Четыре демона

Кинжалы, экстракт эльфийского корня, капкан на всякий случай. В темноте до жути неудобно, но зажечь свечи нельзя. Капкан выскальзывает из дрожащих рук и с громким лязгом падает на пол. — Ужасный волк! — Махаон выругался сквозь зубы и притих, поглядывая на кровать сестры. Эллана, не смотря на созданный им шум, не проснулась — лишь заворочалась, а затем снова стихла. Махаон выдохнул, быстро подняв капкан, и спрятал в рюкзак, который закинул на спину. Волнение вперемешку со страхом подстегивало собираться быстрее, но он и так уже порядком нашумел, а если проснется кто-то еще… Отряд его уже наверняка ждал, но Махаон все никак не мог решиться. Это, само собой, не первая его подобная вылазка, но в этот раз ребята вроде как затеяли что-то более грандиозное. И его позвали с собой! Эллана не одобряет эти походы, но он ведь ее брат, а не сын. Она уверена, что они заставляют Махаона, что это не его решение, а навязанное ребятами из других кланов. Но она ошибается! Она никак не может понять (или поверить), что он сам этого хочет. Возможно, поймет потом. Если вообще узнает о том, что он продолжает с ними встречаться. Оттягивать дальше уже было некуда и Махаон, судорожно вздохнув, поднялся на ноги, идя к выходу из аравеля. У самого входа он остановился, оглядываясь на сестру. Эллана лежала к нему спиной, укутавшись одеялом. Она всегда его поддерживала, всегда ему помогала, всегда… Любила. Подойдя к ее кровати, Махаон присел рядом, нерешительным движением протягивая руку к ее волосам. Но в последний момент отдернул руку — она могла проснуться. Дверь за собой он прикрыл как можно тише. Эллана, свернувшись калачиком, прикусила губу в попытке сдержать слезы. «Ты ему больше не нужна» — Замолчи! — Эллана закрыла уши ладонями, но Голос настойчиво звучал в самой голове. «Он тебя избегает» — Ты лжешь. Я тебя не слушаю. — Эллана отчаянно замотала головой, однако Голос продолжал долбить по вискам пронзительным тоном. «Ты можешь лгать себе, но я вижу все, как есть» Голос звучит везде и нигде, шепчет прямо рядом с ухом, словно назойливое насекомое, но не отмахнешься, бьет в самые больные места израненного сердца, и не защитишься. Эллана тихо скулит, обнимая свои коленки, пытается переключить свои мысли на что-то другое. Но образы один хуже другого — вот матушка заплетает ее непослушные волосы в тугую косу, а вот ее искалеченное тело, найденное в лесу. Вот отец помогает выбрать подходящую древесину для посоха, а вот Хранительница, скорбно опустив голову, говорит о его гибели. Вот Махаон ласково прижимает ее к себе, успокаивая, гладит по голове, пропуская пальцы сквозь волосы, так нежно, что щемит сердце. А вот он снова сбегает от нее в темноту. «Он уйдет тоже» Мысли не помогают перекричать Голос, образы не приносят спокойствия и не помогают уснуть. Эллана обнимает подушку, представляя, что это Махаон, что он здесь и никуда не ушел. И что тоже не может уснуть. Но мысли то и дело возвращались к словам, которые ей нашептывал демон. И, самое ужасное, что в глубине души Эллана была с ним согласна. Родители погибли, и она ничего не смогла с этим поделать. Теперь брат, который, казалось, любит ее, отдаляется все дальше. И она снова ничего не может сделать с этим. Ужас сжимал сердце, паника отчаянно билась в груди, гангреной расползаясь все дальше по телу. Махаон последнее, что осталось у нее в жизни. Без него она не сможет. Elgara vallas, daʼlen Melava somniar Mala taren aravas Ara maʼdesen melar Iras ma ghilas daʼlen Ara maʼnedan ashir Dirthara lothlenanʼas Bal emma mala dir Telʼenfenim, daʼlen Irassal ma ghilas Ma garas mir renan Ara maʼathlan vhenas Ara maʼathlan vhenas Она поет очень тихо, а голос дрожит от накатывающих слез, но Эллана продолжает петь, на ходу вспоминая слова колыбельной, что мать пела им с братом в далеком детстве, когда те не могли уснуть. Она поет снова и снова, заканчивая и начиная сначала, доходя до последних строк и возвращаясь к первым. Голос в голове продолжает что-то говорить, но слова песни, наконец, заглушают его, и Эллана проваливается в такой же беспокойный сон. Рассвет наступает слишком быстро, но спать до полудня привилегия ей недоступная. Эллана поднимается с трудом, а дурной сон не помогает столь же дурному самочувствию. Радует лишь одно — в ее голове больше нет чужих голосов, лишь ее собственные мысли. Эллана рассеяно осматривает кровать, но видит лишь смятые простыни — Махаон все еще не вернулся. И от этого и без того паршивое настроение упало еще ниже. Все утро Эллана бродит, словно потерянная. Когда говорит с кем-то, смотрит будто сквозь, отвечает невпопад. У нее, как у Первой клана, нет особой работы — она должна учиться контролировать свои силы и постигать эльфийскую историю, чтобы передать будущим поколениям, но даже с этой горячо любимой работой она не справляется. Забывает то, что раньше знала, путается в годах. Хранительница, не сумев добиться от нее ответа, раздосадовано качает головой и отправляет обратно в аравель, наказав отдохнуть. Эллане, в общем-то, все равно. Она заходит внутрь, понурив голову, и застывает прямо в проходе. Перед ней на коленях сидит Махаон, испачканный в грязи и крови, дышащий, как лисица, бегающая от гончих. Он поднимает дикий взгляд на Эллану, вытирая щеки от слез и пачкая их в крови сильнее, и его лицо искажает гримаса боли. — Эллана, Эллана! — Махаон подрывается и кидается на нее с объятиями, вцепляется в нее, как в спасительную соломинку, уткнувшись в плечо лицом. Эллана обнимает его в ответ — его трясет, как от сильной лихорадки, он тяжело дышит, сбиваясь в истошные рыдания, и у нее сжимается сердце, глядя на то, что вдруг случилось с ее братом. — Ты была права, во всем права, прости меня, прошу. Я такой идиот, я столько всего натворил… — Тише-тише, — она ласково гладит его по голове, пока Махаон продолжает шептать неразборчивые слова извинения куда-то в ее шею то на эльфийском, то на общеизвестном. — Все хорошо, letallin. Успокойся. Что случилось? — Я убил ее. Я убил ту девочку, я… Они заставили меня, Эллана, я клянусь, я не хотел. — Махаона трясет все сильнее, а Эллана молится только о том, чтобы кровь на его одежде оказалась чужой. — Мне так жаль, милостивая Митал, так жаль! Эллана укачивает его, как младенца, шепча ласковые слова успокоения, поглаживая по взъерошенным волосам, пока Махаон плачет в ее плечо. Она боится, она очень боится того, что он мог натворить, но сейчас ее переживания второстепенны. Главное, чтобы успокоился он. Когда истерический плач стихает до коротких всхлипов, Эллана осторожно касается губами виска Махаона, затем берет его лицо в свои руки и прижимается губами ко лбу. Он обреченно вздыхает, прикрыв глаза, закрывает ее ладони своими, — совсем как раньше! — сжимает перед тем, как поцеловать. И успокаивается. — Я знаю, что ты не одобрила, но я по-прежнему ходил с теми ребятами из другого клана. Мы не делали ничего ужасного. Из самого страшного — обворовывали некоторые караваны шемов да пугали заблудших, но это все, я клянусь. Но недавно мне сказали, что планируется кое-что серьезное. И если бы я знал, я клянусь!.. Махаон закрыл лицо руками, борясь с новой волной слез, и Эллана ободряюще обняла его, прижав к груди. — Они нашли стоянку какой-то шемленской семьи, вроде как. Я подумал, что мы сейчас их прогоним, заберем еду и ценности… Но ребята на них напали. Они словно взбесились, убивали так жестоко, что меня чуть не вывернуло. А ведь там были почти только женщины и дети! Они. Они и меня заставили. Я хотел сбежать оттуда, как только началась бойня, но Нетрас поймал меня. Они смеялись надо мной, говорили, что взяли с собой только чтобы посмотреть, не испугаюсь ли я. Заставили. Заставили меня убить девочку. Она была совсем маленькая, понимаешь? — Махаон вцепился в плечи Элланы, заглядывая в глаза. — Они заставили меня перерезать ей горло, а пока она жива… Пока она жива вспороть ей… Милостивая Митал, я не хотел, я так жалею, что не верил тебе. Но я не мог. Их было больше, они бы и меня убили, если бы я отказался, понимаешь? Он выглядел безумным — лицо опухло и покраснело от слез, руки по-прежнему дрожали, а во взгляде блестел страх. — Успокойся, letallin, я все понимаю. — Но для Элланы он все еще был любимым братом. — Они больше ничего тебе не сделали? Не угрожали? Еще кто-то знает об этом? — Они меня избили и бросили рядом с телом девочки. Я пролежал без движения, пока они не ушли. Я тоже собрался обратно на стоянку клана, но в этот момент вернулись мужчины этой семьи. Точнее только один — остальных я просто услышал. Я знаю, что должен был убить его и уйти, но я. Я не смог. Я просто сбежал. Махаон опустил голову и плечи, сжался и, казалось, уменьшился в размерах — от страха или от стыда? Он словно одновременно и ждал, и боялся реакции Элланы. Накричит? Прогонит? Поведет к Хранительнице? — В таком случае мы ничего никому не скажем, хорошо? — Но Эллана вопреки его страхам приняла его сторону. — И не бойся. Я с тобой. И всегда буду с тобой, ma venan. — Спасибо, — в голосе Махаона слышалось неподдельное счастье. Он снова обнял Эллану за талию, притянув к себе, и уткнулся в ее шею носом. — Maʼarlath, venan. Голос в голове снова пробудился. Он говорил что-то про убийство, про предательство и одиночество, настойчиво зудел в затылке. Но Эллане наконец-то было на него наплевать. Ее брат был снова с ней: родной, теплый, любимый Махаон снова рядом, сжимает ее в объятиях и говорит, что любит. Большего ей не нужно — счастье ее уже переполняет. Главное, что брат вернулся. Остальное не важно. Эллана разомкнула объятия, погладив Махаона по щеке большим пальцем, и заключила в поцелуй, который тот охотно продолжил. — Но первым делом тебя нужно отмыть, — рассмеялась она, когда Махаон повел руки выше. Тот лишь виновато улыбнулся в ответ. Эллана почти летала. После того срыва, Махаон перестал сбегать по ночам. Теперь она засыпала в его объятиях и просыпалась от его поцелуев, они почти постоянно виделись днем, когда были заняты каждый своей работой, и старались проводить время вместе, когда дел больше не оставалось. Бессонница, кошмары и леденящий Голос уже перестали быть реальностью, Эллана в какой-то момент даже засомневалась, а были ли они вообще? Впрочем, последний иногда пытался мучить ее, но теперь бороться с ним было проще. — Ты сегодня свободна? Эллана отвлеклась от галлы, которую увлеченно кормила с рук, и повернулась к привлекшему ее внимание Махаону. — Да, пожалуй. А что? — Может, прогуляемся? Когда они отошли от лагеря достаточно далеко, Махаон взял ее за руку и переплел их пальцы, от чего Эллана всю дорогу не могла сдержать широкую счастливую улыбку. Он вел ее по знакомой дорожке — Эллана догадывалась, что они идут к месту, где они первое время прятались от клана. И оказалась права. — Хотел побыть только вдвоем, — шепнул ей на ушко Махаон, когда они присели на слегка заросшей, но той самой поляне, что прятала их от чужих глаз. — Я всегда разделяю твое желание. — Эллана положила голову ему на плечо и прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной вокруг и теплом родного тела рядом. Время летело незаметно — за беззаботной болтовней и приятными объятиями часы пролетели, словно минуты. — Надо бы возвращаться, — потянулась Эллана и тут же испуганно пискнула, прижав руки к бокам — Махаон попытался пощекотать ее. — Еще пять минут? — довольно протянул он, взяв недовольную его выходной Эллану за подбородок и утянув в поцелуй. «Может быть десять», — подумала Эллана, обнимая брата за шею. — Так-так, кто это тут у нас? Эллана тут же отпрянула от Махаона, оглядываясь на звук. На поляну прямо перед ними вышел мужчина — человек, причем явно не настроенный дружелюбно. — Литвин, это он? — К нему присоединился еще один, чуть постарше. — Он-он. Мы с ним вдоволь друг на друга насмотрелись, пока он деру не дал, — Литвин осклабился, разминая плечи. — Интересно, ножичками своими он так хорошо работает, как бегает? Эллана медленно шагнула назад, разводя руки так, чтобы в случае их атаки посох можно было вытащить максимально быстро. В голове стрелой пролетели все заклинания, которым ее обучила Хранительница. Противников было всего двое, значит шансы более менее равные — главное не задеть Махаона. — С этим все понятно, а баба его, видать, ведьма, — первый мужик потер подбородок, рассматривая Эллану. — Ведьма без рук и посоха — обычная баба, Фиррус. — Внутри у Элланы похолодело, а сердце пропустило удар — голос прозвучал прямо у нее над ухом. Через мгновение с ее спины сорвали посох, а чужие руки сжали запястья — Эллана зашипела от боли, когда мужчина выкрутил ей руки. — Но-но-но, рыпнешься — убью, — цокнул языком Литвин, целясь точно в лоб Махаону, уже дернувшемуся на помощь сестре. Тот, сглотнув, послушно отступил назад. «Он тебя бросит. Будет молча смотреть, что они с тобой делают» Эллана тряхнула головой. Пронзительный Голос снова ударил по вискам, так неожиданно, так не вовремя. Главное не слушать его. И не вдумываться в то, что он говорит. — Что, сволочь, отдыхаешь, да? — Фиррус подошел к Махаону и изо всех сил ударил в живот. Махаон сдавленно вскрикнул, схватившись за место удара, и рухнул на колени. — Совесть не мучает, паскуда ты эдакая? — Меня заставили! — захрипел Махаон, сгибаясь от боли. — Заставили! Его заставили, вы слышали, ребята? — Литвин расхохотался, присев на одно колено перед Махаоном. — Заставили жестоко поубивать безоружных женщин и детей. Ну, раз заставили, то это все меняет, правда, ребят? Мужчины согласно закивали, а Литвин, выпрямившись, ударил Махаона коленом в нос — тот застонал, распластавшись по земле, но встать не попытался. Эллана дернулась, пытаясь вырваться и помочь, но безуспешно — держали ее крепко. — Тише, дорогуша, с тобой мы поговорим следующей, не волнуйся, — Фиррус похлопал Эллану по щеке, едва успев убрать руку — та клацнула зубами в миллиметре от пальцев. — Тальсен, держи ее покрепче. Если вырвется — всех порешает. Эльфские колдуньи, говорят, с демонами якшаются. — Прости, дружище, нога дернулась. Не сильно я тебя задел? — Литвин поднял Махаона, ставя его на колени, и присел рядом, по-дружески положив на плечо руку. — Я клянусь, меня правда заставили! — Махаон захлебывался кровью, хлещущей из разбитого носа. Его голос дрожал, а на глазах заблестели слезы. — Я бы никогда такого не сделал! Я думал, что мы идем просто прогнать вас с территории, а не убивать! — Тише, не плачь, ты же мужчина! Я тебе верю. — Литвин ободряюще похлопал его по плечу. — Такое ссыкло, как ты, точно бы не решилось на это само. Но тут проблемка одна есть… Махаон покосился на него, запрокинув голову в попытке остановить кровь. — Убивать-то ты все равно убивал. Махаон рванул в сторону, но Литвин схватил его за шкирку, рывком сажая обратно. — Куда собрался? А как же твоя дама, неужели ее бросишь? — Литвин снова приобнял Махаона и достал из-за пояса кинжал, подкинув его и поймав, а затем его взгляд упал на Эллану. — Любишь ее хоть? — Люблю, — всхлипнув, глухо ответил Махаон. — Верю! Ну, раз тебя и правда заставили, то убивать я тебя не буду, — Литвин поднялся на ноги, поигрывая кинжалом, а его место занял Фиррус, крепко держа Махаона на плечи. — Но наказать тебя как-то надо. «Он даже не попытается тебя защитить, ты бессильна» Когда он подошел ближе, Эллана поняла, что он собирается делать. Во рту пересохло, а сердце рухнуло в пятки — если бы ее не держали, то она точно бы рухнула на землю. Живот скрутила тошнота, едва она представила дальнейшее. — Держи ее покрепче. Не хочу без члена остаться. — Тальсен сел на землю и рывком опустил Эллану, заламывая ей руки, чтобы не дергалась. Литвин схватил ее за пояс штанов и потянул на себя, окончательно распластав по земле, а затем легким движением кинжала распорол ткань на поясе и стянул до колен. — Убери от меня свои мерзкие руки, грязный шемлен! — Эллана выгнулась, пытаясь уйти от рук Литвина, согнула ноги и сильным толчком пнула его в груди. Литвин с глухим кряхтением упал на спину, но быстро поднялся. — Будешь сопротивляться — будет больнее, — паскудно усмехнулся тот и отвесил Эллане размашистую пощечину, от которой у той в глазах засверкали звезды. Но Эллана быстро пришла в себя — так просто сдаваться она не собиралась. Началась возня, обоюдная ругань — Эллана пиналась и ворочалась в попытке освободить руки — со свободными руками ей тут никто не соперник. — Может ее лицом в землю, а? Вьется, как змеюка, — прохрипел Тальсен, рывком поднимая руки Элланы и вдавливая в землю перед собой, наваливаясь на них всем своим весом. — Нет, пусть смотрит. И этого сосунка поближе подтащи, — Литвин, устроившись между ног Элланы, чтобы та не смогла их свести, разрезал ее штаны, сползшие на уровень коленей, по шву. — Пусть видит, как за его никчемную шкуру его баба отрабатывает. — Ar tu naʼlin emma mi, — прошипела Эллана, пытаясь согнуть ноги и хорошенько пнут Литвина в живот, но тот уперся ладонями в ее бедра не давая не то что бы согнуть ноги — не получалось даже свести их. Глядя на представление, Фиррус усмехнулся и сгреб Махаона за грудки, подтащив ближе к Эллане с Литвином и завалив на землю. Убедившись, что тот не оказывает никакого сопротивления, Фиррус скрутил ему руки и задрал голову. — Слушай, сосунок, — Литвин подозрительно прищурился, поглядывая то на Эллану, то на Махаона, — а она тебе кто? — Только отвечай честно. Я ложь не люблю, — Фиррус провел острием кинжала по щеке Махаона, — соврешь — ухо отрежу. Отвечай на вопрос. — Сестра, — обреченно простонал Махаон, избегая взгляда Элланы. Мужчины расхохотались. — То-то я смотрю, больно вы похожи. Слышь, а у вас это как — в порядке вещей? Или вы поэтому тут на полянке ютились? — Тальсен наклонился к Эллане и, получив смачный плевок в лицо, ударил по лицу наотмашь. — Остроухая, вас за что наказывают сильнее — за ребенка от брата или за ребенка от человека? — Литвин расстегнул ремень, а затем и штаны, спустив их до колен. Эллана забыла, как дышать. Так страшно ей не было никогда в жизни — она всегда полагалась на свои силы, но сейчас она не могла ими воспользоваться, ее держали настолько крепко, что запястья начали болеть, а кисти затекать. Она боролась, она пыталась — но сейчас была бессильна. Оставалась лишь одна надежда. — Махаон! Помоги мне, — к горлу подкатил ком, из-за которого каждое слово отдавалось болью, в уголках глаз щипало от подступающих слез. — Сделай что-нибудь! Пожалуйста. «Он не поможет — ему плевать. Он слишком любит себя. Больше, чем тебя» Литвин плюнул на свои пальцы и размазал слюну по головке, устраиваясь между ног Элланы поудобнее. — Нет-нет-нет, — она отчаянно забормотала, замотала головой, снова задергалась в руках Фирруса, но тот лишь больнее сдавил руки, прошипев, чтоб не дергалась. Литвин прижался к ее промежности членом, потерся несколько раз, а затем слабо толкнулся вперед. Эллана стиснула зубы, невольно напрягаясь всем телом, чувствуя, как с трудом внутрь входит головка. Она молила всех богов, чтобы это остановилось, чтобы случилось что-нибудь, что угодно, чтобы все это оказалось лишь дурным сном. Но молитвы были тщетны. Упершись руками в траву, Литвин сделал резкий толчок, довольно захрипев, и вошел полностью. Низ живота Элланы пронзила острая боль, внутри словно разгорелся огонь — она болезненно вскрикнула и прикусила губу в кровь, снова завозилась на траве, но теперь шансы выбраться и вовсе были никакими. — Охх, хороша, — довольно протянул Литвин, начав ритмично двигаться не взирая на крики, проклятья и возню Элланы под ним. — А ты что скажешь, сосунок? Стоила твоя жизнь того? — Я б ей рот заткнул, больно она вопит громко, — задумчиво протянул Фиррус, расстегивая штаны одной рукой, пока второй держал смиренно наблюдающего за изнасилованием Махаона. — Я бы на твоем месте рисковать не стал, — покачал головой Тальсен, — откусить может. Дождись лучше своей очереди. Больно-больно-больно. В голове яростно билась лишь одна мысль, перекрывающая все остальные. Боль узлом засела внизу живота, с каждым толчком Литвина волной расползаясь по всему телу, а затем спадая обратно. От злости и горечи хотелось выть — и Эллана выла, тихо, глотая слезы, всхлипывая и кусая губы. Она повернулась к Махаону, но тот по-прежнему избегал ее взгляда. Он бы мог попробовать что-то сделать. Попробовать вырваться, ранить Фирруса, обезоружить Тальсена, пока Литвин занят. Да, они бы возможно были бы сильно ранены, возможно едва выжили бы — но неужели это лучше? Неужели он лучше будет смотреть за тем, как трое шемов насилуют ее по очереди? И кто знает, что придет им на ум потом? «Ему просто наплевать на тебя» Не верю. «Даже если они решат взять тебя втроем, он даже пальцем не пошевелит» Это неправда. «А если предложат присоединиться, то согласиться. Потерпи еще пару раз и увидишь, так и будет» Мне больно. Я хочу, чтобы это прекратилось. Я хочу, чтобы Махаон это прекратил. «Он безвольный трус. Он тебе не поможет. Но я помогу. Только попроси — и я закончу твои мучения» Резкий толчок вывел Эллану из лабиринта собственных мыслей, а затем живот заполнило горячее семя. Тепло немного уняло боль, но она по-прежнему пульсировала снова и снова. И не нужно было уметь предсказывать будущее, чтобы догадаться, что это не конец. Эллана снова посмотрела на Махаона и, наконец, встретилась с ним взглядом. И не увидела там ничего, кроме страха за жизнь. Отнюдь не за ее. Он ей не поможет. Ему просто наплевать. «Я могу тебе помочь. Позволь мне — и все они пожалеют о содеянном» — Ну, моя очередь? Извини, ушастая, я буду не так нежен, — ухмыльнулся Фиррус, сменив Литвина между ее ног. Его член был толще — резкий толчок, которым Фиррус вогнал его на всю длину, для Элланы стал еще более сильной волной боли. Она снова закричала, не в силах сдерживать слезы, но сил сопротивляться уже не было. Да и какой смысл? Они сильнее. Все попытки просто бесполезны. Пока они не насытятся — не отпустят. Да и потом не отпустят — убьют. «Только я могу тебе помочь» — Помоги мне, — прошептала Эллана, закрывая глаза и впуская демона в свой разум.