Четыре демона

Стрела порождения тьмы пролетает у самого виска, отсекая несколько прядей волос, и после этого Хоук сжигает его заживо. Лиандра ругает ее, и Хоук уверяет, что подобного больше не повторится, что она все поняла, что обязательно будет осторожна. Но эйфория от адреналина превращает обещание в ложь. «Я дам тебе силу», — смеется Желание, витая вокруг Хоук, пока та спит. Но Хоук не желает силы — у нее она в достатке. Ей хватает того, что есть. Ей нравится плясать на поле боя, ближе к врагам, чем должно магу, нравится уходить из-под лезвия меча в последнюю секунду, нравится почти опаляться собственным пламенем, сжигая тех, кто подобрался опасно близко. Это уже даже не азарт боя — эйфорию приносит не сам бой. Это нечто большее, ради чего Хоук снова и снова ходит по лезвию. А больше силы означает меньше риска. Изабела встречает Хоук шоу с дракой, глубоким декольте и пошлой шуточкой, и Хоук понимает, что ей интересно продолжить это странное знакомство. Она бесстыдно шутит в ответ и по заливистому смеху понимает, что они сработаются. А по кошачьей улыбке — что в ее постели Изабела наверняка будет смотреться лучше, чем кто-либо еще. В пропитом кабаке пахнет дешевой выпивкой, мочой и едва уловимо — морем. Хоук догадывается, кто в этом месте может пахнуть так приятно, и познакомиться поближе хочется еще больше. «Я дам тебе тех женщин, что ты пожелаешь», — мурлычет Желание, обращаясь то миловидной цветочницей, то распутной девицей. Но Хоук не желает этих женщин — у нее есть Изабела. Пока лишь как соратник, но они обе работают над тем, чтобы как можно быстрее решить этот вопрос. В бою она такая же, как в жизни — яркая, игривая, открытая. Вот она здесь — напади да убей, — а теперь уже прижимает кинжал к твоему горлу. Они работают в одном ритме: обе играют с огнем, оказываясь слишком близко к врагу, обе упиваются боем, своей ролью в нем и своим превосходством. Хоук поджигает землю там, где секунду назад была Изабела, а та вскрывает горло разбойнику, который уже занес свой кинжал над головой Хоук, спасая буквально в последнюю секунду. И Хоук почти восхищает это в Изабелле — Изабела знает, что ей нравится. Они чувствуют друг друга настолько хорошо, словно знакомы всю жизнь. Андерс недовольно ворчит, ругая Хоук за неосторожность, когда залечивает раны, Мерриль вкрадчиво просит поберечься, а Изабела садится рядом и зацеловывает синяки, ласково шепча на ушко, как хороша она была в бою. Хоук обнимает ее, целуя ее скулы, жмется поближе, наслаждаясь теплом тела и головокружительным запахом моря вперемешку с пряным запахом крови, а потом заваливает прямо на песок, забывая о том, что рядом есть кто-то еще. После возвращения с Глубинных троп наступает самое настоящее затишье, и Хоук бесится. Она все чаще вытягивает всех посреди ночи на улицы, словно желая нарваться на разбойников или еще какую шваль, и злится еще больше, когда кроме нищих никого не встречает. Хоук словно теряет разум — она провоцирует стражу, колдует прямо под носом у Мередит. Она перехватывает Изабеллу у Казематов ночью и тащит в темный переулок, зажимая ее прямо там и обещая повторить тот трюк с электричеством, которым когда-то прославился Андерс. Патруль храмовников проходит совсем близко, Изабела изо всех сил старается быть непривычно для них обоих тихой, а Хоук, подгоняемая столь желанным адреналином, выполняет свое обещание. Идут дни, и Хоук становится все невыносимее. Она всем грубит, ссорится с Андерсом, задирает Мерриль и почти дерется с Фенрисом, обещая взгреть его эльфийский зад голыми руками. У нее трясутся руки, как у алкоголика, который не прикладывался к бутылке уже несколько месяцев. И в один прекрасный день Изабела, таинственно улыбаясь, уводит ее куда-то. Возвращаются они лишь под утро — измазанные в крови, усталые и явно очень собой довольные. Хоук извиняется перед всеми за свое поведение — у нее перестали трястись руки, взгляд стал мягче, а вместо оскала вернулась прежняя полуулыбка — и снова становится прежней. «Я дам тебе то, что ты ищешь на ночных улицах», — не унимается Желание, пытаясь в очередной раз завладеть душой магессы. Но Хоук не нужны ее обещания — у нее есть ходячая неприятность с глубоким декольте, которая всегда найдет какие-то приключения как на свой прекрасный зад, так и на чужие. Изабела заявляется к ней в поместье с просьбой о помощи, и Хоук, конечно же, не отказывается. И как всегда оказывается не разочарована в своем выборе. С Изабеллой никогда не бывает скучно — Изабела всегда знает, что нужно Хоук сейчас, что нужно было вчера и что нужно будет завтра. Кастильон что-то предлагает, желая избежать кровопролития, но Хоук не избегает боя — она ищет его. Едва он договаривает, по немому приказу отряд Хоук рвется в бой, хоть численное преимущество играет против них. Сверкают кинжалы, свистят стрелы, вспыхивает магический огонь. Хоук подбирается к Кастильону почти вплотную, ударяя навершием посоха в живот, перехватывая руку с кинжалом в опасной близости от своего лица. «Гори», — шепчет Хоук и снова отпрыгивает в последний момент, едва не загоревшись от собственного огня. Высший момент собственного триумфа и восторг от того, насколько близко она подобралась на этот раз, прерывает сталь у шеи и словно такая же стальная хватка на руке. Хоук едва успевает открыть рот, когда лезвие режет кожу, но вспороть ей горло разбойник не успевает. Хоук слышит тихий хрип, треск костей и утробное бульканье, а затем ее ловит Фенрис. Она дрожащими руками касается шеи, нащупывая теплую кровь, свою кровь, и смеется. Адреналин бьет по вискам, как молот по наковальне, рана пульсирует, напоминая о том, как близко подобралась смерть. Такой легкости в теле Хоук еще никогда не ощущала, она словно и вправду только что умерла и родилась заново. Хотелось смеяться во весь голос, кричать от переполняемых эмоций. Страх, восторг, азарт, возбуждение — их столько, что все не назовешь, и какое из них сильнее — тот еще вопрос. В себя Хоук приводит обиженный голос Изабеллы, мол, как же она теперь, без корабля осталась. Хоук ухмыляется, поднимаясь на ноги, и, обещая дать ей кое-что гораздо лучше корабля, валит на землю, затыкая рот поцелуем. Сзади кто-то недовольно цокает языком, но Хоук все равно. Адреналин все еще сотрясает тело дрожью, и хочется продлить это сладкое чувство. Чувство отвращения приходит уже после, и они с Изабеллой, подкалывая друг друга и вытираясь от своей и чужой крови, закоулками пробираются в особняк, чтобы привести себя в порядок. Изабела всегда куда-то уходит, но неизменно возвращается, снова наполняя жизнь Хоук приключениями, сексом и смыслом. Это становится замкнутым кругом — Изабела приходит к ней, ластится, как кошка, а затем исчезает, пропадая днями где-то и с кем-то. И Хоук это нравится, нравится понимать, что ее женщина-море всегда возвращается, словно прилив. Что эта свободолюбивая женщина все равно ее женщина, несмотря на то, что она говорит и кем себя ставит. Они ругаются так же громко и так же «навсегда», как и мирятся. А потом Изабела снова уходит, и Хоук смакует мысль о том, как быстро она вернется. Когда Изабела сбегает, оставив после себя едва ли трогательную записку, Хоук не впадает в депрессию, не злится и не бежит ее преследовать. Ведь Изабела — вечно свободное море, а за отливом всегда идет прилив, и она думает, насколько же сильным он будет. Хоук идет ва-банк и побеждает — Изабела возвращается снова. И после такого уже вряд ли куда-то уйдет. Запах моря становится подобным наркотику. Хоук целует плечи Изабеллы, вжимая пальцы в теплую кожу, поднимает их выше, запуская волосы, в которые после зарывается лицом. И жадно втягивает их запах — проклятый запах моря и крови, который сводит с ума, который мгновенно пробирает до самых костей, отдается дрожью в теле и покалыванием на кончиках пальцев. Хоук целует ее за ушком и опускается к шее, заваливая смеющуюся Изабеллу обратно на кровать. «Я могу дать тебе все, чего ты желаешь», — в очередной раз вкрадчиво шепчет Желание, протягивая свои руки. Хоук усмехается ей в ее искаженное лицо во сне. Все, чего я желаю, я сполна беру каждый день.