Великолепные дневники.

Перед прочтением главы хочу напомнить, что Каролина де Форбс равнозначна Кэролайн Форбс, а Хейла Хатун равнозначна Хейли. P.S. Все это сделано для удобства представления картинки прошлых столетий Солнечный свет яро освещает комнату, одновременно с этим согревая воздух, чтобы обитающие здесь не замёрзли в этот холодный зимний день. Детский смех так же насыщает комнату теплом и заставляет пару улыбаться. — Какие они прекрасные! — говорит он и оставляет лёгкий поцелуй на ее пухлых губах. Она же в свою очередь крепко обнимает его за плечи, снова и снова повторяя клятву любви. Но что-то вдруг меняется. Свет затухает, детский смех сменяется плачем, а по телу у обоих пробегает дрожь, заставляющая всю кожу покрыться мурашки — в комнате жутко похолодало. Двери распахиваются, оба замечают странную расплывчатую фигуру, направлявшуюся прямо на них. Они судорожно смотрят на незнакомку, но обомлевают, когда та достаёт нож. Она, не теряя времени, быстро наводит лезвие на тонкую шею девушки и крепко надавливает, перерезая горло. С глубоким шейным порезом девушка падает на пол, задыхаясь и вбирая в лёгкие последний воздух. Ещё чуть-чуть и ее дыхание останавливается... Она вздрагивает, резко хватаясь за горло. Осматривает комнату и понимает, что это был всего лишь сон. Тяжело сглотнув, она привстает со своей "опочивальни" и направляется к окну, за которым ярко горит одинокая луна. Она прикасается к стеклу и слышит, как снаружи в палки дует ветер, заставляя их издавать лёгкое постукивание. Больше в комнате звуков нет — ночь. Все наложницы спят, а она до сих пор прибывает в лёгком поту, размышляя, что же это было такое. Сон был чёток, описан во всех подробностях, она ведь даже помнит, какого цвета был персидский ковёр! Но единственное, что было размыто и непонятно — персонажи. Она не видела, кем был мужчина, как выглядела девушка, не запомнила ни одного отличительного признака, даже цвета волос. И это ее смущает больше всего. Но смирившись с мыслью, что вещих снов не бывает, она ложится обратно, укрываясь лёгкой простыней, которая и в морозы, и в жару всегда заменяла одеяло. Утро следующего дня. Каролина тяжело ступает по шуршащим листьям, которые полностью выдают ее в этой погоне. Она спешит, теряя по пути одну туфлю подобно Золушке. Теперь ей приходится ступать босой ногой по мокрой траве, иногда наступая на, казалось бы, маленькие, но способные причинить боль палочки. Она пытается скрыть отдышку, потому что быть пойманной в этой игре — самое ужасное наказание. Не замечая ничего на своём пути, девушка не понимает, как наталкивается на чью-то фигуру, настолько сильную, что от толчка падает назад, приземляясь мягким местом на твёрдую землю. Она понимает, что скоро стража ее догонит, поэтому ей хочется соскочить и сломя голову продолжить бежать. Но ее тело будто бы онемевает, когда она видит Султана пред собой. Хочется провалиться под землю, но некуда. Она нервно осматривает почву, боясь посмотреть в глаза мужчине, и чувствует, как стражники подбегают сзади. Каролина прикусывает губу, потому что это единственное, что она сейчас может сделать. — Встань, — приказывает Падишах, и девушка повелевается ему. Затем мужчина переводит взгляд на двух страж и, скривив брови, задаёт следующий вопрос: — Объясните, что здесь происходит? Стражники поясняют, что девушка сбежала из гарема в сад, отлынув от работы и не получив разрешения на выход. Обычно, за такое действительно наказывают, потому что девушки не в праве: 1) отлынивать от работы; 2) выходить в сад без разрешения; 3) СБЕГАТЬ И УБЕГАТЬ ОТ СТРАЖИ. У Никлауса по лицу пробегает ухмылка и даже некий смешок, в глазах играет ирония, когда он смотрит на двух потенциально крупных мужчин. — И что, вы хотите сказать, что вы, такие крепкие стражи, не смогли угнаться за одной хрупкой девушкой? Почему вы тогда охраняете мой дворец? Мне кажется, вас нужно снять с должности, — грубо отдаёт Никлаус, в ответ получая мольбы мужчин не отстранять их от работы. — Так, с Вами мы разберёмся позже. Ступайте обратно, пока весь гарем не разбежался, — а затем он переводит взгляд на Каролину, у которой только от одного лишь его взгляда сразу перехватывает все внутри. — А у тебя, что, уже ноги не болят? Решила размять и побегать? — говорит Падишах, щёлкая костяшками пальцев и с чуть приподнятыми бровями смотря на девушки. Сердце девушки бьется быстрее скорости света. Но она молчит, потому что опять боится взболтнуть чего-то лишнего. Да вот только этим лишь злит Султана. — Не молчи! Или ты язык прикусила? — прикрикивает он, отчего Каролина передергивается. Он выглядит, как террор. Он наводит ужас. Он кажется таким властным и сильным. Настоящий Падишах должен быть именно таким, — думает девушка. — Извините, — содрогается с уст Каролины, которая медленно опускает голову вниз, боясь происходящей ситуации, сейчас мысли были лишь о предстоящем будущем. Что же будет? Наказание? Страшное? — Знаешь, твои выходки уже надоедают. Из-за тебя мне пришлось поссориться с сестрой. А сейчас ты просто извиняешься, глядя в глаза Властителю мира? Ты должна пасть мне на колени и молить, чтобы я оставил тебя вживых, — он оставляет многозначительную паузу, во время которой Каролина продолжает молча стоять, не двигаясь, боясь шелохнуться. Она потеряна, потому что не понимает, что от неё требуют. — Ну? — выдаёт Никлаус, и на его лице вновь появляется искивленная форма бровей. — Извините меня, пожалуйста, Повелитель, — говорит девушка, опускаясь к подолу кофтана мужчины. Но его руки останавливают ее, ухватывая за плечи. Каролина замирает, а потом выпрямляется, заглядывая в изумрудные очи мужчины. — Довольно с тебя, — говорит мужчина, подзывая к себе одного из своих личных стражников, что-то шепча ему на ухо. — Иди в гарем и жди моего вердикта. Каролина входит в новую фаза шока. Возвращаться обратно сейчас ещё страшнее. Снова мучительно болевые пытки? Морение голодом? Заключение в темнице? Или что-то ужаснее... POV Султан Никлаус Образ милого и невинного ангела надолго засел в моей голове. Эта безумная девушка, доставящая множество переполоха в наш дворец, не могла уйти из моей головы. Я думал о том, что мог сделать с ней, какое мог предоставить ей наказание, но не находил ни одного правильного решения. Словно бы даже я, Великий Падишах всего мира, не мог тронуть это невинное дитя. Ее светлые изумрудные глаза тогда так пронзительно смотрели на меня... Юная, полная энтузиазма и сумасшедших поступков, она казалась чем-то необычным, среди всех девушек в моем гареме. Среди кареглазых брюнеток с выпуклыми формами эта светловолосая девица была лучом светом и казалась каким-то подарком, который я должен был заполучить взамен на что-то. Да, я мог заполучить ее невинность лишь по одному велению, как делал с десятком других. Но мне не хотелось трогать ее и портить ее непорочность. Но, согласитесь, она была желанна мною, ещё тогда, когда я в первый раз увидел ее даже с до жути изуродованными ногами и не менее испуганными глазами. Да, я поддался чувствам. Я перешёл много границ, я ни разу не пал в бою, но я сломился под давлением одного человека. Ещё неделю, так и не придумав ей наказание, я заглядывал в гарем, проверял, чем она занималась и все ли было в порядке, но однажды я услышал то, что быстро повергло меня в шок. Она тогда стояла у окошка в коридорах гарема, а я проходил мимо (не помню даже, куда и направлялся). Отклонившись на стену, она стояла, что-то крепко сжимая в своих руках. И тихо разговаривала сама с собой. — За что такое наказание? — молвила она, а на глазах ее выступали слёзы. — Что такого я сделала, что была отдана террору на использование? Кто я такая здесь? Я просто чёрное пятно, как и многие другие девушки? Да, я просто чёрное пятно... Какая моя участь? Просто присутствовать и гнить в этих стенах? — она спрашивала так, словно бы хотела услышать чей-то ответ. — Я не хочу умереть так. Я не хочу жить здесь. Я хочу свободы! Или хотя бы возможности выходить в сад, будучи не пойманной стражниками. Я не хочу, чтобы меня били за то, что я просила помощи, что хотела найти выход из дворца... — и она спускалась вниз до тех пор, пока не оказалась сидящей на холодном полу. — Да пусть будет проклят этот дворец и его Султан, я все равно выберусь отсюда! — сказала она и откинула в сторону то, что держала в руках. Это был какой-то кулон, но какой — разобрать я не смог. Но именно после последних ее слов я и смог придумать ей наказание и поспешно удалился туда, куда направлялся.