Это было у моря

Расскажи мне, дружок, отчего вокруг засада Отчего столько лет нашей жизни нет как нет От ромашек-цветов пахнет ладаном из ада И апостол Андрей носит люгер-пистолет Оттого что пока снизу ходит мирный житель В голове все вверх дном, а на сердце маета Наверху в облаках реет черный истребитель Весь в парче-жемчугах с головы и до хвоста Кто в нем летчик-пилот, кто в нем давит на педали Кто вертит ему руль, кто дымит его трубой? На пилотах чадра, ты узнаешь их едва ли Но если честно сказать — те пилоты мы с тобой А на небе гроза, чистый фосфор с ангидридом Все хотел по любви, да в прицеле мир дотла Рвануть холст на груди, положить конец обидам Да в глазах чернота, в сердце тень его крыла Изыди, гордый дух, поперхнись холодной дулей Все равно нам не жить — с каждым годом ты смелей Изловчусь под конец и стрельну последней пулей Выбью падаль с небес, может станет посветлей БГ Истребитель

Арья. Арья вышла из здания спортивного центра на остановку автобуса, где ее должна была подхватить тетка. Та позвонила полчаса назад и сообщила, что Джон ее встретить не сможет, потому что «у него другие дела». Другие так другие. Она, вообще, могла бы и сама доехать — вот тут автобус только что прошел — а он идет как раз до школы Сансы. А уж оттуда догулять — раз плюнуть. Голос у Лианны был странный. Такой бывал, когда она ссорилась с мужем — что случалось, по совести сказать, нечасто. Из-за чего они могли поцапаться сегодня? Из-за Джона, что должен был улетать завтра? Но тут уже было все на мази — и никто не возражал. Арья прошлась туда-сюда вдоль остановки, пихая носком кроссовка круглый камушек, валяющийся на тротуаре. Глупо было гадать — сейчас тетка приедет и сама все скажет. Лианна приехала с десятиминутным опозданием — когда Арья, пропустив еще один автобус, решила, что в следующий она точно сядет. Арья терпеть не могла зависеть от кого-то, особенно когда вот так — вроде как тебе обещали сделать какую-то услугу, а получается, теперь ты же и должен. Неважно, что это было: ждать, соответствовать чужим представлениям, расшаркиваться. Главное — это ограничение свободы. В автобусе Арья была в сто раз свободнее, чем в тёткиной машине. У Лианны и вправду был какой-то бледный и непонятный вид. Позади, в детском кресле, периодически попискивала Висенья. Тетка редко выезжала с малышкой — особенно одна. Арья плюхнулась на переднее сиденье рядом с Лианной, бросив рюкзак со спортивными тряпками себе под ноги. Лианна, не глядя, бросила ей: «Положи назад, тебе же сидеть будет неудобно» Арья, пожав плечами, перебросила свой баул в изножье кресла Висеньи. Тетка дождалась, пока Арья пристегнётся, и тронула машину.  — А что случилось с Джоном? Мы же с ним договорились. Лианна помолчала с минуту, словно обдумывая, что бы ответить. Потом тихо сказала:  — Джон повез Сансу в аэропорт.  — Кого? Куда повез? На хрен ей в аэропорт?  — Арья, следи за языком. Я понимаю, ты обескуражена…  — Я не обескуражена. Я просто офигела. У нее же экзамен был сегодня? Что, опять душевные терзания? Неужели завалила? Или, наоборот, сдала так отлично, что ее пригласили столицу на конференцию юных гениев? С Зябликом в кармане в качестве суфлера…  — Она и вправду полетела в столицу. Но не из-за экзамена. Я даже толком не знаю, к кому. Как бы тебе это объяснить…  — Желательно, словами. Хотя, можно и жестами. Погоди, это, надеюсь, не то, что пришло мне в голову сейчас? Связанное с вечными терзаниями любви. Я думала, оно уже сошло на «нет» …  — Нет, не сошло. Видишь ли… Ее друг…  — Пес?  — Да. Он заезжал сюда в ноябре. Хотел повидаться с Сансой, но обстоятельства так сложились… короче, он до нее не доехал и потом отбыл. Мы с Рейегаром про это знали. И Джон тоже. Он случайно пересекся с Клиганом возле Сансиной школы. А потом было то письмо… ну, дальше ты сама все знаешь. Ну и Джон случайно проболтался. Как раз сегодня. Если я правильно все поняла. Санса очень разнервничалась, бросилась искать своего друга — или что-то еще…  — Правду.  — Что, прости?  — Она бросилась искать то, в чем вы с дядей ей отказали. Я знаю про то, что Клиган приезжал. И что произошло тут, в ноябре, в тот день — тоже. Лучше Джона. Возможно, даже лучше, чем ты, тетя.  — Откуда ты знаешь?  — Я разговаривала с Псом самолично.  — Где, когда?  — Это имеет мало значения. Скажем так — недавно. Лианна вытерла вспотевшую от руля руку о джинсы и раздраженно опустила верхний солнцезащитный экран над головой — закатное солнце било ей прямо в глаза.  — Это та твоя поездка — да? Ты ездила к нему? Зачем? Арья посмотрела на тетку. Иногда та казалась такой наивной, что впору ее было отправлять в среднюю школу. Чтобы поучилась уму-разуму.  — Тетя, кто-то ведь должен.  — Что должен? Не поняла, дорогая.  — Разгребать все то дерьмо, что устроил дядя. То, в чем ты ему, как я теперь понимаю, помогла. Ты же была в курсе — с самого первого дня? Я не могу понять одного — почему ты не сказала Сансе.  — Видимо, потому же, почему ты сама не сказала о своей поездке сестре.  — Ну нет — нефиг переваливать с больной головы на здоровую. Я ездила для того, чтобы посмотреть на это чудо в перьях. Это было моим персональным расследованием. И вышло оно крайне неудачным. Мне нечего было сказать Сансе — все, что я увидела, ранило бы ее еще сильнее. А вы замолчали приезд Пса для того, чтобы вам было удобнее. Союз с таким типом был вам не по душе. Вот и все ваши «сложные» мотивы. Дядя страдает тем, что порой ведёт себя как замшелый сноб, а тебе просто было проще с ним не ссориться. Я знаю — ты не любишь и не можешь быть с ним в размолвке. Плюс беременность и прочее. Понять могу. Но ни Сансе, ни этому дурню Клигану от этого не легче. Лианна отвернулась и уставилась в боковое стекло — словно там было что-то сильно важное, что надо было контролировать. Дорога была совершенно пуста. Потом она взглянула в зеркало заднего вида — Арья была почти уверена, чтобы глянуть на малышку. Медленно посмотрела на племянницу, и та поразилась, каким виноватым было теткино лицу. Ну просто нашкодивший щенок, да и только! Злиться и то было на такую глупо. Но потом Арья вспомнила о Лебяжьем заливе, перед глазами всплыла стриженая голова сестры, и она подумала, что все же не стоит жалеть ни тетку ни, уж тем более, Рейегара. Ну, его-то она уже не пожалела, впрочем.  — И что ты там увидала. Ну в этой своей поездке?  — Что увидела? Ты хочешь правду?  — Да. С ложью я никогда не дружила. Эта ноябрьская история меня иссушила. Арья мотнула головой и вытащила из пачки мятную жвачку. Правда так правда.  — Я увидела с трудом соблюдающего свое какое-то равновесие мужика. В меру заброшенного, но явно умеющего самого о себе заботиться — хоть и без всякого интереса — не дядюшке чета. Не очень брутального, хоть ему очень хочется таким казаться. Пытающегося — и не без успеха — бросить пить. Соблазн, конечно, велик. Он, естественно, алкаш до мозга костей — но хоть признает это, что уже приятно. Фотография нашей рыжей красотки спрятана у него между не его книгами на полке. Он периодически ходит на нее смотреть — когда думает, что его никто не видит — ну, в данном случае, я. Алкаш во всем. Эта фотка для него, как глоток виски — и временами он себе это позволяет. А так: пытается не пить, и у него это получается. Пытается разучиться ее любить — вот тут проблемы, хотя он убеждает себя в обратном. Я все пыталась понять — на хрена ему вообще это надо — избавляться от Сансы? Чтобы добраться до правды, пришлось играть не по правилам.  — То есть? Что ты хочешь сказать? Арья засмеялась, увидев испуганное лицо тетки. Боги, было так очевидно, о чем она подумала!  — Тетя, не бойся — это не то, о чем ты думаешь. Охота была! Там Сансина территория — туда я ни за что бы не полезла. Нет, чтобы вывести его на чистую воду, пришлось искушать его другой страстью — выпивкой. И он попался — видать, давно не разрешал себе ничего подобного. Это было довольно просто. Ну, правда, алкоголь он держит неплохо — и по столу не расползался. Но ход его мысли я смогла заметить — и стало понятно, что и как.  — И что же?  — Помимо бесконечного нудежа на тему «сделаем ей хорошо» — тут бы вы друг друга поняли — там, как выяснилось, кроются еще черные дыры. Пес совершенно помешан на своей песьей чести. Он дал какое-то там слово дяде — и теперь намерен его блюсти. Что он прежде дал слово самой Сансе — и не одно, кажется — он тоже сказал, но, похоже, пакт с мужиком его заботит больше. Как это типично, к слову. Готов в лепешку разбиться и сожрать самого себя ради этой своей Пташки — так он зовет Сансу — но три минуты разговора с другим самцом — и тут же пошла игра в рыцарство. Кто кого переблагородит. Бее. Отвратительно. А дядюшка - прекрасный знаток человеческих душ — должна тебя поздравить! Все отлично рассчитал! Лианна припарковалась перед домом и откинула голову на кресло, даже не отстегиваясь и забыв выключить фары. Арья перегнулась через нее и повернула мелкую ручку на панели управления. Эмоции эмоциями — а аккумулятор сажать незачем. Тетя оглянулась на Висенью, что чуть слышно посапывала в своей колыбельке, и потом сказала Арье, потирая висок рукой:  — Давай договорим. Висенья еще пока спит. Не хочу, чтобы дома слышали…  — А кто там — Бран? Он и так большую часть знает. Он же меня туда и вывел — на Клигана. Мы вдвоем решили не говорить ничего Сансе. Хорошо, если хочешь — можем и тут. Мне очень удобно.  — Хорошо. А теперь объясни, что ты имела в виду последней своей фразой.  — Про дядю? Очень просто. Любая угроза, любая попытка давить на этого Сансиного Пса привела бы к обратным результатам — он упрям, как пень и не выносит силовых методов. Тут же закрывает маску и становится в защитную позицию — которая грозит перейти в атаку на подготовку.  — Арья, давай без своих фехтовальных терминов — ты же знаешь, я ничего в этом не смыслю…  — Боги, тетя! Он не дает себя тронуть — видимо, раньше этим злоупотребляли. Но есть у него слабые места — как магическое заклинание — скажи, и он опустит оружие. Его слабые места понятны — Санса и его собственное дурацкое понятие о чести. Похоже, при этом оно никоим образом не привязано к общепринятому понятию о чести — но, если он решил, что ему следует «включить рыцаря» — пиши пропало. Вот тут такое и произошло. Он дал дяде слово — и готов убиться, лишь бы его не нарушить. А поскольку данное словно, как выяснилось в процессе нашей с ним беседы, идет вразрез с благосостоянием его зазнобы — он вошел в состояние общей задрюченности и завис, как неисправный компьютер с конфликтом в списке первостепенных задач. На простом языке объясняю — он надрался и перестал отвечать на вопросы и поддаваться на провокации. Его попросту замкнуло. И пока он сам для себя эту задачу не разрулит — ничего и не будет. А вверг его в эту пучину дядя Рейегар со своими тирадами насчет ответственности, целесообразности и прочей ханжеской чепухи.  — Арья, когда ты дорастешь до нашего возраста, тебе станет ясно, как тяжело отвечать за детей!  — Когда я дорасту до вашего возраста, надеюсь, что детей у меня не будет. А если они вдруг появятся — я буду ежедневно бить себя ногой под зад чтобы не забыть, на что я сама была похожа, пока была мелкая. Рейегар будто бы появился на свет уже сорокалетним и сразу встал по другую сторону добра и зла! Откуда он-то знает, что для Сансы лучше? И уж, тем более, он не знает, что лучше для Клигана. А получается, что от решения дяди всем только хуже стало — ну, этим двоим точно. Вот я себя и спрашиваю — а кому стало хорошо? Дяде? Почему — потому что он почувствовал себя вершителем чужих судеб? Это уже гадость и жажда власти — а ни фига не заботливость. Хорошо стало только Зяблику — потому что ему досталась Санса в качестве игрушки, и этой мерзкой директрисе школы - потому что ей выписали кучу чеков с кругленькими суммами. А всем остальным плохо. Тебе плохо, потому что ты врешь. Джону — по той же причине. Брану плохо, потому что всем остальным плохо — а он у нас чувствительный. Мелким плохо, потому что в доме несколько месяцев в воздухе висел топор — а теперь он повиснет снова. Даже собакам плохо — потому что хозяева несчастны. И что — нужно оно было? Стоила ли игра свеч?  — Я не разрешаю тебе судить твоего дядю, который, между прочим, заботится о тебе, как о родной дочери, и вообще не может быть судим девчонками!  — Нет, тетя. Мой отец бы не стал так делать. Наш с Сансой отец. Не верю я в это. А о неподсудности— все мы люди. И всех нас судят за поступки, а не за статус и не за возраст. И любому из нас завтра может ветка на башку свалиться — и куку. Ветке поди докажи, что это был уважаемый человек и отец семейства. Мы все ровня — все смертны. Поэтому и за определенные гадкие поступки, что разрушают жизнь других, нас измеряют одной мерой. Когда я на фехтовании — неважно, кто там передо мной под маской. Важно, как он двигается и что делает. В любом случае — уже поздно. Мы с Рейегаром уже поговорили — и мою позицию он знает. И я ее не изменю, что бы вы там ни говорили. А если Санса захочет правды — я ее скажу, хотя не уверена, что ей эта правда понравится. А ты уж сама разбирайся — где ты и где вы, как «ячейка общества». Я — сама по себе. От моей семьи уже давно ничего не осталось. Все, кто имеется — те и есть мой приоритет. Санса, Бран, Рикон. Даже Ним и Лохматик. А если у вас свое мнение на этот счет — ну что же — как есть. В конце концов, никто не обязан во всем соглашаться с другим… Смотри, вон идет дядя и мелкие. Пора нам заканчивать, похоже… Лианна глянула в окно на приближающегося мужа, что вел за руку Рейеллу и норовящего ускользнуть Рикона. Арья смотрела на тетку — та закусила губу, мучительно размышляя. Было ее жаль — так ей с очевидностью не хотелось ругаться с супругом — даже из-за любимых племянниц.  — Тетя, не заморачивайся — ты всегда можешь промолчать и свалить все на Сансу. И на то, что та взяла Джона в оборот. Ну, или вали все на меня — я известная язва. Если не хочешь — можешь с ним не ссориться, — весело прошептала Арья прямо Лианне в ухо, отстегнулась и вышла из машины. Рюкзак можно было забрать потом — лишь бы не забыть побыстрее сунуть барахло в стирку. И поставить телефон на зарядку — когда Санса доберется до той тетки в столице и узнает всю последовательность событий, долго ждать ее звонка не придется… Может, позвонить самой? Арья зашагала к дому, не оглядываясь. Нет, не станет она сама звонить. Охота была! Хорошего ей сказать все равно нечего — а плохое всегда вылезает само. Санса очень хочет знать правду — а правда размажет ее по мостовой еще сильнее, чем неведение. Она сильнее, чем думает — но, как ни крути, этот дурак Клиган — равно как и она для него — то самое уязвимое место: дырка в панцире. Ткни туда — и все. Как просто, как банально. Людей всегда ловят на слабостях. Чтобы на них не ловили — надо их не иметь. Чем больше близких — тем больше слабостей…. Уже хватает братьев-сестер — еще не хватало обзаводиться любовником… Арья покачала головой. Нет, оно того не стоит. Да и что она нашла в этом Клигане? За три дня, что Арья провела в Лебяжьем Заливе, она так и не смогла этого понять — а ведь это было, пожалуй, основной причиной, что привела ее в этот мерзкий городишко. Понять собственную сестру — ее мотивы, выбор, ее прошлое… Арья сцапала на кухне большое яблоко, воткнула в сотовый шнур для зарядки, что, на всякий случай, всегда торчал из-под маленького столика у стены, прошла насквозь через черный ход на кухне на нижнюю веранду, уселась там на Сансин пуф, который сестра вытащила себе для занятий на улице и задумалась. От посещения прибрежного городка личность Сансы не стала ей понятнее — даже наоборот. Видимо, чтобы разгадать эту головоломку, надо было видеть этих двоих вместе. Потому что трудно было представить себе что-то менее подходящее в качестве партнера для Сансы Старк, чем этот замороченный, потрёпанный жизнью, вымотанный бесконечной борьбой с алкоголем и самим собой тип. 2. Арья приехала в Лебяжий Залив к вечеру. Два дня она провела в дороге: добиралась автостопом, лишь на одном отрезке пути сев на междугородный автобус. Заморачиваться с общественным транспортом она не хотела: даже допуская мысль о том, что она выглядит старше своих лет, Арья могла рассчитывать только на то, что ее примут за шестнадцатилетнюю — от чего ей было ни горячо, ни холодно — и точно также противозаконно, с точки зрения правил о путешествиях несовершеннолетних. Поэтому оставалось либо идти пешком, либо «голосовать» на дорогах, заранее забив на скорость передвижения на трассах — туда нельзя было толком пробраться пешком, да и подбирать попутчиков, насколько ей было известно, на хайвеях запрещалось. В основном, с автостопом ей везло: первые два водителя вообще приняли ее за пацана. Один дальнобойщик провез ее почти до половины пути и полночи травил байки про дороги и про города-призраки, что порой попадались на пути каждого бывалого шофера. С утра они отлично позавтракали на бензоколонке, и оттуда Арье уже было ближе до побережья, чем до гор. Второй тип, которого она подцепила тем же утром чуть западнее по второстепенному шоссе, где она неплохо размялась, прогулявшись пару миль по утреннему холодку, был менее разговорчив — но и машина его ехала быстрее. К вечеру он высадил ее на развилке и свернул к собственному, где-то неподалеку находящемуся дому. Дальше было сложнее. Уже в темноте, она, валящаяся с ног от недосыпа, почти шлепнулась под колеса новенького компактного Шевви, за рулём которого обнаружился высоченный — ему явно было неудобно в «бабьей тачке» — старикан. Он, как выяснилось, перегонял автомобиль дочери в городок, где та училась в колледже, и никаким образом не повелся на попытки Арьи прикинуться мальчиком. Сообщил ей, что у него дома три дочери, если не считать той, что уехала учиться, и что его не проведешь «на этих уловках» Спросил, почему родители Арьи за ней так дурно смотрят и, в ответ получив мрачную фразу о том, что она круглая сирота, так усовестился, что даже поделился с попутчицей бутербродами с яйцом и яблочным домашним пирогом, заботливо завернутым в клетчатые салфетки. В его машине Арья провела вторую ночь — большую часть из которой она проспала, свернувшись клубочком на заднем сиденье под курткой добродушного пожилого фермера, что все время пути мурлыкал одну и ту же песню про лошадей — что вгоняло Арью в дремоту. На рассвете они расстались — многодетный папаша дочерей всучил ей карту западного побережья и велел держаться подальше от «маньяков на байках» Арья усмехнулась про себя, подумав, что глупо было бы давать такое обещание, учитывая, что она как раз и едет вот к такому «маньяку на байке». К тому времени она уже оголодала и изрядно устала, так что, видимо, и ее актерская игра начала падать в качестве. Следующий дальнобойщик не стал с ей спорить на предмет ее принадлежности к сильному полу, но, искоса ее изучив, пока они сидели бок о бок в кабине, уже через пару десятков миль попытался ее облапать, за что получил кастетом по жирной руке. После чего Арья была безжалостно выкинута на обочину пути в никуда, и ей пришлось тащиться с десяток миль пешком по солнцепёку — днем апрель не шутил — солнце грело вполне по-летнему и лишь на ночь пряталось в ледяные пещеры, уступая свое место зимней луне и вполне еще кусачему морозу. Когда Арья добралась до чего-то похожего на поселок, она купила себе билет на рейсовый туристический автобус, который должен был довезти ее как раз до Лебяжьего Залива. По побережью курсировали вот такие экскурсионные виды транспорта: для досужих туристов, что любят пялиться на морские дали и делать селфи возле ржавых маяков, загаженных чайками. В автобусе она села на заднее сидение, прикрылась курткой и продрыхла всю дорогу до гадкого городка. Лебедями в этом городе и не пахло. Зато здорово воняло мочой, доками, раскаленным железом и протухшим на солнцепеке мусором, что высился пестрыми горами над размалёванными граффити линялыми мусорными баками. Вокруг этих аккумуляций помойки важно бродили жирные чайки. Более отвратительное место трудно было себе представить. Арья не пошла в гостиницу, про которую было написано в карте, а, помыкавшись возле автобусной станции, познакомилась там с двумя торчками, что указали ей адрес, по которому «их друг» сдавал комнату. В гостинице надо было предъявлять документы — а этого Арье как раз делать и не следовало. Комната — немыслимого вида дыра с неработающим унитазом и ржавой со странными подтеками раковиной — была сдана ей на три дня со строжайшим наказом «не водить сюда шлюх». Хозяин — не то наркодилер, не то торчок, а, скорее всего, и то и другое в одном флаконе, даже попытался впарить Арье дозу шмали со скидкой. Арья вытолкала его в коридор с заверениями что ни шмаль, ни шлюхи ей не нужны. Избавившись от навязчивого сервиса, она отзвонилась Брану и, получив наводку на примерное местоположение исходящих звонков Клигана — с точностью до улицы, проспала час на проваленной кушетке и пошла в город — искать место обитания и службы Сансиного Пса. 3. Навигатор привел ее в центр города, где располагались несколько уже закрытых лавочек и один магазин круглосуточной торговли выпивкой всех мастей. Она спросила у двух девчонок, что курили под липой, постоянно поправляя дико короткие, от любого движения задирающиеся юбки — где тут есть какое-нибудь заведение, работающее по вечерам. С некоторых пор звонки Клигану шли с одного и того же частного номера и исключительно между семью вечера и двумя ночи. Арья предполагала, что он может работать охранником в каком-то ночном заведении, и поэтому рыла в том направлении. Девчонки пожали плечами и ответили, что единственное приличное место, куда можно сунуться в это время — это «Танцующий ветер» — но туда пускают только с восемнадцати лет. Одна из девиц, подняв нарисованную синим карандашом бровь, сказала:  — В последнее время фейсконтроль сачкует. Весна, видать… Вторая (толстая блондинка с розовыми перьями в выбеленных волосах) захихикала и затянулась дешёвой сигаретой, бросив подруге:  — Да вроде пока не замечен в грехах-то. За место держится, похоже…  — Ты откуда знаешь? Не с такой же лахудрой малолетней ему грешить! Откуда тебе вообще знать, за что он держится… Уж точно, что не за тебя…  — А мне и не интересно, — побагровела как помидор блондинка. Я на уродов не падка, в отличие от тебя, вобла. Арья понимая, что тут сейчас разгорится ссора, вмешалась с вопросом, где находится этот «Танцующий Ветер» — вычленив из трепотни девиц, что именно туда-то ей и надо. Брюнетка кинула ей вслед:  — Если хочешь туда попасть, перед вышибалой бей на жалость — ври чего-нибудь про забытые документы. Может, и пустит. И не смотри ему в лицо — он этого не любит. Лучше вообще на него не гляди!  — Спасибо за совет! — крикнула Арья, забивая в навигатор адрес, что надиктовала ей блондинка. Оказалось, что место, что ей нужно, находится буквально за углом — между двумя кирпичными унылыми домами. Большую часть грязной, узкой, заваленной бумажками и окурками улицы заполонили по-идиотски одетые девчонки и бритые пареньки с папиросами в зубах. У входа в пресловутый клуб стоял здоровенный мужик с темными лохмами, весь заросший весьма неопрятного вида бородой. Арья тотчас же узнала человека, которого до этого видела только на видео дурного качества — или на рисунках старшей сестры. Сансины наброски показались ей весьма необъективными, а в целом Клиган оказался выше и массивнее, чем она предполагала. Арья пристроилась в конец очереди, за патлатым толстяком, у которого из сползших джинсов торчали клетчатые трусы и внушительная верхняя часть задницы. Очередь шла быстро — Пес контролем явно не заморачивался. Вскоре перед ним осталась одна Арья. Вопреки советам давешних девиц, она уставилась ему прямо в лицо. Пес, до этого глядевший в какую-то бумажку — инструкции у него там, что ли — поднял взгляд, словно почувствовав, что на него смотрят. С полминуты они таращились друг на друга — но у Арьи возникло ощущение, что Клиган смотрел сквозь нее — видел и не видел одновременно. Темно-серые глаза глядели безразлично и отсутствующе. Арья внимательно изучила его лицо — ожог и впрямь был страшный — и тут сестрица ему польстила, приукрасила, растушевала. Что это было — слепота любви или нежелание видеть правду?  — Ну? Дашь ты мне эти документы или мы будем тут стоять до полуночи? — голос у него был сиплый и низкий, манера говорить — нарочито грубая. Ну, по роли полагается. Арья улыбнулась и даже для создания образа похлопала ресницами.  — Простите, сэр. Я, кажется, забыла их в другой куртке…  — Тогда тебе придется вернуться и вытащить их оттуда. Мы теряем время. Ты задерживаешь других.  — Я последняя сэр, если вы не заметили. Я живу за городом и не успею вернуться — я добиралась сюда на перекладных. У меня свидание в этом клубе — с моим другом. Мы так редко встречаемся — ну пожалуйста! Тут Арья заметила, что выражение глаз у Клигана изменилось. Он нахмурился и потер несуществующую бровь, словно у него внезапно заболела голова.  — Ладно, заходи. Только сегодня — и то, потому что ты последняя. Так бы отправил домой — влюбленная. Заплатишь Виоле на кассе по полной цене — как несовершеннолетняя — что соответствует действительности, насколько я могу судить…  — Спасибо, сэр! — пискнула Арья голоском «послушной девочки» и шмыгнула внутрь. Клиган с подозрением покосился ей вслед и, притворив снаружи дверь, закурил. Арья заплатила черноволосой пышке в окошке, получила на запястье штамп с перечеркнутой бутылкой и зашла в задымленное помещение дискотеки. Через пять часов, уже под закрытие дискотеки, она, все это время старательно державшаяся возле двери и наблюдавшая за передвижениями Пса (а он пару раз появился в зале, один раз выволок за шкирку бузившего надравшегося бритого налысо типа, приставшего уже ко всем девушкам в зале и ото всех получившего от ворот поворот — парень был дико прыщав, и этим вызывал у всех явное отторжение), уже изрядно утомилась и начала клевать носом. Второй раз Клиган прошел вдоль всей залы куда-то за пустующую сейчас небольшую сцену — сегодня был вечер кислотной музыки, которую гнали с записи — и исчез там минут на десять. Арья маялась бездельем — музыка ей не нравилась, танцевать она не собиралась, а компания, к которой она было прибилась — вполне мирные длинноволосики, слушающие рок и бряцающие что-то самодельное в гараже у дяди по выходным — уже свалили, опечалившись отказами Арьи пойти с ними догоняться к одному из них домой. Арье самой было невесело — но у нее была цель, и случайные знакомые не могли сбить ее с толка. Цель ее ближе к трем начала тихо-тихо выводить тех, кто уже налакался так, что клевал носом по углам. Зал начал пустеть. Барышни уже достаточно натерли себе ноги в безумных плясках, и многие шлепали по замусоренному полу прямо босиком или в колготках. Кое-кто, в начале вечера бешено обжимавшийся в укромных уголках за сценой и возле туалета, уже удовлетворил свою страсть, и теперь Арья брезгливо обходила брошенные прямо на пол использованные презервативы. Уйти бы из этой клоаки — но она не могла. Ей надо было дождаться, когда Клиган, наконец, закончит свой рабочий день — вернее, рабочую ночь — и уберется восвояси — тогда она сможет последовать за ним и посмотреть, где он живет. Потом Арье пришло в голову, что на этой фазе она вполне могла бы подождать снаружи — благо, сейчас все же не очень холодно. Затем она все же пораскинула мозгами и решила не рисковать — формально заведение закрывалось в пять, а сейчас было не больше полчетвёртого. Но вечер в «Танцующем Ветре» явно шел к своему логическому завершению — последняя крупная группа намазанных девиц покинула зал, хихикая и на ходу напяливая туфли на пятки в драных колготках. В углах осталось лишь с полдесятка дремлющих мальчиков, которых уже тыкала прямо в лицо мокрой шваброй пришедшая тучная уборщица в синем халате. Арья встрепенулась и вылетела на улицу. Клигана нигде не было видно. Неужели она его пропустила? Она прошлась туда-сюда по загаженной узкой улице, со злости пнула кривой мусорный бак, стоявший на углу — из него выбежала драная рыжая кошка, и, нервно мяукнув, скрылась в темноте. Потянуло запахом сигарет - Арья обернулась, и очень вовремя, потому что тот, кого она ждала столько часов, как раз вышел наружу и, оставляя за собой клубы дыма, направился вниз, в темный узкий проулок, что, судя по направлению, вел на набережную. Арья подождала несколько секунд и последовала за ним. Она была уверена, что Клиган пойдет покупать бухло в тот самый круглосуточный магазин, что попался ей раньше, но он, не поворачивая в сторону, протопал прямо к пирсу, где замер нелепым восклицательным знаком ржавый неработающий маяк. Арья очень тихо скользила за ним, стараясь наступать там, где покоцанный асфальт был покрыт грязью — чтобы не стучать ботинками. В какой-то момент Клиган остановился — глядя на темное, покрытое серым туманом море. Простоял так минуту. Потом поджег еще одну сигарету, дошел до мола справа, прошелся по нему примерно до середины, потом повернул обратно. Арья, все это время стоявшая в тени маяка, отступила еще дальше — еще заметит! Но он прошел мимо, так же глядя в никуда, прямо перед собой. Потом обернулся и спросил:  — Какого хрена ты за мной крадешься? Я заметил тебя еще в переулке. Что тебе надо?  — Ничего. Просто тут гуляю. Как и ты.  — Ври лучше. Я не люблю шуток. Выйди из тени, иначе я сам тебя оттуда выволоку! Арья, недовольно шаркая, вылезла на свет, под тусклый фонарь, что болтался туда-сюда, то укорачивая, то удлиняя тени на причале.  — Так-так. Эту физиономию я уже видел сегодня. Что, пошла искать своего возлюбленного сюда, к маяку? Он, видимо, сбежал от тебя и утопился…  — Очень смешно, Пес!  — Откуда ты знаешь мое имя? — он шагнул к ней и, грубо взяв ее за подбородок, подтащил вплотную к фонарю. С полминуты изучал ее лицо — Арья пыталась выкручиваться, но Клиган другой рукой крепко держал ее за плечо, чтобы не увернулась.  — Так. Понятно, — он отпустил ее и отвернулся, опять потер бровь и, вытащив третью за последние двадцать минут сигарету, закурил, глядя в сторону маяка.  — И что тебе надо от меня, волчонок? Приехала познакомиться? Или новости приятные какие-нибудь привезла? Вы все так любите сюрпризы! А я вот, признаться, не люблю. Если тебе так приспичило, могла бы мейл написать — адрес же ты у меня выклянчила в свое время.  — Можно подумать, ты их читаешь, эти мейлы!  — Читаю. Периодически.  — Что-то непохоже. Ответа я так и не получила.  — А я тебе не сказал, что буду на них отвечать. Он сплюнул прямо в темную воду. Арья недовольно повела плечами — больно он в нее вцепился, все же.  — Ну и что теперь? Приехала ты — познакомилась — ну и вали!  — Прямо сейчас, что ли? Поздновато как-то.  — Тогда иди спать — маловата ты для такого часа. Начинается час волка — а ты еще щенок.  — Сам иди спать. Я не хочу.  — А я и пойду. Вот докурю и пойду.  — Ну и я тогда пойду. С тобой.  — Что? — Пес невесело усмехнулся. — Ну нет. В эти игры я уже играл, хватит с меня. Иди туда, откуда пришла. А откуда, кстати?  — Я сняла комнату возле морского вокзала.  — Где? Седьмое пекло, это у вас наследственное, что ли — умение всегда быть не там и лезть не туда, куда надо? Это же самая грязная дыра в городе. Там днем-то стремно, а уж ночью… Драться мне сегодня как-то не хочется — настроения нет, поэтому пойдешь со мной — хрен с тобой. Мне вот только не хватало везти твоему святому семейству пернатых твой порезанный на кусочки труп. Трупов с меня вполне хватит на этот год. Как и твоих родственников. Иди за мной, шпионка задрипанная. 4. Арья потащилась за ним. Идти оказалось недолго — жил Клиган прямо рядом с местом своей работы, в одном из кирпичных домов. Они поднялись на пятый этаж — а было их, кажется, семь. Арья смотрела из окна лестничного пролета на пустынную улицу, пока Клиган искал в кармане ключ. Щелкнул замок. — Ты идешь? Или тебе больше нравится спать на лестнице? — Иду, иду. Арья зашла в узкую прихожую с голыми крашеными белыми стенами. Пес, не разуваясь, прошел в единственную комнату, зажег там лампу и, судя по звукам, сел то ли на кровать, то ли на стул. — Пес, у тебя есть сортир? — крикнула Арья, оглядываясь. — Есть. Справа вторая дверь. Первая — это шкаф. Смотри не напрудонь мне в ботинки. — Буду иметь в виду, спасибо за идею! Она проскакала мимо комнаты, где Пес опять курил, сидя на кровати, и забежала в ванную, что была подозрительно чистой для квартиры, в которой живет одинокий мужик. Никаких следов женщины, впрочем, там тоже не было. Одна зубная щетка, одно полотенце. На подзеркальнике, перед пыльным зеркалом, бритва и одеколон. Все. Интересно, а волосы он чем расчесывает? Если расчесывает вообще… Туалетная бумага тут тоже имелась. Арья подумала о том, что Якен хуже следил за чистотой — она его просто не заботила. У музыканта в ванной все было завалено самыми неожиданными вещами: от бас-гитары до книг по философии восточных религий. Сортир Клигана напоминал что-то казенное — и почти не жилое. Ну да, он почти тут и не жил — только пересыпал промежутки между работой. Арья помыла руки, вытерла их о висящее на стене бумажное полотенце, оторвала использованный кусочек и выбросила в пустую мусорную корзину. Клиган, видимо, рук не моет — или не вытирает их. Вздор какой-то! Она погасила свет и прошла в комнату. Пес уже докурил и теперь вытряхивал пепельницу за окно. — Ты что, бросаешь мусор прямо в окошко? — Нет, туда я бросаю только бычки. И надоедливых девиц. Ты закончила в ванной? — Да. Отдаю должное твоей чистоплотности. Стерильненько у тебя там! Словно ты вообще тут не живешь. — А ты чего ждала? Тараканов размером с лошадь и нечищеного с прошлого века, заблеванного унитаза? Ну, извини. Если снаружи помойка, это не значит, что и внутри так должно быть. — Когда я говорила с тобой по телефону, у меня не возникло ощущения, что тебе есть дело до чистоты. Пес глянул на нее с недоумением и раздражением.  — А ты что, определяешь характер человека по одному телефонному разговору? Да ты просто волшебница, волчонок! Телепат, Иные бы тебя взяли! — Это только ощущение. Я же не говорю, что это должно быть так. — Вот оно и не так. Ты ничего обо мне не знаешь. А я не обязан тебя просвещать. Вообще, я хочу спать. Есть я буду завтра — а завтракаю я в местном кафе. Дома вообще не держу еды. Так что не обессудь — кормить упрямых щенков вроде тебя мне нечем. Там есть кресло — устраивайся и спи. Он встал, словно потерял интерес к Арье, не глядя на нее, снял рубашку — Арья, конечно же, наблюдала — бросил ее на мелкий диванчик, оставшись в белой (Арья про себя отметила — в чисто-белой, а не застиранной) майке. Улегся прямо в брюках на кровать, уставившись в потолок. Потом бросил Арье: — Лампу погаси, как закончишь! Я не люблю спать со светом. — Ладно. Арья огляделась. В команде все было сугубо аскетично — ничего лишнего. Стол, стул, на котором она сидит, темно-синее кресло у окна. Телевизор на стене на подвесной подставке — но тот явно давно не включали — он весь пыльный, как и пульт, что лежит на одной из книжных полок. На полках некоторое количество книг. Посредине комнаты — стеклянный столик, на который Пес бросил сотовый, свои сигареты и ключ от квартиры, и рядом с ним мелкий диван. На диван-то Арья и намылилась. Зачем спать на кресле, если есть диван? Там, правда, валялись какие-то песьи тряпки — несколько наглаженных рубашек и джинсов — но это все можно было убрать. Что Арья и сделала, переложил барахло на стул. Стащила упавшую с кровати Пса подушку, устроилась поудобнее, накрывшись собственной курткой. Потом вспомнила про лампу и прошлепала босиком к окну, где стоял торшер. Глянула в сторону Пса — тот уже отвернулся лицом к стене и, казалось, спал, прикрыв рукой лицо. Арья погасила лампу и вернулась к своему диванчику. Тот был ей короток, но все лучше, чем кресло. Было холодновато, но Арья так устала, что ни голод, ни холод не мог помешать ей спать. Она задремала, но проснулась от отблеска, скользнувшего по лицу — Пес, по-видимому, пошел в туалет и включил там свет. Двигался он тихо — Арья ничего не слышала. Она уже закрыла глаза, когда вдруг в комнате чиркнула зажигалка. Боги, он что, курить задумал? Арья смотрела сквозь ресницы, как Клиган тихо прошел к столику, вытащил из пачки сигарету, потом практически беззвучно двинулся к книжному шкафу и что-то оттуда вынул. Вот это да! Пес, в ночи читающий книги при свете зажигалки — это было слишком безумно даже для него. Клиган, меж тем, сел в кресло, так и держа это что-то перед собой — какой-то листок. Сигарета зажата в зубах, лицо — как у человека, которому после длинного, полного тяжкой работы и лишений дня, наконец-то, дали еды. Арья вспомнила, что такое лицо бывало у Роберта Баратеона, когда он, гостя у них дома, вставал с утра, дурной после попойки предыдущего дня, и наливал себе полный стакан эля — похмелиться. Это было даже не блаженство — скорее, откровение. Именно такое лицо было сейчас у Клигана. Долгожданная радость - и тоска. Может ли лицо человека быть одновременно счастливым — и самым несчастным? Арья сейчас наблюдала именно такой пример. На что же он там смотрит? Молится, что ли? А он все курил и прожигал взглядом этот свой листок. Потом затушил папиросу — комната погрузилась во мрак, только в коридоре слабо горел, видимо, забытый в ванной, свет. Пес выругался и, положив свою драгоценную бумагу на большой пустой стол, пошел в ванную. Арья мгновенно метнулась к столу, и чиркнула оставленной там же зажигалкой. Перед ней лежал портрет ее собственной сестры — прошлогодняя школьная фотография, где Санса еще не обкромсала себе рыжие лохмы. Снимок был изрядно потасканный, заляпанный и помятый. Арья тихо положила все обратно и возвратилась на диванчик. Вот тебе и брутальный вышибала! Арье внезапно стало стыдно — что случалось с ней крайне редко — словно она подглядела что-то очень интимное и совершенно не предназначенное для публики. Она накрылась курткой с головой и постаралась выкинуть все из головы. Пес чем-то шуршал в коридоре. Потом выключил в ванной свет, зашел в комнату и что-то швырнул — прямо на Арью. Та зашипела от раздражения и неожиданности. — Ты с ума, что ли, сошел? Какого хрена? — Одеяло для вашего щенячьего величества! Не нравится — отдай обратно. — Вот еще, — Арья кое-как расправила одеяло и закуталась в него. Сразу стало теплее. — Но мог бы предупредить, вообще то. Пес хмыкнул: — И лишить себя удовольствия услышать, как волчонок шипит, словно ошпаренная кошка? Да ни за что! Спасибо лучше скажи. — Спасибо! Минут через пять — Арью начало опять затягивать в сон — перед глазами замелькали дороги и летящие мимо деревья — она услышала в темноте хриплый голос Клигана: — Как она? — По шкале от одного до десяти, сейчас — три. Но еще с месяц назад был ноль. А до этого — минус сто. — Понятно. — И если бы это были просто три — я бы сюда ни за что не поперлась — особенно учитывая, какое это чудесное место. Но эти три — они как три в минус безумной степени. Когда как ни умножай — все равно будет минус. Он, по условию задачи, всегда вынесен за скобку. Она чем больше успокаивается — тем больше мертвеет, цепенеет. От моей сестры там уже ничего не осталось. Я ее не узнаю. Рикон — и тот ее боится. Мрак какой-то. По-моему, она только с Зябликом улыбается. — С зябликом? Что это еще за бред? Еще дополнительные пернатые? — Это ее школьный приятель. С тех пор, как Санса перешла на экстернат, она занимается с ним математикой. Вернее, он с ней. — Она что, перешла на домашнее обучение? Зачем? — Небольшие конфликты с директрисой. Да и одноклассники ей в тягость. Она, впрочем, уже почти закончила. Но она действует вот как робот. Как будто ей загрузили новую программу, что надо протестировать. Учится как проклятая, рисует эти свои картиночки… Это даже не призрак — а словно кукла с мотором внутри. — Восковая фигура… — Что? — Ничего. Спать давай. Устал я что-то. Длинный день — и ночь туда же. Час волка минул, поэтому, давай-ка, спи и ты, волчонок. Угомонись. А то и вправду выставлю в коридор… — Как бы тебя самого не выставили, Пес! На это он не ответил и Арья постепенно задремала. Когда она уже в следующий раз открыла глаза, за окном сияло полуденное солнце. Клигана в комнате не было. На ней было два одеяла — вот почему было так жарко! Арья слезла, прошлепала к окну, выглянула из него — улицу почистили, и стало чуть менее грязно. Внизу медленно ползла машина. Старуха в спортивном костюме гуляла с жирной собакой. Та присела и наложила кучу прямо на тротуаре. Убирать за питомицей хозяйка не стала, лишь, воровато оглядевшись, торопливо засеменила прочь, таща за собой пытающуюся вылизать задницу псину. Фу, боги, какое отвратительное все же место! Арья дошла до своих ботинок, влезла в них — носки куда-то делись, а искать их было лень. Пока напяливала свои бутсы, обнаружила на столике записку, написанную размашистым косым почерком — почерком, что уже был ей знаком: «Уходя, просто захлопни дверь». Что она и сделала, после того, как кое-как умылась в стерильной ванной Клигана. Обратно она вернулась к половине третьего — позавтракав и захватив с собой рюкзак из съемной комнаты, в котором были все ее вещи. На лестничной площадке возле дыры, за которую она заплатила вперед, обнаружился сам хозяин квартиры — то ли мертвецки пьяный, то ли перебравший наркоты, то ли вообще мертвый — щупать его Арья не стала. Но, на всякий, случай решила в эту клоаку больше не возвращаться. Она провела около десяти минут под дверью Пса и уже было решила бросить там вещи и пойти погулять еще — например, к маяку — когда услышала на лестнице шаги. Пес, казалось, совершенно не удивился, найдя ее здесь. Только коротко кивнул и начал отпирать дверь. Запустив ее внутрь, он оглядел ее вещи, хмыкнул:  — Давно ты тут ждала?  — Десять минут. А ты где был? Не пойдешь на работу?  — Слишком много вопросов. Всему свое время. Но отвечу на один — не пойду, потому что сегодня у меня выходной. Ответный — ты ела?  — Ага. Позавтракала тут внизу, в кафешке. Думала, там мне дадут жареных крыс — а пришлось ограничиться блинами и яичницей с беконом.  — Насчет жареных крыс не могу тебе ничего сказать — не пробовал пока. А бекон у них тут вполне ничего. Я смотрю, у тебя губа не дура — прямо как у твоей сестрицы по утрам.  — У Сансы? Да она вечно клюет, как птичка!  — Это ты ее плохо знаешь. Иногда она лопает, как бегемот.  — Видимо, ты ее сильно утомлял, — ехидно бросила Арья. На провокацию Пес не поддался, только угрюмо бросил:  — Видимо. Но теперь больше не буду. Пусть себе ест, как птичка. Как ей положено. А то еще растолстеет…  — Можно, я помоюсь? А то я вся просто пропиталась дорожной пылью и этим дискотечным смрадом…  — Да ты, оказывается, еще и чистоплотная! Мойся, хрен с тобой. Через десять минут Арья вышла из ванной, вытирая бумажными полотенцами мокрые волосы. Пес курил возле раскрытого окна. На нее он даже не взглянул, — только стоял и затягивался, словно прислушиваясь к тому, что происходило снаружи. Арья, порывшись в рюкзаке, сунула туда грязные вещи, вытащила полугаллонную бутыль с бренди, которую поставила на стол. Бренди она взяла у Рейегара — купить спиртное без документов было возможно, но слишком сложно. А у дяди была отличная флотилия хорошего выдержанного алкоголя в кабинете. Хоть не отравится. Клиган, наконец, обернулся, смерил взглядом Арью и ее подношение. Криво усмехнулся:  — Хороший удар, волчонок. Хороший, но не смертельный. Следующий - за мной. Держи! Она положил на стол небольшую бумажку, что вытащил из кармана брюк.  — Что это?  — Твой билет на самолет. На завтра.  — Опаньки! И как тебе удалось? Да потом, все равно выброшенные деньги. Меня не посадят в самолет! Надеюсь, не в первый класс?  — Не в первый. Посадят. Надо знать нужных людей…  — Хорошо. Так даже лучше. Спасибо. Пес кивнул на бутылку?  — Это ты мне привезла? Зачем?  — А ты что, в завязке?  — Можно сказать и так. У меня свои равновесия. Пью только по особым случаям.  — Хорошо, будем считать, что сегодня особый случай. Тем более, у тебя выходной.  — Ага, я двигаюсь вверх по иерархии. У Ланнистерши вторник, тут понедельник - так, авось, и доберусь до воскресенья - или - чем Неведомый не шутит - до двух выходных, как у людей. В другой жизни, видимо... А этой твоей бутылки как раз на сутки - поразвлечься...  — Вообще, бутылка не тебе — она мне. Я хочу напиться. Ты можешь составить мне компанию…  — Щенок решил в первый раз налакаться? — Пес рассмеялся, — Ну что же, когда-то надо начинать… Я составлю тебе компанию, если ты мне обещаешь завтра отсюда убраться, идет?  — Идет. — они пожали друг другу руки, и Пес потянулся к книжной полке — за стаканами… Тут воспоминания Арьи были прерваны: из окна кухни раздалось противное тренькание — голос кукушки. На связи была сестра. Она встала с пуфа и потащилась в сторону черного входа. Итак, действие второе….