливые… Бриенна глянула на часы на микроволновке — скоро уже будет последний срок выехать вовремя, чтобы успеть заскочить к Тириону. Санса заметила этот жест и промолвила:  — Да, собственно, и все. Малость побеседовала с тетей и уехала. Никто мне не мешал. Летела хорошо. Даже рисунки не забыла взять — мне их надо завтра отвезти в здешний колледж искусств — на творческий конкурс.  — А дальше? — едва слышно спросила Бриенна.  — А дальше, как пойдет, — Санса потерла ладонью лоб и покачала головой. — Не знаю пока, но едва ли я вернусь к тете. Что-то мне это вранье встало поперёк горла. Да и их жалко: как они после всего этого смогут мне в глаза смотреть? Ну вот, я их от себя и избавлю. Думала вообще доехать до моря и глянуть своей новый особняк - что от супруга почившего достался. Или слетать домой: все же мой дом — север. И там мне место. Там видно будет. Сейчас я хочу позвонить Арье — она знает больше, чем сказала — как и остальные, впрочем. А ты, если хочешь, делай свои дела, не обращая на меня внимания… Бриенна кивнула и пошла обратно в спальню, к гладильной доске. По дороге бросила Сансе:  — Можно потом твои рисунки посмотреть? Я видела один.  — Где? А, ну да. Тот…  — Да. Он его с собой носил. И твою фотографию тоже.  — Какую еще фотографию? Бриенна вздрогнула, вспомнив сцену у двери Тарли. Как он смотрел тогда на этот снимок, так некстати упавший в грязь! Словно и не было ничего дороже — ничего более значимого на тот момент. Точка отсчета — или точка опоры?  — Он взял твой старый школьный снимок — тот, что был в колонке о пропавших людях — в полиции. Им уже не нужно было — а у Сандора не было твоей фотографии…  — Да, — задумчиво протянула Санса — а у меня так и нет его. Меня же не допрашивали в полиции. Значит, и приз я не заслужила…  — Санса! Ну зачем ты так?  — Да потому что это правда! Ничего я не заслужила. А что заслужила — то и получила. Радости от меня никакой — только вот на фотографии и смотреть. Я приношу людям несчастье. Вот Зяблик, наверное, счастливо от меня отделался. Теперь и вправду проживет сто лет…  — Кто такой Зяблик?  — Неважно. Ты говорила, ты спешишь? У тебя утюг уже согрелся- вон пар идет. А я пока позвоню. Бриенна со вздохом расправила рубашку по доске. Кивнула Сансе на залу.  — Телефон там. В базе, на зарядке. Не забудь набрать код местности — или не соединят.  — А можно звонить на сотовый?  — Это все равно. У меня он безлимитный.  — Спасибо! Санса, едва слышно, вышла из комнаты и пружинистым шагом направилась в залу. Бриенна поглядела ей вслед и вернулась к глажке. Что же скажет ей младшая сестра? Вся эта история напоминала Бриенне странную запоздалую гонку против времени. Запоздавшую на не на дни — на месяцы. И этого она тоже — сама правдивость — не стала сообщать девочке, что в жизни люди и ситуации не замирают, как в игре «море волнуется», не ждут, пока водящий сможет или захочет двигаться. В жизни все просто куда-то сдвигается так безнадежно, что потом, как ни старайся — не догонишь. Как не может теперь Джейме догнать Серсею. Как не может ее собственный отец пробиться к ней, к Бриенне. Время упущено, лента событий сползла за горизонт невозвращения, и обратно уже не перемотаешь. Разве что следы можно отследить. Ну, разве что это… Но по некоторым взглядам и жестам Бриенна инстинктивно поняла, что Санса лжет — и себе и ей — это все не только попытка нащупать правду. Это тщетное подсознательное рвение вернуть прошлое, нырнуть в него, попытаться все в нем исправить. — то, о чем мечтает каждый подросток — как в компьютерной игре: не получилось сейчас, перезапустим уровень и попробуем заново. Странно и обидно здесь было другое: хотеть исправлять должна вовсе не Санса — не она проштрафилась, а другие. А получается так, что только ей и есть до всего этого дело… Бриенна встряхнула рубашку и, выключив утюг, пошла в ванную. Из залы раздавались отрывистые вопросы Сансы — она-таки дозвонилась сестре. Бриенна закрыла дверь, не желая подслушивать чужой разговор. Тут ей вспомнилась фраза Сандора из последней их беседы:  — Я почти бросил пить, знаешь? Теперь надираюсь только по полнолуниям.  — Почему по полнолуниям?  — Потому что это хреново всевидящее око не сотрёшь с неба. Не запихнешь между книг, не сунешь в ящик стола. Оно смотрит — и я вспоминаю, даже если не хочу. А я не хочу. Все, что я теперь желаю — перевернуть эту страницу. А пальцы безнадёжно прилипли к этой книжице. Никогда не любил читать. Особенно про любовь. Всегда заканчивается либо глупо, либо пошло, либо неправдоподобно. Хочется правдивости — но куда мне теперь! Сам же от нее и прячусь…  — Зачем?  — Потому что я банкрот. Эта долбаная истина мне не по карману… Слишком большой кусок я себе отхватил. Ну вот, теперь приходится отступать. А глаза все равно пялятся туда — к несбыточному. Наверное, надо просто переждать. Если я отучился смотреть в колодец — отучусь и на небо таращиться. Время все стирает — все кретинские привычки… Надо только подождать… Бриенна понадеялась, что времени прошло слишком мало, для того, чтобы стерлась эта самая «кретинская» его привычка. Единственная, которая еще как-то оставляла ему право на надежду на будущее. Так же, как и рыжей девчонке в ее гостиной, что так безнадёжно рвалась в бой «за правду». В чем Бриенна не сомневалась — так это в том, что, попроси Сандор взаймы у своей выстраданной половины ну хоть чуть-чуть веры в будущее — та охотно поделится. Иногда то, что никак не по карману в одиночестве — вполне достижимо вдвоем. Были бы силы поверить. Было бы мужество рискнуть.